Одиннадцатый цикл - Киан Н. Ардалан

– Поехали отсюда. – От его притворного добродушия не осталось и следа.

– Молю, не забирайте мою Далилу, она еще совсем дитя! – Казалось, мама всерьез надеется прослезить самодура и ждет ответа.

Ответа не последовало. Эрик лишь показал глазами, чего хочет. Я прошаркала к матери.

– Мама, не бойся за меня. – И улыбнулась как можно убедительнее.

Улыбка явно вышла совсем холостой, но мама все равно поверила и сдалась. Хватка разжалась, и руки бессильно опали на пол. Раздался поверженный всхлип.

Сержант отпихнулся от нее ногой, будто брезгуя, что позволил дотронуться до себя жене пахаря.

– Пора в путь. Извините, если что не так. – Он весело осклабился.

Я подступила к нему.

– Сержант…

– Ну что ты, просто Эрик. – Улыбка расползлась шире. Я кивнула.

– Можно взять кое-что в дорогу?

– Что? – нахмурился он.

– Священное слово Владык, Каселуду.

– Там, куда мы поедем, Каселуд предостаточно.

– Это наша семейная. Чтобы помнить родных.

Я сделала как можно более покорный, смиренный вид – в моем состоянии это нетрудно. Подумав какое-то время, Эрик кивнул.

– Но будешь тише воды.

Я побежала в комнату за книгой.

Мы вышли на двор, и я увидела отца – его скрутили двое солдат. Левая щека понемногу отекала, подбитый глаз-щелка уже налился иссиня-багряным цветом. Он брыкался и, когда его отпустили, упал на вытянутые руки. Том смирно лежал на руках у Фредерика, а Бен куда-то запропал.

Я бросила последний взгляд на дом, запечатлевая его в памяти. Обшарпанный. Старый. Покосившийся. Но родной.

Солнце стояло высоко, проливая весеннюю теплоту на кожу – казалось, чужую, не мою. Где-то вдали играли дети, не подозревая, как жестока бывает жизнь.

В какой-то миг я запнулась и уперлась взглядом в босые ноги – столь маленькие рядом с сержантскими следами. Семья молча смотрела мне вслед, а маму душили рыдания. Она правда так меня любит?

Братья и отец не махали, не кричали – может, думали, если попрощаться, станет слишком очевидно, что это не сон. Я не знала, что сказать, и посмотрела в сторону убранной, готовой к очередной весне пашни.

Мы прошли мимо колодца. Я так хотела сохранить в памяти его очертания, зарисовать в душе неровную кладку, торчащие тупоугольные камни и местами слишком глубокие щели. В нем звучно плескалась вода. А изумрудный свет еще там? Или, может, в лесу? Вот бы он вновь указал мне путь.

Все слишком быстро пролетало мимо.

Хотелось запомнить землистый запах прелой палой листвы. Хотелось запомнить шелест безмятежных деревьев, когда ветер качает их растопыренные пальцы-ветви. Хотелось опять вскинуться на Фредерика, зажать уши, когда плачет Том, и смеяться, когда агукает. Хотелось, чтобы Бен бегал и колдовал, а я ехидно улыбалась. Хотелось открыть душу маме. Умоляю, отец.

Как быстро все пролетало!

Меня посадили в запряженный фургон. Стражники устроились спереди, Эрик оседлал гнедого жеребца, и мы тронулись в путь. Таяло в дали место, которое я четырнадцать лет называла домом. Когда-то я с замиранием сердца мечтала покинуть его безопасные стены – но не таким образом.

Предоставленная самой себе в тени под навесом фургона, я раскрыла Каселуду.

Не слов ее я искала, не мудрого совета на страницах, а единственное, что связывало меня с любимым.

Да, голубизна померкла, лепестки пожухли, но вот он, лазурчик. Покорно ждет меня.

Я закрыла книгу, гадая, какая судьба уготована пойманным в силки ведьмам.

Глава двадцатая

Эрефиэль

Из всех порождений Минитрии реже всего себя обнаруживают Хитоны Дюрана. Лишь раз эти жуки жужжащей волной пронеслись по небесам вслед за своим темным вожаком, когда Верховный Владыка призвал их на бой с драконами.

– «История Минитрии до четвертого цикла». Примерно 4 ц. 430 г.

У генерал-лейтенанта, стража Клерии, и привилегии генеральские. Завидное жалование, связь с высшими созданиями, и только одной роскоши удручающе недостает: сна.

Я посмотрел в окно на сад и трудящихся в нем садовников. Воздух стоял уже совсем весенний. Я впил его легкими.

За вратами поместья кипели жизнью ухоженные улочки Клерии, а под окнами ходила прислуга. День был самый заурядный.

– Прошу. – Сару внес в мой кабинет на подносе дымящийся чай с печеньем и поставил на кленовый стол.

Я как можно искреннее поблагодарил дворецкого и потуже закутался в покрывало. Сару наверняка и накрыл меня.

То, что он шавину, а не человек, выдавали два признака: характерная лавандовая кожа и вертикальная щелка на лбу – там, где должен быть распахнутый глаз. Щелку пересекал уродливый рубец. Клеймо изгоя.

Если бы не фрак, не утонченный вид, он сошел бы за бродягу.

– Эрефиэль, так нельзя. Нужно выспаться как положено, а вы опять.

– Высплюсь, высплюсь.

Мы оба знали, что очень скоро этот разговор повторится. Сару тягостно вздохнул.

– Я не шучу. Вы опять чужие проблемы решали?

– Когда спас тебя, ты не жаловался, – ушел я от ответа.

Сару на миг замялся.

– Не оправдывайте этим, что так пренебрегаете собой.

Я молча подошел к столу и взял чашку. Горячий чай обжег язык. Не то чтобы я очень любил черный, зато он бодрит сильнее других.

Между тем Сару все не выходил.

– Что? – Я поставил чашку.

Он помедлил с ответом.

– Вас хочет видеть некая Нора.

Так меня даже пряному чаю не взбодрить.

– И? Зачем явилась?

– Не говорит, – помотал он головой. – Сказала лишь, что дело важное.

– Давно ждет?

– Уже час.

Я сдержал возмущение. Он явно это заметил.

– Сердитесь сколько угодно, но вам надо было поспать, – тут же оправдался он. Сару ниже меня, до смешного упрям, зато под моим взглядом никогда не отводит амарантовых глаз.

– Веди ее.

Он с кивком вышел. Я для пущей бодрости обжег рот большим глотком и повел плечами, сбрасывая плед на кресло.

Вскоре вошла Нора. Я был во вчерашнем: в свободных штанах, белой рубахе и с босыми ногами. Полководец и в таком виде не утрачивает авторитета.

Она отдала честь.

Последний раз мы виделись полгода назад, и с тех пор я устроил ее в новый полк, где она быстро заработала повышение.

– Сама Симург, Сумеречная птица. Или Нетленное пламя? Как тебя только не называют в народе.

Она попыталась скрыть смущение.

– Рада видеть, командир. – Нора коротко, почтительно кивнула. Каштановые волосы были убраны в хвост. Она позволила себе чуть скрасить образ челкой почти до бровей.

– Если ты по поводу вспышки гнили, я все уже знаю. Других дел нет?

Нора мотнула головой.

– Я в увольнении. У меня кое-что важное.

Я опустил руки. Видел: она не горит желанием открываться.