Долг - Алексис Опсокополос

Княгиня замолчала, выдержала паузу, дав эльфам обдумать её слова, и уже совсем другим тоном, негромко и максимально искренне произнесла:

— Давайте уже прекратим воевать с нашими соотечественниками. Нам нечего делить, господа эльфы. Будущее Санкт-Петербурга в конфедерации с Москвой и Новгородом, а не в прислуживании Лондону.

— Есть логика в Ваших словах, Екатерина Александровна, — согласился с княгиней, сидевший на первом ряду глава уважаемого эльфийского рода Лопухиных. — Не всем по нраву эта война с Петербургом, как и покровительство Лондона, но Ваши слова о единстве кажутся мне слишком оптимистичными. Я очень хотел бы ошибаться, но, мне кажется, мы переругаемся ещё на этапе выбора руководителя.

— Не вижу смысла ругаться по этому поводу, — возразила княгиня Белозерская. — Как и не вижу, уважаемые эльфы, в данный момент и подходящих кандидатур на эту должность, кроме одной.

*****

Я нашёл маму в саду. Она сидела на лавочке и любовалась павлинами. Подошёл к ней и присел рядом. Минут пять мы молчали, затем мама негромко произнесла:

— Я обманула Жилинского.

— Не понимаю, о чём ты, — сказал я.

— Обманула, когда говорила ему, что не сомневалась в нашем спасении. На самом деле я была уверена, что нам конец.

— Но почему ты так думала? — удивился я. — Ни мы с бабушкой, ни Волошины этого бы не допустили.

— Жилинский не говорил, зачем мы ему нужны. Это уже потом здесь я узнала, что он хотел так обезопасить себя от Екатерины Александровны. А тогда я думала, что мы ему нужны, чтобы тянуть деньги с брата и отца. И как только Володя прекратил бы платить, нас бы…

Мама замолчала, покачала головой, было видно, что ей тяжело говорить на эту тему.

— Было страшно, — продолжила мама через некоторое время. — Не за себя — за Машу с Андреем. Я не знала, что Екатерина Александровна настолько могущественна и что мы ей не безразличны. Не знала, что ты стал таким…

Мама сделала небольшую паузу, пытаясь подобрать нужное слово.

— Таким взрослым и сильным. Спасибо, что спас нас!

— Ну за это точно не стоит благодарить, — заметил я. — И бабушке вы далеко не безразличны. Она много хорошего мне про тебя рассказывала. Ну а про Машу и Андрея я вообще молчу, за них бабушка не то что Жилинского, она за них английскую королеву на британский флаг порвёт.

— Хорошо ты пошутил, — сказала мама улыбнувшись.

— Это не я, это бабушка так мне сказала. И я не думаю, что она шутила. Хотя она это дело любит. Правда, когда она шутит, многим не до смеха.

— Екатерина Александровна — удивительная женщина. Но тебя благодарить стоит. И за спасение, и за то, что ты нашёл в себе силы и не припоминаешь мне… — мама прервалась и взяла меня за руку. — Я даже не прошу у тебя прощения, потому что знаю: то, что я сделала, не прощается. Но если когда-нибудь случится чудо, и ты вдруг сможешь меня простить, я буду самой счастливой матерью на свете.

— Боюсь, что чуда ты не дождёшься; я давно не держу на тебя зла, поэтому и прощать мне уже нечего. Так что придётся тебе становиться самой счастливой матерью на свете без моего прощения, — сказал я и обнял маму.

Некоторое время мы сидели молча, затем мама решила продолжить разговор и сказала:

— Мне стоило быть умнее, но я очень любила твоего отца, и эта любовь будто затуманила мне разум — я старалась соответствовать Коле, быть настоящей эльфийкой, чтобы мужу не было стыдно за меня. Я всегда недолюбливала твоего деда, но при этом очень его уважала и немного боялась. Даже не его самого боялась, а того, что в его глазах буду выглядеть недостойно. Ведь Седовы-Белозерские — один из первых эльфийских родов нового времени, а Екатерина Александровна — чуть ли не первая эльфийка, получившая дар после возвращения Силы.

— И при этом Екатерина Александровна осуждает выбраковку и многие другие глупые эльфийские традиции, — заметил я. — И она ужасно расстраивалась в своё время, глядя на то, что вытворял дед.

— Я этого не знала, — сказала мама, тяжело вздохнув. — И ещё я приняла решение: как только Машенька станет совершеннолетней, я верну себе девичью фамилию. Надеюсь, ни ты, ни Маша с Андреем не будете держать на меня за это зла. Но я не хочу носить фамилию твоего деда — этот эльф сломал мне жизнь. Жаль, что я это поняла, только сидя в заложниках у Жилинского, когда назад уже ничего невозможно было отыграть.

Я отметил, что мама назвала сестру Машенькой. В основном она называла её Мария и очень редко Маша. А Машенькой в последний раз — когда сестре было года три.

— Назад отыграть невозможно, — согласился я. — Прошлое не вернуть. Но можно будущее сделать таким, каким тебе хочется. Смени фамилию, если это сделает тебя более счастливой, почему бы и нет? Ни я, ни Андрей с Машей тебя за это не осудим, ведь ты после смены фамилии не перестанешь быть нашей мамой.

— И ещё я не хочу пока возвращаться в Павловск, — сказала мама. — Как только Екатерина Александровна покончит с Жилинским, а я надеюсь, она его не простит и не отпустит, я хочу несколько месяцев, возможно, год погостить у отца. Там будет безопасно.

— Вы можете жить у бабушки сколько захотите, она лишь рада будет.

— Я могу до конца лета оставить здесь Машу с Андреем, если они захотят. Но с сентября у Маши школа, у Андрея академия. Отсюда не наездишься. В этом плане имение Волошиных предпочтительнее.

— Переезды, я думаю, не проблем — если бабушка велит, Тойво будет каждый день их телепортом в школу и академию переправлять.

— Это будет перебор, — сказала мама улыбнувшись. — У моего отца нам будет лучше всего. Ещё я хочу немного погостить у Володи, в последнее время мы мало общались. Я вообще по отношению к нему вела себя не очень хорошо: вроде и не избегала брата, но и особо не общалась с ним. А он столько всего сделал для нашего спасения.

Мама нисколько не преувеличила — если бы её брат не наладил контакт с Жилинским и не организовал встречу,