Архив Троцкого (Том 3, часть 2) - Юрий Фельштинский

«Несомненно, что победа правого уклона в нашей партии развязала бы силу капитализма, подорвала бы революционные позиции пролетариата и подняла бы шансы на восстановление капитализма в нашей стране».

В этом случае, как и во всех других, когда он поворачивается против правых, Сталин пороха не выдумывает, а пользуется готовым оружием оппозиционного арсенала, обламывая только, по возможности, его марксистское острие. В самом деле, если принять сталинскую характеристику правых всерьез, то они окажутся внутрипартийным узлом термидорианской реакции. Опасность контрреволюции есть не что иное, как опасность «восстановления капитализма в нашей стране». Термидорианская опасность означает замаскированную форму контрреволюции, совершающуюся на первом своем этапе через посредство правого фланга правящей партии: в 18 веке — якобинцев, ныне — большевиков. Поскольку Сталин заявляет, перелагая сказанное оппозицией, что «победа правого уклона... подняла бы шансы на восстановление капитализма», постольку Сталин не говорит ничего иного, кроме того, что правое крыло является выражением термидорианской опасности внутри нашей партии.

Но послушаем, что он, на расстоянии нескольких строк, говорит о левом крыле, об оппозиции. Опасность с ее стороны состоит, видите ли, в том, что она «не видит возможности построения социализма силами нашей страны, впадает в отчаяние и вынуждена утешать себя болтовней о термидорианстве в нашей партии».

Этот пример центристской конфузии можно бы назвать классическим, если бы конфузил могла иметь своих классиков. В самом деле: если речи о термидорианстве в нашей партии являются болтовней, то чего же стоит сталинское заявление, что победа правого крыла ВКП пролагала бы дорогу восстановлению капитализма? В чем же, если не в этом, может состоять термидорианство в социалистической революции? И до какой же степени нужно запутаться, чтобы обвинять правое крыло партии в содействии реставрации капитализма и тут же называть «болтовней» речи о термидорианстве в партии. Вот где подлинная болтовня, притом специфически центристская. Ибо коренная черта центризма состоит в механическом сочетании противоречий вместо их диалектического преодоления. Центризм всегда объединяет в своей нищенской суме «разумные», «приемлемые» элементы правого и левого крыла, т. е. оппортунизма и марксизма, нейтрализуя их друг другом и тем сводя свое собственное идейное содержание к нулю. Мы знаем от Маркса, что мещанское мышление, даже самое радикальное, всегда состоит из «с одной стороны» и «с другой стороны».

Вся вообще характеристика оппозиции в сталинской речи имеет характер совершенно скандальной беспомощности. В самом деле, опасность левого уклона состоит в том, что он «переоценивает силы наших врагов, силу капитализма, видит только возможность восстановления капитализма, но не видит возможности построения социализма силами нашей страны, впадает в отчаяние и вынужден утешать себя болтовней о термидорианстве в нашей партии».

Пойми, кто хочет. Оппозиция «впадает в отчаяние», потому, что видит только «возможность восстановления капитализма» (т. е. опасность термидора); но она «утешает себя (?) термидорианством в нашей партии», т.е. все той же опасностью восстановления капитализма. Пойми, кто хочет. Если от чего и можно было бы «впасть в отчаяние», так это от безыдейной центристской мазни. Но оппозиция надеется справиться и с этой коростой — задолго до построения полного социалистического общества в нашей стране.

Б. Примиренчество

Борьба против правых ведется анонимно, и в смысле лиц, и в смысле дел. Кроме Мандельштамов все голосуют единогласно против правых, да и Мандельштамы, вероятно, уже голосуют со всеми. Естественно, если партийцы-низовики спрашивают, где же эти правые. На это Сталин отвечает им:

«Неправы те товарищи, которые при обсуждении проблемы о правом уклоне заостряют вопрос о лицах, представляющих правый уклон... Это неправильная постановка вопроса... Дело тут не в лицах, а в тех условиях, той обстановке, которые порождают правую опасность в партии. Можно отвести лиц, но это еще не значит, что мы тем самым подорвали корни правой опасности в нашей партии.»

Это рассуждение есть законченная философия примиренчества и наиболее яркое и торжественное отречение от основной ленинской традиции в области идейной борьбы и воспитания партии. Отсылка от лиц, представляющих правый уклон, к условиям, порождающим его, есть типично примиренческий довод. В этом была основная и действительная ошибка старого «троцкизма», противопоставлявшая его ленинским методам. Конечно, существуют «объективные условия», порождающие кулаков и подкулачников, меньшевиков и оппортунистов. Но из этого вовсе не вытекает, что наличие в большевистской партии оппортунистов, меньшевиков, подкулачников и кулаков представляет второстепенный вопрос. «Дело тут не в лицах, а в условиях». Замечательное откровение. Старый троцкизм никогда так вульгарно и пошло не формулировал теорию примиренчества. Нынешняя сталинская философия есть карикатура на старый троцкизм, тем более злая, что бессознательная. Ленин неизменно учил партию ненавидеть и презирать декларативные методы борьбы с оппортунизмом «вообще», без ясного и точного поименования его наиболее ответственных представителей и их дел. Ибо декларативная борьба чаще всего служит тому, чтобы разрядить атмосферу, отвести накопившееся недовольство масс против сползания вправо и еще слегка припугнуть правых, чтоб не слишком зарывались и прятали хвост. Такая борьба против правых может в конечном счете оказаться ограждением и прикрытием правых, только более сложными и обходными путями. Центризму правые необходимы — не в Ишиме, Барнауле или Астрахани, а в Москве, как основной резерв, но такие правые, которые не вырываются из-под команды, прирученные, терпеливые правые.

В. Социализм в отдельной стране

Теоретическим увенчанием правой политики является теория социализма в отдельной стране, т. е. национал-социализма. Эту теорию центристы сохраняют целиком, поддерживая ее гнилые устои новыми подпорками. Даже покорнейшие делегаты Шестого конгресса [Коминтерна] жаловались в кулуарах: «Ах, зачем нас заставляют проглотить в программе сей плод». Спорить снова по существу национал-социалистической философии здесь нет надобности. Подождем, как ответят ее творцы на критику программы. Отвечать им все же придется. Замолчать не удастся.

Ограничимся тем, что отметим новую подпорку, которую Сталин пытался воздвигнуть на московском пленуме 19 октября. Выступая поочередно против оппортунистов и марксистов — «с одной стороны» и «с другой стороны» — Сталин доказывает, что мы можем «добиться окончательной победы над капитализмом, если поведем усиленную работу по электрификации страны... Из этого вытекает (??) возможность победы социализма в нашей стране».

В речи имеется, конечно, ссылка на Ленина, фальшивая и на этот раз. Да, Ленин возлагал огромные надежды на электрификацию как на путь к техническому обобществлению хозяйства вообще, сельского в особенности. Без электрификации, говорил он, «ни о каком действительном социалистическом фундаменте нашей экономической жизни не может быть и речи» (том XVIII, ч. 1, с. 260). Но Ленин не отделял вопроса об электрификации от вопроса международной революции и тем более не противопоставлял их. Это можно документально доказать и на сей раз, как во всех вообще случаях, когда злополучные творцы национал-социалистической теории пытаются опереться на Ленина. В своем предисловии к книге покойного Скворцова «Электрификация РСФСР» Ленин говорит: «Особо отметить надо начало шестой главы, где автор... превосходно опровергает ходячий «легонький» скептицизм насчет электрификации...»[525 ]

Что же говорится у Скворцова-Степанова в начале шестой главы, которую Ленин особо выделяет и так горячо рекомендует читателям? Скворцов борется там как раз против представления, будто мы собираемся вершить электрификацию и строить социалистическое общество в национальных границах. Вот что он говорит:

«В ходячих представлениях об осуществимости электрификации обычно упускается из виду еще одна сторона: пролетариат России никогда не думал создавать изолированное социалистическое государство. Самодовлеющее «социалистическое» государство — мелкобуржуазный идеал. (Слушайте, слушайте! — Л. Т.) Известное приближение к нему мыслимо при экономическом и политическом преобладании мелкой буржуазии; в обособлении от внешнего мира она ищет способа для закрепления своих экономических форм, которые новой техникой и новой экономикой превращены в самые неустойчивые формы.»

Яснее выразиться, по-видимому, нельзя. Правда, после смерти Ленина Скворцов-Степанов высказывался иначе и мелкобуржуазностью стал называть не идею изолированного социалистического государства, а отрицание этой идеи. Но ведь и Сталин прошел тот же путь: до конца 1924 года он одну из основ ленинизма видел в признании невозможности построить социализм в отдельной стране, тем более отсталой; а после 1924 года он построение социализма в нашей стране провозгласил основой ленинизма.