Незападная история науки: Открытия, о которых мы не знали - Джеймс Поскетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
V. Заключение
Публикацию «Начал» Исаака Ньютона в 1687 г. принято рассматривать как отправную точку эпохи Просвещения. Традиционная история науки изображает Ньютона оторванным от внешнего мира гением-одиночкой, который выстраивал свои теории, полагаясь исключительно на собственный разум. Но такое представление абсолютно неверно, что становится очевидным при чтении собственно «Начал». Как говорится в этой главе, Ньютон стал символом начала эпохи Просвещения не потому, что был оторван от глобального мира, а потому, что был тесно с ним связан. Именно благодаря этим тесным связям с миром империй, рабства и колониальных войн Ньютон сумел совершить столь крупный прорыв в науке. При разработке теории всемирного тяготения Ньютон полагался на данные, полученные от французских астрономов, которые путешествовали на судах работорговцев, а также от служащих Британской Ост-Индской компании, торговавших с Китаем. То, что прекрасно понимали люди той эпохи, не стоит забывать и нам. Вольтер, вероятно самый знаменитый французский философ эпохи Просвещения, писал: «…без путешествий и экспериментов тех, кто действовал по указу Людовика XIV… Ньютон никогда бы не сделал своих открытий о притяжении»{229}.
Взяв за отправную точку Ньютона, в этой главе мы рассмотрели новую историю науки Просвещения. В XVIII в. европейские академии наук предприняли (на государственные, заметим, деньги) ряд крупных исследовательских экспедиций. Именно эти экспедиции обеспечили Ньютона и его последователей необходимыми данными, которые и помогли ответить на некоторые наиболее фундаментальные вопросы физических наук. Французские геодезические экспедиции в Анды и Лапландию доказали, что Ньютон был прав насчет формы Земли, тогда как экспедиция Джеймса Кука в Тихий океан позволила определить абсолютные размеры Солнечной системы. Наряду с решением этих более теоретических вопросов, в XVIII в. развивались и смежные практические дисциплины, такие как навигация и геодезия. Опираясь на новейшую ньютоновскую науку, Британская империя, а также Франция и Россия осваивали все новые и новые территории. Кук, отплывший на юг с Таити, открыл Австралию, подчинив ее британской короне, а Витус Беринг составил карту побережья Аляски, которая впервые изобразила часть американского континента как владение Российской империи.
Это не было историей триумфа исключительно европейской науки. Пересекая неизведанные моря и взбираясь на величественные горы, европейские исследователи во многом зависели от древних знаний коренных народов, которые обладали собственной научной культурой, причем довольно развитой. В Перу французские геодезисты, сами того не замечая, полагались на астрономические традиции инков. В Тихом океане капитану Куку помогал полинезийский жрец-мореплаватель. В Арктике российские исследователи нанимали проводников из числа коренных жителей, чтобы не заблудиться в снежных пустынях и ледяных морях. Признание вклада всех этих людей рисует перед нами совершенно другую картину науки XVIII в. Развитие науки эпохи Просвещения было неотъемлемой частью глобальной истории, которая включает в себя как историю империй, рабства и колониальных войн, так и историю знаний коренных народов. Ньютон был гением – но никак не одиночкой{230}.
Мы начали эту главу с рассказа о том, что Ньютон вкладывал деньги в работорговлю. Но у этой истории есть и еще одна сторона, о которой сегодня тоже часто забывают. В 1745 г. на Ямайке неизвестный художник нарисовал портрет человека по имени Фрэнсис Уильямс, занимавшегося исследованием этого острова. На портрете мы видим типичного ученого XVIII в. в своем кабинете: на столе перед ним лежит копия ньютоновских «Начал» и компас, рядом стоит глобус. Но этот портрет примечателен (особенно в свете общепринятого представления об истории науки, полностью исключающего из нее людей африканского происхождения) другим: Уильямс был чернокожим. Его отец, бывший африканский раб, получил вольную незадолго до его рождения, поэтому Уильямс родился свободным человеком. Кроме того, он, видимо, был богачом, поскольку унаследовал землю… и даже рабов. Примерно в 1720 г. Уильямс отправился в Британию, чтобы изучать математику и классические науки в Кембриджском университете. Именно здесь он познакомился с ньютоновскими «Началами». Через несколько лет он вернулся на Ямайку и открыл школу. С собой он привез много новейших научных работ, в том числе авторства Ньютона.
Разумеется, история Уильямса была далеко не типичной: подавляющее большинство чернокожего населения Карибского региона в то время не имело возможности не только изучать науку Ньютона, но и просто учиться грамоте. Тем не менее Фрэнсис Уильямс служит важным напоминанием о другой стороне истории науки в эпоху рабства. В следующей главе мы продолжим эту тему и увидим, как даже в самых отчаянных обстоятельствах порабощенные африканцы и их потомки продолжали вносить свой вклад в развитие современной науки, хотя их имена были позднее стерты из истории{231}.
Глава 4
Экономика природы
Бродя по краю плантации в поисках чего-нибудь съестного, Граман Кваси наткнулся на странное растение, которого никогда прежде не видел. Его внимание привлекли ярко-розовые цветы. Кваси срезал с невысокого куста ветку и отнес ее в свою хижину. Он не знал, что этому растению суждено навсегда изменить его жизнь.
Граман Кваси родился примерно в 1690 г. в Западной Африке на территории современной Ганы и принадлежал к народности акан. Ему было всего 10 лет, когда он был захвачен в плен соседним враждебным племенем, которое продавало рабов европейцам. В цепях Кваси доставили на побережье, где его купил голландский работорговец. Так он был отправлен через Атлантический океан – один из 6 млн африканских рабов, перевезенных в Америку в XVIII в. По прибытии в Южную Америку Кваси попал на плантацию сахарного тростника в Суринаме, голландской колонии. Ребенком его заставляли целый день под палящим солнцем заниматься прополкой сорняков. А когда он немного подрос, перевели на изнурительные работы по уборке сахарного тростника: рабы срезали его вручную с помощью мачете{232}.
Но в Кваси скрывался настоящий талант, поначалу недооцененный его голландскими хозяевами. Обладая пытливым умом, он с интересом изучал природный мир Южной Америки с ее богатейшей флорой и фауной. Он собирал растения и готовил из них лечебные снадобья, сочетая целительские традиции народов Африки и Америки. Лечил Кваси не только африканцев, но и европейцев, зарабатывая этим кое-какие деньги. Но настоящую славу принесло ему одно растение – небольшой куст с ярко-розовыми цветами, найденный им на плантации в Суринаме. Оказалось, что это растение обладает невероятными лечебными свойствами. Отвар из коры, похожий на горький чай, действовал как эффективное средство против малярийной лихорадки, а также укреплял желудочно-кишечный тракт и восстанавливал аппетит. Скорее всего, Кваси узнал о целебном действии кустарника от одного из индейских рабов на плантации – его использовали лекари-травники коренных американцев (см. главу 1, где говорится о традиционных медицинских знаниях неевропейских народов). Слухи об открытии Кваси довольно быстро распространились по Суринаму, а затем дошли и до Европы. В то время существовало единственное эффективное средство от малярии из коры хинного дерева, известной как «перуанская кора». Но монополия на этот ценный препарат (который, как следует из его названия, добывали только в вице-королевстве Перу), принадлежала испанцам. В начале XVIII в. кора хинного дерева была самым дорогим товаром в мире. Она в буквальном смысле слова ценилась дороже золота. Таким образом, открытие иного способа лечения малярии обещало огромную коммерческую выгоду{233}.
В 1761 г. образец кустарника, обнаруженный Кваси, попал к Карлу Линнею, профессору медицины и ботаники Уппсальского университета в Швеции и одному из самых влиятельных европейских натуралистов того времени. Линней кардинально изменил подход к описанию природного мира благодаря разработке новой системы классификации. Впервые она была представлена в его сочинении «Система природы» (1735). Линней разделил природный мир на три основных царства: животное, растительное (к нему также относились грибы) и минеральное. Царства делились на классы, классы – на отряды; далее шли еще два уровня классификации – род и вид. Каждый уровень постепенно все точнее определял конкретное животное или растение. В этой системе всем природным объектам было отведено строго определенное место. Кроме того, Линней
