Лживая весна - Александр Сергеевич Долгирев

Осмотр фотографий, в общем и целом, подтвердил соображения Хольгера. Кромка леса была совсем недалеко, и вид на усадьбу открывался отличный, причем с разных ракурсов. Преступник мог стоять под прикрытием деревьев и наблюдать за тем, что происходит в доме, выбирая удачный момент.

Фотокарточки снятые внутри дома показывали довольно зажиточную обстановку. Вещи действительно казались находящимися на своих местах. Хольгер обратил внимание на раскрытый кошель, лежавший на кровати рядом с коляской – это была одна из немногих деталей обстановки, которая упоминалась в деле. Лишь кухня выглядела немного запущенно, что подтверждало теорию о том, что убийца питался припасами, найденными в доме. Фотографий сделанных в подсобных помещениях было совсем немного.

Вюнш еще в архиве обратил внимание на то, что среди найденных им фотографий нет ни одной, запечатлевшей трупы или кровавые следы, поэтому сейчас Хольгер мог видеть только противоположную от входа часть сарая. В хлеву – втором отдельно стоящем строении на ферме – ничего интересного для Вюнша не было. Ясно, что убийца разбросал корм, но, скорее всего, это произошло еще в ночь убийства, и в хлев он больше не входил, а даже если входил, то следов не оставил.

Крайне досадным оказалось то, что временное место проживания, оборудованное убийцей на чердаке одного из подсобных помещений, не было запечатлено на найденных Хольгером фотографиях. Если в пятницу Вюншу казалось, что поиск работника Рейхсархива, забравшего фотографии, не является важным для расследования, то теперь ему очень хотелось потолковать с этим человеком. Скорее всего, он не имел отношения к убийству, но причина, по которой он взял именно это дело, изъял из него фотографии, куда-то дел те из них, на которых были видны следы преступления и тела, и положил оставшиеся в архив, не пройдя официальную регистрацию материалов, оставалась неизвестной.

Как и ожидал Хольгер, осмотр фотографий дома и окрестностей скорее создавал вопросы, чем давал на них ответ. «Нужно посетить место. Найти, ясное дело, ничего не выйдет, но оценить, составить хотя бы примерную картину произошедшего, совершенно необходимо!»

Вюнш прилежно занес свои соображения в книгу и принялся ждать Майера.

Тот приехал через полчаса с пустыми руками – по Карлу Габриелю все еще ничего не было.

– Я позволил себе запросить дополнительно список личного состава роты, в которой служил Габриель.

– Хорошо, Франц. Возможно, это окажется небесполезным. Рейнгрубер уже опрашивал некоторых из них в 25-м, но проверить их показания, скорее всего, придется.

Умозаключения Майера относительно фотографий не сильно расходились с направлением мыслей Хольгера. Франц допустил, что убийца подойти к усадьбе все же мог через деревню – если он шел по темноте, его вполне могли и не заметить, хотя вероятность того, что он и пришел, и ушел со стороны леса, была значительно выше. Несмотря на то, что до назначенного доктором Иоханнесом времени было еще около двух часов, Хольгер и Майер решили отправиться пораньше.

Глава 18

Странный метод

На их пути в северную часть города – именно там работал доктор – встал парад национал-социалистов. В последние три-четыре года такие парады обрели настоящую массовость и стали регулярными. Часть улиц в центре была перекрыта, а на объезд времени ушло бы больше, чем на сам парад, поэтому Хольгер с Майером решили подождать. Вюнш поставил свой Wanderer в узком дворике так, что пусть и на короткий период времени, но полицейским оказывался виден каждый ряд проходящих на площадь марширующих.

В начале колонны, как и положено, несли знамена. Штурмовики, да и вообще национал-социалисты не особенно жаловали ни старый имперский черно-бело-красный триколор, ни нынешнее черно-красно-золотое знамя. Они больше любили использовать партийное красное полотнище со свастикой. Оно встречалось в немыслимых количествах и сочетаниях. Если в каком-либо здании проходило собрание нацистов, то чуть ли не все здание снаружи и изнутри было покрыто знаменами и штандартами со свастикой. Открывал парад тучный человек, несущий богатое древко со знаменем, испачканным чем-то бурым и, к тому же, имевшим дыру.

– А что за пятна на свастике?

Франц тоже обратил внимание на бурые следы.

– Скорее всего, это знамя, которое было у штурмовиков во время попытки путча в 23-м году. Тогда несколько нацистов погибли и залили знамя кровью. Теперь оно что-то вроде реликвии для национал-социалистов. Говорят, что в Нюрнберге на ежегодном параде НСДАП Гитлер лично держит его и касается других нацистских знамен…

– Как будто освящает их.

– Именно. Нацисты его даже как-то называют… А, вспомнил – «Знамя крови».

Из машины не было видно, кто принимает парад, но, судя по размаху мероприятия, это был кто-то из местных партийных лидеров. «Интересно, а Гиммлер здесь?» – странный вопрос посетил Хольгера. Он еще не видел своего начальника вживую, только на фотографиях в газетах.

За человеком со «Знаменем крови» шло шесть шеренг знаменосцев, в каждой было, по подсчетам Вюнша, человек по десять. После этого потянулись стройные ряды штурмовиков. Все они были одеты в одинаковые коричневые рубашки, темного цвета брюки и кепи с подбородочным ремнем. На рукавах у всех были красные повязки со свастикой, которые у Хольгера теперь ассоциировались с Хеленой. Он невольно улыбнулся.

Разнообразием парад не отличался: штурмовики текли одинаковыми квадратами, иногда перемежаясь такими же квадратами из юношей или девушек – членов молодежных организаций НСДАП. Все они так сильно походили друг на друга, что в какой-то момент Вюншу показалось, что марширующие, пройдя парадом, просто обходят улицу через дворы, а после этого снова формируют квадрат и проходят парадом заново.

Неожиданно, как это часто бывает на парадах, поток людей кончился. За последними штурмовиками ушел и оркестр. Парад был окончен. Достаточно оперативно был открыт проезд и полицейские смогли продолжить свой путь. Хольгер мысленно похвалил себя и Франца за то, что решили выехать к доктору заранее. У них оставалось примерно полчаса до назначенного Иоханнесом времени.

Доктор, судя по всему, принимал пациентов в том же доме, в котором проживал. Двухэтажное просторное строение, которое можно было даже назвать маленьким особнячком, не содержало на своем фасаде никаких вывесок или табличек, оповещавших о врачебной практике хозяина. Хольгер не обратил бы на это здание внимания, если бы рядом не оказался бывавший здесь ранее Франц.

Дверь открыла женщина возрастом около пятидесяти лет. Несмотря на приближающуюся старость, красота еще не покинула ее лицо, и Вюнш мог себе представить, какое воздействие она оказывала на мужчин лет двадцать назад. Франц, здороваясь, обратился к ней по фамилии Иоханнес, а значит, женщина была либо родственницей, либо,