Незападная история науки: Открытия, о которых мы не знали - Джеймс Поскетт

IV. Ньютон в России

На протяжении большей части XVII в. Россия, казалась, жила в прошлом. Даже самые образованные ее жители по-прежнему считали, что Земля находится в центре Вселенной. В стране не было ни университетов, ни научных учреждений, а академическое образование представляло собой всего лишь смесь древнегреческой философии с православным богословием. Но новый царь Петр I, взошедший на престол в 1682 г., был решительно настроен все это изменить – и за несколько десятилетий превратил Россию в один из научных центров эпохи Просвещения{210}.

Для Петра I символом прогресса был Ньютон и его «Начала». Вероятно, русский царь лично встречался с английским ученым. В январе 1698 г. Петр I прибыл в Лондон с дипломатической миссией в надежде заручиться поддержкой европейских держав в борьбе против Османской империи. Но молодой правитель также воспользовался этой поездкой, чтобы разузнать о новейших достижениях науки в странах Европы и наладить научные связи. В Лондоне царь посетил Королевскую обсерваторию и Королевское общество, где увидел «много диковинных вещей» – воздушные насосы, микроскопы и преломляющие свет стеклянные призмы. Посетил Петр I и Королевский монетный двор, где в то время как раз работал Ньютон. В феврале 1698 г. Ньютон получил письмо с извещением: «Царь намерен быть здесь завтра… и, наряду с прочим, ожидает вас увидеть». Хотя ни Ньютон, ни Петр I нигде не упоминали об этой встрече, нам известно, что Ньютон питал к российскому царю глубокое уважение и даже посылал ему копии своих более поздних публикаций. А Петр I приобрел копию ньютоновских «Начал» для своей личной библиотеки{211}.

Петр I вернулся в Россию в 1698 г., преисполненный энтузиазма в отношении ньютоновской науки. Он быстро основал целый ряд учреждений, призванных модернизировать российское образование и научные исследования. Первым из них стала Школа математических и навигацких наук, созданная в Москве в 1701 г., где российские инженеры и моряки стали изучать точные науки на основе ньютоновских принципов. Петр также издал указ о переходе с цифири – традиционной системы записи чисел буквами кириллицы – на арабские цифры, используемые европейскими математиками. Наконец, в 1724 г. была учреждена Санкт-Петербургская академия наук. Это была государственная научная академия, работавшая по образцу Лондонского королевского общества: с еженедельными собраниями и регулярными публикациями. Как рассуждал сам Петр I, академия «должна принести… нам честь и уважение в Европе», и европейцы «перестанут почитать нас варварами, презирающими науки»{212}.

Поскольку в России того времени почти не было людей с высшим академическим образованием, поначалу штат Санкт-Петербургской академии наук был почти полностью укомплектован иностранцами. Петр I сумел убедить ряд ведущих ученых Европы перебраться в Россию, посулив им щедрое жалованье и доступ к новейшему научному оборудованию. В Санкт-Петербургской академии даже имелась своя астрономическая обсерватория, размещенная в трехэтажной башне на Васильевском острове. Среди первых членов академии были знаменитые швейцарские математики Леонард Эйлер и Даниил Бернулли. С 1730-х гг. начали появляться и первые русские академики, такие как Михаил Ломоносов, открывший атмосферу Венеры, и Степан Румовский, наблюдавший транзит Венеры за Полярным кругом в 1769 г. Санкт-Петербургская академия наук представляла собой некий микрокосм эпохи Просвещения: британские, французские, немецкие, швейцарские и российские мыслители собрались под одной крышей, чтобы обсуждать и развивать новейшие научные теории. Как и в остальном научном мире, мнения петербургских академиков по поводу теории всемирного тяготения Ньютона поначалу разделились: Бернулли поддерживал идеи Ньютона, а Эйлер и Ломоносов были настроены более скептически{213}.

Неудивительно, что первое официальное письмо Санкт-Петербургской академии наук было адресовано Ньютону. В письме секретарь академии выражал надежду, что «наши наблюдения принесут большую пользу для развития астрономии». Ньютон и прежде проявлял интерес к российской науке. Будучи президентом Королевского общества, в 1713 г. он одобрил создание «Комитета по России», который вел переписку и обменивался информацией с российскими учеными и исследователями. В частности, европейским астрономам отчаянно требовались данные астрономических наблюдений, сделанных на Крайнем Севере, за Полярным кругом. Дело было в том, что Ньютон, используя в «Началах» информацию со всего света, бо́льшую часть данных получал все-таки из регионов вблизи экватора, таких как Вест-Индия, Западная Африка и Юго-Восточная Азия. Ньютону и его последователям не хватало таких же точных сведений по северным широтам. Это позволило бы им, как мы уже разбирали ранее, сравнить результаты наблюдений из Северного и Южного полушарий и, таким образом, определить истинную форму Земли и размеры Солнечной системы{214}.

В течение XVIII в. российские астрономы и исследователи смогли внести свой вклад во многие международные научные проекты. В тот же период Россия начала превращаться в великую имперскую державу. В XVI и XVII вв. московская власть лишь частично (и довольно слабо) контролировала обширные территории к востоку от Уральских гор. Небольшие группы казаков занимали крепости по всей Сибири, а торговцы и промысловики постепенно продвигались все дальше на восток: им была нужна пушнина для торговли с Европой. В середине XVII в. русские исследователи дошли до Тихоокеанского побережья и заложили в Охотске небольшой острог, который позже разорили и сожгли коренные жители. Даже в начале XVIII в. не существовало точных карт российского Дальнего Востока. Для предыдущих царей этот регион был землей неизведанной и дикой. Но Петр I собирался превратить Россию не только в современную передовую научную державу, но и в могущественную империю, простирающуюся от Европы на западе до Америки на востоке{215}.

Санкт-Петербургская академия наук сыграла важную роль в поддержке территориальной экспансии Российской империи. В течение XVIII в. академия помогла организовать ряд научных экспедиций в Сибирь и на северо-запад Тихоокеанского региона. Самой знаменитой из них была так называемая Первая Камчатская экспедиция Витуса Беринга в 1724–1732 гг. Петр I лично поставил датского мореплавателя во главе экспедиции, цель которой заключалась в исследовании суши и моря к северу от Камчатки, полуострова на российском Дальнем Востоке. В частности, Беринг должен был «разведать то место, где эта суша могла сходиться с Америкой». И, разумеется, он должен был составить точную карту всех исследованных земель{216}.

Как мы узнали из главы 1, этот вопрос – соединены ли Азия и Америка сушей – волновал европейских географов еще со времен открытия Нового Света в XV в. Имелись неподтвержденные сообщения, будто в середине XVII в. якутский атаман Семен Дежнев, землепроходец и мореход, сумел пройти из северной Сибири в Тихий океан. Но большинство людей сомневались в существовании такого пролива. Решение этого важного географического вопроса должно было раз и навсегда доказать Европе, что и у России есть научный авторитет. Петр I осознавал и стратегическое значение этой экспедиции. Точные представления о географии Сибири и северо-западного побережья Тихого океана позволили бы России контролировать прибыльную торговлю пушниной, а также наладить более обширные связи через Тихий океан, особенно с Испанской Америкой и Японией. И, самое главное, царь надеялся, что Беринг сможет застолбить за Россией территории на самом американском континенте{217}.

Беринг покинул Санкт-Петербург в феврале 1725 г. На то, чтобы преодолеть почти 10 000 км по сибирским снегам до Камчатки, ушло больше трех лет. Там отряд Беринга построил бот «Святой Гавриил» и двинулся на нем вдоль побережья на север. Экспедиция наконец-то подтвердила, что Азия и Америка не связаны между собой сушей, а разделены узкой полоской моря, известной сегодня как Берингов пролив. Несмотря на небольшую ширину пролива (чуть больше 80 км), экспедиция не смогла увидеть североамериканское побережье. В 1732 г. Беринг вернулся в Санкт-Петербург, собираясь заручиться поддержкой для нового, более значительного и смелого предприятия{218}.

К тому времени Петр I умер. Однако его преемники были намерены продолжать начатое им дело – расширение Российской империи на восток, судя по тому, что императрица Анна Иоанновна распорядилась отправить на Камчатку еще одну, гораздо более масштабную экспедицию: на этот раз в ней участвовало более 3000 человек. Санкт-Петербургская академия наук снабдила путешественников точными инструкциями по геодезическим измерениям и картографированию местности. Команда Беринга должна