Тарутинское сражение - Виталий Бессонов

«Построив, — вспоминал Колачковский, — пехоту в каре, мы начали потихоньку отступать к Спас-Купле под прикрытием артиллерии и кавалерии»[442]. Войска правого фланга русской армии перешли к преследованию. С фронта наступали 2-й и 4-й пехотные корпуса, в то время как 3-й корпус был направлен вправо, за деревню Дмитровскую, «дабы прикрыть правый фланг армии и, вместе с тем, наблюдать дорогу, ведущую из Дмитровского в село Вороново»[443]. С фланга и тыла действовали казаки Орлова-Денисова при поддержке пехоты и регулярной кавалерии. «4-й корпус наш, — пишет Радожицкий, — подвигался медленно и невольно позволял перед собой уходить неприятельской пехоте, потому что при нем не было кавалерии»[444]. В 10 часов части Остермана-Толстого заняли неприятельские биваки поляков на левом берегу реки Чернишни[445]. Следовательно, в течение примерно трех часов неприятель удерживал натиск русских войск, особенно активно действовавших на его левом фланге. За это время ему удалось создать новую линию обороны для прикрытия своего отхода, который начался ближе к 10 часам. Под давлением русских сил противник начал общее отступление к селу Спас-Купля.

А. Ежов. Рядовой егерского полка, 1812 г.

Отступление отряда Мюрата

Заняв оставленный поспешно польский лагерь, русские войска увидели, в каком положении находился противник и насколько неожиданным было для него утреннее наступление. «Они, — вспоминал Евреинов, — расположились в сие время на разостланных по траве коврах пить чай, при некоторых, находившихся с ними, женщинах и как только они нас увидели, то опрометью начали бежать, сами не зная, куда, и не успевая ничего с собою захватить, так что и мне пришлось взять чашку с горячим еще чаем. Я вылил из нее чай и положил к себе на память в карман, как первую военную добычу; еще завладел я в богатом красного сафьяна с золотым обрезом переплете французскою Библиею, с эстампами, вероятно, похищенную французами в Москве, может быть из библиотеки графа Бутурлина, судя по богатому переплету»[446]. О лагере противника Радожицкий писал: «Мы с изумлением увидели остатки поеденных французских лошадей, около балаганов, составленных из дверей, столов и проч. Поваренная посуда, котлы и чайники оставались на дымящихся очагах; они обнаружили, что французы имели еще крупу и горох, только нуждались, кажется, в хлебе и говядине. Нам попался тут красивый вороной жеребенок, который, видно, откармливался у них вместо телятины»[447].

Находившийся при Милорадовиче Н.Н. Муравьев, видя, что авангард не вступает в дело, отправился со своим товарищем подпоручиком квартирмейстерской части А.А. Перовским «вперед, для отыскания происшествий, более занимательных». «В ужасном положении — вспоминал он, — был неприятельский лагерь, через который мы ехали. Кроме множества убитых людей, повсюду лежали зарезанные лошади, которыми французы питались. На квартире, занимавшейся Неаполитанским королем, я видел ободранную кошку, вероятно, готовившуюся к столу. Везде фургоны, нагруженные вывезенным из Москвы имуществом, оставленные на пути и разграбленные казаками, которые разметали часть вещей по полю. Осталось также много колясок и карет, которыми поживились в Москве начальники французских войск. На поле сражения лежало также несколько убитых женщин; одну из них видел я пораженною пулею в глаз; подле нея лежал раненый поляк. Он был без памяти, но бился и громким голосом ревел»[448].

Когда неприятель начал свое отступление, Вюртембергский со своим отрядом двинулся вперед, «стараясь настичь головные части отступавших неприятельских войск»[449]. Возможно, тогда 20-й егерский полк, находившийся в колонне Орлова-Денисова, предпринял попытку выйти на Калужскую дорогу и отрезать путь отхода отряда Мюрата к Спас-Купле. Вюртембергский писал, что «20-й егерский полк, содействовавший, под начальством подполковника Горихвостова[450], казакам, подвинулся теперь к правому флангу Тобольского, и атаковал штыками французскую батарею»[451].

Е. Вюртембергский (1787–1857).

Егеря перешли реку Чернишню выше села Рождественно и попытались, вероятно, занять овраг у Богородского[452]. Со своими песенниками выдвинулись они под картечным огнем вперед[453]и ударили на батарею Пельтье. Они уже достигли пушек, когда егерей атаковали карабинерские полки, а с фланга нанес удар 6-й кирасирский полк. Егеря успели построиться в каре, но карабинеры и кирасиры прорвали его и изрубили многих солдат[454]. Из наградных документов следует, что основному удару подвергся батальон майора Рыкова. К нему на помощь подоспели действовавшие в рассыпном строю стрелки, которых собрал для контратаки прапорщик Либерт. При этом, егеря не только выдержали и отразили атаку противника, но и «штыками опрокинули его кирасир». В конечном итоге 20-й егерский полк на этом направлении вынудил неприятеля оставить позицию и свести батарею[455]. В своих воспоминаниях Радожицкий так описывал увиденное им в этот же день поле боя: «в одном месте лежало человек тридцать русских егерей, порубленных, и между ними несколько убитых французских кирасиров: это были латники Мюрата, напавшие на колонну 20-го егерского полка и произведшие страшную сечу»[456].

Тарутинское сражение 18 октября 1812 г. 2-й этап (с 10 до 15 часов). Карта выполнена В.М. Типикиным и В.А. Бессоновым.

После неприятельской атаки к 20-му егерскому полку примкнули части, находившиеся под командованием Вюртембергского — Тобольский пехотный, 4-й егерский полки и три орудия легкой артиллерии. «Между тем, — пишет Евгений Вюртембергский, — Голь, во весь этот день действовавший искусно и ревностно, подвез ко мне 12 орудий; за ними следовал Меллер-Закомельский. Подкрепленный сими войсками, я стал сильнее и сильнее напирать на неприятеля»[457].

Когда Мюрат начал постепенно отводить свои войска по Калужской дороге, казаки, при поддержке артиллерии, начали переходить реку Чернишню и преследовать колонны противника. Отходивший с польскими войсками Роос в своих воспоминаниях так описывал это отступление: «Вскоре мы нашли свою горсточку, все еще именовавшуюся полком, вместе с другими, именовавшимися совместно бригадой. Примчался адъютант короля (Мюрата — В.Б.) с приказанием бригаде начать атаку. Приказание исполнили. Двинулись вперед, не нападая, а только маневрируя». Во время этого отхода Роос с двумя своими помощниками столкнулись с одним польским ротмистром, о котором знали, что он терпеть не может немцев. Поляк «так и закипел от гнева и досады, когда мы очутились возле него, разлетелся на нас, размахивая кругом себя, ранил до крови младшего врача Майера и лошадь третьего, и с искаженным от злобы лицом стал грозить и ругать меня, и натворил бы еще больше, если бы позволило время и пространство». Вскоре этот польский ротмистр оказался среди раненых. Пуля пробила ему левое предплечье и раздробила кость. Роос со своими помощниками, несмотря на нанесенное им оскорбление, оказал поляку помощь. Ему наложили повязку, хотя полученная рана требовала ампутации, которую из-за поспешной ретирады некогда было делать[458].

Вероятно, с началом отступления противника, Орлов-Денисов предпринял попытку опередить его у Спас-Купли, за которой находилось дефиле — узкое место, образованное примыкавшим с двух сторон к дороге лесом. С этой целью было послано несколько казачьих полков, которые обнаружили крупные силы, направленные заблаговременно на этот пункт Мюратом. 1-й и 3-й полки Вислинского легиона и 4-й кавалерийский корпус прикрыли здесь отступление противника и, несмотря на атаки казаков, удерживали занятую ими позицию до подхода основных сил[459].

Оставление противником своей позиции по реке Чернишне привело к активизации действий русских войск в центре и, особенно, на левом фланге. После возвращения Коновницына, который сообщил, вероятно, о ретираде неприятеля на правом фланге, главнокомандующий отдал приказ двинуть вперед главные силы. Находившийся при Кутузове Левенштерн писал: «Когда было, наконец, получено известие о поспешном отступлении короля Неаполитанского, то Кутузов решился двинуть кавалерию барона Корфа и генерала Васильчикова, но благоприятный момент был уже упущен»[460]. Состоявший при 4-м кавалерийском корпусе подпоручик квартирмейстерской части Бутурлин свидетельствовал, что, видя отступавшего в ужасе противника, «Васильчиков почел вполне своевременным воспользоваться им (отступлением — В.Б.), чтобы ударить на их правое крыло, которое бежало мимо нас. Наше левое крыло было занято в это время прохождением весьма трудного Виньковского дефилея, и его успели пройти лишь четыре эскадрона драгун. Васильчиков, не желая упустить неприятеля, повел в атаку эти четыре эскадрона против линии от десяти до двенадцати эскадронов, которые хотя и построились перед нами, но нерешительностью своих движений не обещали устоять и, действительно, несмотря на свое огромное численное превосходство, видя наше приближение, обратились в бегство»[461]. Шеф Сибирского драгунского полка барон К.А. Крейц писал, что во время сражения он «исполнял почти должность эскадронного командира и на большой дороге преследовал прежде кирасиров, а потом отступающую неприятельскую пехоту»[462]. Описывая участие кавалерии Корфа в Тарутинском сражении, Крейц особо отметил успешные атаки Польского уланского полка. Против неприятеля, помимо 2-го, 3-го и 4-го кавалерийских корпусов действовала сотня охотников донского казачьего Грекова 1-го полка под командованием есаула Щедрова и сотника Грошева, которые могли наступать западнее дороги, вдоль ручья Каменка[463]. Кроме того, в преследовании противника, возможно, принимали участие и полки отряда Долгорукова. Но в боевых действиях на левом фланге отличились 11-й и 19-й егерские полки 6-го пехотного корпуса. Они сначала вступили в столкновение с неприятельскими аванпостами, оттеснили их и выбили противника из деревни Ходырево. Стрелки 19-го егерского полка перешли реку Чернишню и, «примкнув к отряду господина генерал-майора Васильчикова, находились при нем до окончания сражения»[464]. Именно они, по всей видимости, вступили в дело, когда успешное наступление русской кавалерии по Калужской дороге было приостановлено у примыкавшего к ней с западной стороны леса. В нем, среди деревьев и кустарника засели неприятельские стрелки, мешавшие продвижению кавалерийских полков, которых удалось выбить только с помощью подоспевшей пехоты[465].