Щит побережья, кн. 1: Восточный Ворон - Елизавета Дворецкая

– Ты уж можешь быть спокоен – никто не скажет, что твой родич не умеет владеть этим мечом! – сияя, пообещал он хёвдингу, но тут же посмотрел на Хельгу, скорее желая разделить свою радость именно с ней.

Все обеты были произнесены, свидетели принесли клятвы, пир пошел своим чередом. Фроди Борода уже запел первую круговую, когда в дверях появился один из хирдманов и крикнул:

– Во фьорде незнакомый корабль! Правит к нам!

– Нам прибыло гостей! – радостно ответил Гудмод Горячий, которого теперь из-за цвета лица с успехом можно было бы назвать Гудмодом Красным. – Зовите его сюда, пусть причаливает! Кто бы там ни был – сегодня мы приглашаем в гости всех! Хоть конунга троллей!

И гридница засмеялась шутке, не помня о недавних страхах. Свадьба не поминки, и здесь любого наполняет счастливое чувство, будто впереди распахнулись какие-то светлые ворота и вся жизнь отныне будет сплошным праздником.

– Вы только посмотрите, что за корабль! Вот уж чего не видали! Да что же это! Ха-ха! Ну и корабль! Ну и морда! – закричали во дворе. – Не так уж я много и выпил – а погляди ж ты!

– Что там такое? – крикнул Гудмод. – Подите узнайте!

– Посмотри, хёльд! – отвечало ему сразу несколько голосов. – Это и правда конунг троллей! Больше некому править таким кораблем!

– А ну-ка пойдем посмотрим! – решил Гудмод и поднялся.

И тут же все гости, в едином порыве веселого любопытства, повалили из-за столов во двор. В гриднице остались только те, кого уже побороли «пивные тролли», или те, которые боялись не успеть отличиться в схватке с ними.

Хельга и Брендольв возглавляли толпу бежавших к морю. Глянув во фьорд, Хельга взвизгнула и запрыгала на месте, хлопая в ладоши и хохоча от избытка чувств. Корабль, который уверенно правил к плоскому камню-молу, и правда не имел себе равных во всем Морском Пути.

Еще издалека бросалось в глаза, что это прекрасный боевой корабль – дреки на двадцать скамей, узкий, длинный, устойчивый и поворотливый, под отличным красно-синим парусом, и совсем новый, высоко сидящий, так как обшивка не успела ни набухнуть, ни обрасти ракушками. Ни один конунг не отказался бы владеть таким кораблем.

Но вот передний штевень! На носу, там где фьялли вырезают драконьи головы, квитты – волчьи, рауды – конские, вандры – медвежьи, у этого корабля красовалась морда жабы! Да какой жабы – рогатой! Два изогнутых, как коровьи, острых рога гордо возвышались над широкой мордой с растянутым в ухмылке жабьим ртом, а глаза пупырчатой красотки чуть-чуть косили внутрь. Все вместе создавало такую смесь задора и нелепости, что никто при виде ее не мог удержаться от смеха.

Через несколько мгновений уже вся толпа безудержно хохотала, повизгивала, стонала, сгибалась, держась за животы, кашляла и снова хохотала. А возле штевня тем временем показалась еще одна рогатая голова. Какой-то человек в шлеме с такими же коровьими рогами радостно размахивал руками, здороваясь сразу со всеми.

– Это же Эгиль Угрюмый! – кричала Хельга, от смеха едва выговаривая слова. – Он же обещал… Обещал приплыть на мою свадьбу! Еще на тинге… Это он, он!

Но все и сами уже видели, что это он. Во всем Морском Пути был только один человек, который носил этот нелепый рогатый шлем и своим появлением всех заставлял смеяться. Эгиль, которого какой-то другой шутник прозвал Угрюмым, всю жизнь кочевал по Морскому Пути, и там, где он появлялся, жизнь сразу становилась веселее и ярче. Но Эгиля уважали всерьез, потому что он славился как лучший корабельный мастер во всех двенадцати племенах. У всех конунгов лучшие корабли были его работы. И, кроме отличного качества и удачливости, изделия Эгиля отличались от других тем, что звериную голову на переднем штевне неизменно украшали рога. Эгиль вооружал ими даже тех животных, которым боги в них отказали, и среди его прежних достижений уже числились «Рогатый Конь», «Рогатый Медведь», «Рогатый Сокол», «Рогатый Бобёр».

– Привет вам всем, добрые люди! – ликующе кричал Эгиль, когда уже можно было расслышать голос. – Пусть вся ваша жизнь будет такой же радостной, как этот день, и дай вам боги всегда так смеяться при виде гостей и никогда не хвататься за оружие!

– Иди к нам, Эгиль! – утирая слезы, звал его Гудмод. – Нам только тебя и не хватало! Ты знаешь – у нас ведь скоро свадьба!

– Да он небось чует, где пахнет выпивкой! – воскликнул Хальвдан Седой. – Тролль рогатый!

Едва дождавшись пока корабль подойдет к молу, Эгиль ловко перепрыгнул через борт. Ему уже сравнялось пятьдесят пять лет, но он явно не собирался на покой. Высокий, крепкий, бодрый, он мог бы украсить собой дружину хоть самого конунга. На красноватом, обветренном лице, покрытом беспорядочной сетью глубоких морщин, так что вся кожа выглядела мятой, серо-желтые глаза искрились неожиданно молодым задором. Но и каждая морщинка была в постоянном движении, в каждой кипели живость и бодрость самого хозяина, душа которого оставалась гораздо моложе тела.

– Я слышал, что у вас обручение, мне сказали в усадьбе Ингви Небитого, – радостно говорил Эгиль на ходу. – Да я и сам собирался к вам – ведь вам сейчас нужны корабли!

Окруженного толпой Эгиля повели в усадьбу, усадили рядом с хозяином, и пир закипел с новой силой. Хозяева рассказывали про троллей, Эгиль охал, ахал, жалел, что не был здесь в это время. Уж он бы сразу справился с любым троллем и любым колдуном – ведь он родом из Эльденланда, а это говорит само за себя.[25]

– Где ты раздобыл это чудовище? – со смехом расспрашивал его Брендольв, показывая в сторону моря, где на берегу отдыхала «Рогатая Жаба». – Это у вас в Эльденланде такие водятся?

– Мой Эльденланд у меня вот здесь! – Эгиль стучал себя по высокому лбу, окруженному полурыжими-полуседыми волосами, похожими на ржавое железо. – У меня в голове водятся еще и не такие! И все они просятся на волю, грозят затолкать меня, если я их не выпущу. Вот и приходится повиноваться.

– Для какого же конунга ты ее предназначил? – спросил Гудмод. – Не всякий смельчак решится оседлать такое чудовище!

– Ее заказал Ульвхедин ярл*, сын Бьяртмара Миролюбивого, но потом передумал и ушел в поход по суше. И давненько от него нет вестей… Я думал предложить мою «Жабу» Стюрмиру конунгу, но он уплыл к слэттам. Теперь вот думаю, не купит ли ее Хильмир конунг. Он богат и понимает толк в хороших вещах.

Гости закивали, улыбаясь: конунг слэттов Хильмир славился своим богатством, так как умело вел хозяйство и в придачу собирал пошлины с самого богатого торга всего Морского Пути. На праздник Середины Лета* к его усадьбе Эльвенэс собирались торговцы из ближних и дальних земель, и говорили, что там можно продать или купить все: от ремешка на башмак до живого белого медведя. Если они, белые медведи, вообще есть на свете, в чем многие сомневаются.

– Ты собираешься к слэттам? – расспрашивали Эгиля гости. – Это хорошо! Погляди, куда там запропастился наш конунг! Что это за жизнь без конунга? Все идет наперекосяк!

– Не волнуйтесь, добрые люди, у вас есть конунг! – к общему удивлению ответил на это Эгиль. – Я могу вас всех поздравить с обновкой.

– Конунг! Стюрмир конунг вернулся! – разом вскрикнули все, кто услышал его слова. – Но как же мы его не видели? Как же он плыл мимо нас и не заглянул? Разве мы его чем-нибудь обидели?

– Где ты его видел, Эгиль? – недоуменно спросил Хельги хёвдинг. Он считал, что находится в дружбе со Стюрмиром конунгом, а значит, маловероятно, чтобы тот, проплывая мимо восточного побережья Квиттинга, не заглянул к хёвдингу.

– Я его видел в усадьбе Конунгов Двор на озере Фрейра*, – ответил Эгиль. – Только его зовут не Стюрмир конунг, а Вильмунд конунг.

Гости снова ахнули и на миг умолкли.

– Вильмунд конунг? – среди общей тишины повторила фру Мальгерд, и каждый мог принять ее недоумевающий голос за голос собственной души. Вопрос у каждого был пока только один: я не ослышался?

– Вильмунд конунг! – уверенно подтвердил Эгиль. – Его старший сын. Он ваш конунг с самой Середины Зимы*. Его выбрал домашний тинг Конунгова Двора. Люди решили, что квитты больше не должны оставаться без конунга, а от Стюрмира давно нет вестей. Вот Фрейвид хёвдинг и предложил выбрать конунгом его сына.

– Это понятно, – заметила фру Оддхильд. – Ведь Фрейвид хёвдинг еще на осеннем тинге навязал в невесты конунгову сыну свою дочку. Они уже справили свадьбу? Фрейвиду не терпится стать тестем конунга, и он не хочет ждать.

– Но он в чем-то прав! – решительно вставил Хальвдан Седой. – Стюрмир конунг уплыл к слэттам прямо с осеннего тинга. Его нет уже три месяца. А Квиттинг живет без конунга. И это во время войны! Никому не было удачи. А теперь, смотрите, появился конунг – и у нас все наладилось.

Гридница загудела, сначала тихо, потом громче. Постепенно привыкая к потрясающей новости, в ней открывали все новые и новые стороны. Мало кто как следует помнил молодого Вильмунда, старшего из двух конунговых сыновей (впрочем, многие вообще не знали, что молодая кюна* Далла, вторая Стюрмирова жена, уже год как родила ему второго сына).