Капитан. Наследник империи - Виктор Дубчек

Эльф поднял Пагди, медленно выпрямил руку и поднёс меч к лицу Содары. Он повернул лезвие сперва одной стороной, затем другой, так, словно вид клинка должен был в чём-то убедить недавнего противника.

— Ритам, — сказал Кави.

Наступило продолжительное молчание.

Содара встряхнул головой, с силой обтёр окровавленное лицо обеими руками и, отрывая мокрые ладони, просипел:

— Ритам.

Капитан убрал палец со спускового крючка.

Глава 9. Рахманинов

А уж после переправы какие-либо сомнения в справедливости того совершенно очевидного наблюдения, что принц Содара поправляется, отпали окончательно.

— Я же говорил, — повторил сударь капитан, — только напрасно полтаблетки потратили.

Содара неопределённо повёл плечами, словно извинялся за проявленную им подозрительность: именно он настоял на том, чтобы одну из частей разделённой напополам пилюли употребил Немец. Вторую половину принял сам Лорд-Хранитель; ещё по «полоти» чудодейственного средства досталось двоим наиболее тяжело захворавшим гвардейцам. Лекарством менее, — по словам человека, — мощного образца Немец решительно пренебрёг, предпочитая возложить свои чаяния на микстуру «тетрациклина».

Чаяния оправдались: исцеление, убедительное исцеление пришло ко всем — за исключением, разумеется, сударя капитана, каковой и без того ежели на что и сетовал, так исключительно на впустую истраченную половину пилюли.

Кави, однако, вполне понимал положение Содары и отнюдь не собирался упрекать принца в чём бы то ни было.

— Ладно, — вздохнул сударь капитан, взвешивая в ладонях два крохотных полупрозрачных футляра с пилюлями, один из которых оказался уж опустошён чуть более чем наполовину. — Четырнадцать жизней. Решать тебе, Содара.

— Ваше Высочество, — безотчётно поправил принц, но безо всякой акцентуации, а, вернее, из желания разговаривать на одном языке с тем, кого признал равным себе. Кави же, куда более знакомый с личностью пришельца из иного мира, испытывал совершенную убеждённость, что в конечном итоге все и всяческие разговоры станут вестись именно на языке Немца. — Ты уверен, что маги Академии не смогут разгадать секрет твоего снадобья?

— Понятия не имею, — повёл плечами сударь капитан, — попытка-то не пытка… Но только нет здесь никакого секрета, обычная химия.

— Химия… кое-кто в жёлтом крыле занимается и вопросами взаимодействия стихий. Но узнать точнее мы покамест не можем: надобно дождаться возвращения гонца.

— Ты объяснил, чтоб он в городе ни к кому не приближался?

— Разумеется, капитан Немец, разумеется. Однако если проклятие исходит лишь от тебя…

— Не «проклятие». Не «проклятие», чёрт возьми! Просто — болезнь. Я, допустим, тебя заражаю, ты — следующего. Сам говоришь-то: сеструха твоя слегла? слегла. Гвардейцы. Теперь солдаты.

— Спокойно, капитан. Всё это так, но ведь хворь Севати развивается много медленнее моей. А с тех пор, как мы проследили за фокусником, что-либо в характере хворобы могло и перемениться.

Сударь капитан придержал коня:

— Да сколько я должен одно и то же долдонить. Медленней — но развивается. Что изменится-то? Божьим духом все поправятся? Не прячь ты голову в песок, Содара. Думай. Спасти ты сейчас можешь — четырнадцать человек.

Принц промолчал и отвернулся. Рот его сжался в привычную уж горькую линию.

Увы, подумал Кави. Он глубоко понимал ныне суть духовного терзания Лорда-Хранителя. Дело было не только в том, что отец-император, отправляясь в тяжёлый, но, — как было известно эльфу, — победоносный поход, оставил сыну цветущую столицу — затем лишь, чтоб по скором уж прибытии узреть город во власти чудовищного поветрия. Судьба жестока в своих забавах, и воля суров лежит вне пределов человеческой власти — равно же как и человеческого разумения.

Но теперь же судьба поставила пред молодым принцем куда более бессердечный предмет: именно ему предстояло решить, кто в Нагаре останется жить — а кому предстоит умереть. И подлинный ужас сей дилеммы заключается в том, что любой, решительно любой выбор — это убийство. Пусть и опосредованное… нет, менее всего сам Кави, — сколь бы остро ни разрывалось его сердце от сочувствия к принцу-наследнику, — желал бы сейчас разделить с ним эту тяжесть.

Разумеется, можно было не сомневаться в том, что Севати милость принца не минует ни при каких обстоятельствах…

Слух эльфа различил впереди конское ржание, бряцание воинского снаряжения, приветственный шум; Кави кинул взгляд на дорогу. О да; за этим же поворотом располагалась застава Первого легиона — головной дозор встретился со своими. Следовательно, Малых врат столицы вскорости достигнет и остальная часть отряда.

— Жёсткий карантин, — в очередной раз напомнил Немец, склоняясь к Содаре. В седле сударь капитан держался и правда много увереннее; впрочем, он и вообще быстро учился. — Особенно из города. «Колючка» есть в наличии? Хотя отставить, у вас же с металлом напряжёнка… Поставить блок-посты, обеспечить подвоз продовольствия, но близко никого не подпускать.

— Я помню, капитан, — отстранённо сказал Лорд-Хранитель. — Ты полагаешь, таким способом нам удастся сохранить хотя бы часть горожан?

— У некоторых и так-то должен быть иммунитет… — уклончиво сообщил Немец, — если наши таблетки работают, то, значит, и анатомия одинаковая, а тогда и болезни должны быть примерно схожие. Ты сейчас не о Нагаре думай.

— О чём же мне заботиться, как не о благе горожан? — искренно поразился Содара.

— О Варте, принц, о Варте. В нерезиновую вашу… в столицу, говорю… В общем, переехать желающих найдётся. Главное, чтоб вся страна не вымерла.

— Неужели есть опасность и подобного исхода? — ужаснулся принц.

Сударь капитан задрал подбородок и с наслаждением поскрёб ногтями изрядно отросшую щетину; заметно было, что под ногтями уж черным-черно. Кави очередной раз возблагодарил суров за эльфийскую безбородость.

Впрочем, эльф и без того испытывал острую нужду в омовении.

— Ну… — протянул Немец, неприятным взглядом осматривая ладонь, — с гигиеной вашей я пока толком-то не ознакомился, но наблюдение одно имею. Вроде как есть надежда до бати твоего продержаться.

— В этом нет нужды, — сказал Содара несколько резче, чем, вероятно, следовало, — покамест Лорд-Хранитель Варты — я; и я уполномочен решать подобные вопросы самостоятельно.

— Горжусь тобой, — сообщил сударь капитан, — только лучшие-то маги, говоришь, в поход ушли?

Молодой принц, признавая правоту собеседника, кивнул и отвернулся. Кави мало что не телесно чувствовал его желание загладить вину пред императором. И не из страха, нет: подобное предположение мог бы выдвинуть лишь явный глупец. Содарой двигало чувство ответственности.