Архив Троцкого (Том 3, часть 2) - Юрий Фельштинский

Безнадежная борьба бюрократического центризма за «монолитность» аппарата, т. е. по существу за единоличие, ведет, под напором классовых сил, к новым и новым трещинам. Так как все это совершается не в безвоздушных сферах, то классы цепляются за трещины в аппарате, раздвигают их и наполняют бюрократические группировки социальным содержанием. Борьба сталинской группы в Политбюро против тройки и борьба центристов против правых — стала преломлением натиска классов и может перерасти (на известном этапе должна перерасти) в открытую классовую борьбу. В этом «перерастании» центризму, во всяком случае, несдобровать.

Вопрос о социальной базе группировок ВКП совершенно законно волнует сейчас умы всех товарищей, которые размышляют и учатся, т. е. прежде всего большевиков-ленинцев. К этому вопросу нужно, однако, подходить не механически и схематически, с предвзятым намерением точно отвести каждой фракции определенный формальный участок. Нужно помнить, что мы имеем перед собою переходные формы, переломные, незавершенные процессы.

Основным социальным резервуаром идей международного оппортунизма, т. е. классового соглашательства, является мелкая буржуазия как широкий бесформенный класс, вернее, наслоение многочисленных подклассов, оставшихся от докапиталистического производства и вновь порождаемых этим последним и связывающих рядом социальных ступеней пролетариат с капиталистической буржуазией. В период подъема буржуазного общества этот класс был носителем идей буржуазной демократии. Сейчас эта эпоха осталась позади не только для передовых капиталистических стран Запада, но и для Китая, Индии и пр. Полный упадок мелкой буржуазии, утрата ею самостоятельного экономического значения отняли у нее навсегда возможность выделять самостоятельное политическое представительство, которое могло бы руководить революционным движением трудящихся масс. В такую эпоху мелкая буржуазия мечется между самыми крайними полюсами современной идеологии: фашизмом и коммунизмом. Именно ее колебания придают политике империалистской эпохи характер малярийной кривой.

Соглашательство в рабочем движении имеет более устойчивый характер именно потому, что непосредственным носителем своим оно имеет не «самостоятельные» партии мелкой буржуазии, а рабочую бюрократию, которая через рабочую аристократию уходит корнями в рабочий класс. Мелкобуржуазные по своему происхождению и источникам своего питания, идеи соглашательства исторически переключились через посредство рабочей бюрократии от старого носителя к новому, перекрасившись в социалистические тона, и получили новую живучесть на новой классовой основе при разложении и гниении старых демократических партий.

Сама рабочая бюрократия по условиям своего существования ближе стоит к буржуазии, чиновничеству, либеральным профессиям и пр., чем к пролетариату. Но она представляет все же специфический продукт массового рабочего движения, из его рядов рекрутируется. В сыром виде соглашательские тенденции и настроения вырабатываются всей мелкой буржуазией; но их переключение — их трансформация, их приспособление к особенностям и потребностям, прежде всего к слабостям рабочего класса, есть специфическая миссия рабочей бюрократии. Оппортунизм есть ее идеология, которую она, пользуясь могущественным напором буржуазных идей и учреждений, эксплуатируя слабость и незрелость рабочих масс, прививает и навязывает пролетариату. К каким формам оппортунизма — к открытому соглашательству, центризму или комбинации обоих — прибегает рабочая бюрократия, это зависит от политических традиций страны, от состояния классовых отношений в данный момент, от наступательной силы коммунизма и пр.

Как и между партиями буржуазии, борьба, в зависимости от обстоятельств, может принимать самый непримиримый и даже кровавый характер, оставаясь в обоих лагерях борьбой за интересы собственности. Так борьба между открытым соглашательством и центризмом может в известные моменты принимать крайне резкий, даже ожесточенный характер, оставаясь все же борьбою в рамках мелкобуржуазных тенденций, по-разному приспособляемых рабочей бюрократией для сохранения своего руководящего положения в рабочем классе.

До 4 августа 1914 года германская социал-демократия имела по существу центристский характер. Правые были в оппозиции к руководству, как и левое радикальное, не вполне, впрочем, оформленное крыло. Испытание войною привело к тому, что центризм сразу оказался непригоден для руководства партией. Рулем без сопротивления овладели правые. Центризм ожил лишь позже, как оппозиция. Таково положение во Втором[523] и в Амстердамском интернационалах и сейчас. Основной силой международной рабочей бюрократии является ее устойчиво соглашательское крыло; центризм же является только вспомогательной пружиной в ее механике. Исключения в отдельных партиях, как австрийской, имеют по существу мнимый характер и только подтверждают правило. Нужно прибавить, что со времени войны правые вместе с центристами стали гораздо ближе к буржуазному государству, чем самые правые пытались стать до войны (особенно в Германии). Отсюда очистилось место для более радикального, менее скомпрометированного, более «левого» центризма, чем так называемая левая социал-демократия. Политика послевоенного левого центризма и выступает в очень значительных размерах под знаменем коммунизма (в Германии, Чехословакии, Англии и пр.). Большие исторические испытания неизбежно обнаружат это и могут обнаружить катастрофически.

Как же обстоит дело в условиях рабочего государства, которое немыслимо, разумеется, без рабочей бюрократии, притом более многочисленной, более разветвленной, неизмеримо более могущественной, чем рабочая бюрократия капиталистических стран? Как обстоит дело с линией руководства ВКП, которое за последние годы сдвинулось с класса на аппарат, т. е. на бюрократию?

Легче и проще всего проверить политику ЦК ВКП на международной арене, ибо там особенности положения правящей партии в стране пролетарской диктатуры отпадают, новизна обстановки не маскирует классовых тенденций и о политической линии можно судить на основании прочно установленных марксистских критериев. В Китае политика ЦК была не центристской, а меньшевистской, скорее право-меньшевистской, т. е. ближе к меньшевизму 1917г., чем 1905 г. (прямое подчинение руководству буржуазии плюс прямое торможение революционного наступления масс). В Англии политика ЦК в решающий период борьбы имела право-центристский характер (поддержка оппортунистов и предателей плюс половинчатая критика их у себя дома). В Германии, Чехословакии, Франции и пр. политика имела скорее левоцентристский характер, воспроизводя в новых условиях политику довоенной социал-демократии. В Польше в период переворота Пилсудского линия руководства проходила где-то между английским и китайским образцами, т. е. между правым центризмом и прямым меньшевизмом. В общем можно сказать, что центризм руководства ВКП тем решительнее сдвигался на меньшевистские рельсы, чем революционнее была обстановка, чем большей политической дальнозоркости и смелости она требовала. Левизной же центризму удавалось щеголять только в условиях политической обыденщины. Этим дается высшая и безапелляционная международная проверка всей линии послеленинского руководства.

Сейчас, однако, накопилось более чем достаточно внутреннего опыта, чтоб на основе его распознать и разоблачить центризм, даже не прибегая к международному критерию.

Чудовищно разросшаяся у нас рабочая бюрократия выработала за последние годы совершенно новый теоретический подход ко всем основным вопросам и прежде всего к собственной своей самооценке. Смысл этого подхода состоит в том, что, так как у нас диктатура пролетариата, то пролетарский характер всех социальных процессов тем самым застрахован уже заранее и навсегда. Раз у нас рабочее государство, учил беспримерный Молотов, то как же его еще приближать к рабочим? Раз у нас диктатура пролетариата, то у нас и кулак пролетарский, имманентно врастающий в социализм. Раз у нас социалистическая революция, то каким образом нам может угрожать опасность термидора, т. е. буржуазной реставрации? Раз у нас советская власть, то непрерывный рост социализма обеспечен, независимо от того, улучшается или ухудшается положение рабочих в данный период. Наконец, раз у нас ленинская партия, то каким образом может ошибиться «ленинский» ЦК, и не осуждена ли заранее всякая критика его на роль правого или левого «уклона», в зависимости от того, критикуется ли секретариат справа или слева? Материалистическая диалектика в оценке движущих сил пролетарской диктатуры подменена по всем статьям имманентным идеализмом, который стал специфической философией партийно-советской бюрократии в ее борьбе за устойчивость и несменяемость собственных позиций, за полноту власти, за независимость от контроля рабочих масс. Фетишизм самодовлеющего аппарата и его кадров, которые можно снять не решением партии, а «только гражданской войной» (Сталин) — таков стержень имманентной философии, освящающей практику узурпаторства и пролагающей пути подлинному бонапартизму.