Архив Троцкого (Том 3, часть 2) - Юрий Фельштинский

Восстановительный период означал работу по старым, проторенным капитализмом путям. Основным кадрам пролетариата восстановительный период едва принес восстановление довоенной зарплаты. В восстановительной работе мы использовали готовый опыт опрокинутого нами русского капитализма. Только сейчас по существу открывается эпоха самостоятельного социалистического развития. Первые шаги на новом пути уже достаточно ясно доказали, что тут для успеха требуются совсем новые масштабы инициативы, замысла, предвиденья, творческой воли, притом не только со стороны руководящих верхов, но и со стороны основных пролетарских кадров и трудящихся масс вообще. Шахтинское дело вопиет не только о бюрократизме и бездарности руководства, но и о низком культурно-техническом уровне и недостаточной социалистической заинтересованности шахтинских рабочих. Подсчитал ли кто-нибудь, во что обошлось шахтинское «социалистическое строительство»? Этого не сделали ни правые, ни центристы, чтобы не обжечь себе пальцев. Между тем, можно смело сказать, что, если бы половина, даже треть преступно загубленных миллионов своевременно направлена была на поднятие материального и культурного уровня шахтинских рабочих, на повышение их социалистической заинтересованности в деле, производство стояло бы сейчас на значительно большей высоте. Но шахтинское дело совсем не исключение. Оно только наиболее вопиющее выражение тех порядков, которые отражают бюрократическую безответственность наверху, материально-культурную отсталость и пассивность — внизу. Если мы всерьез говорим о самостоятельном социалистическом строительстве, исходя из унаследованного нами жалкого экономического базиса, то нужно прежде всего и насквозь проникнуться той мыслью, что из всех хозяйственных вложений самыми бесспорными, целесообразными и рентабельными являются вложения в рабочий класс путем систематического, своевременного повышения реальной заработной платы.

Понимания этого нет и в помине. Короткомыслие мелкобуржуазного хозяйчика является основным критерием. Если под кнутом оппозиции центристские мастера с грехом пополам поняли через 10 лет после Октября, что без своевременных вкладов в тяжелую промышленность мы подготовляем обострение противоречий в дальнейшем и подрываем основы легкой промышленности, то эти горе-мастера, вместе со всеми своими подмастерьями, до сих пор не поняли, что без своевременных вложений в дело всесторонней общественно-политической, технической, бытовой квалификации рабочей силы они наверняка подготовляют крушение всей общественной системы.

Штампованный ответ: где взять средства — есть просто бюрократическая уловка. Достаточно сопоставить почти восьмимиллиардный госбюджет на 1929 г., тринадцатимиллиардную валовую продукцию госпромышленности, более чем полуторамиллиардные капитальные вложения и — жалкие 35 миллионов как годовой фонд повышения заработной платы. Что за кирпич и железо надо платить, как и за их перевозку, этого не оспаривают. Необходимость калькуляции издержек производства по крайней мере в принципе учтена. Но издержки расширенного воспроизводства и повышения квалификации социалистической рабочей силы остаются во всех расчетах тем последним резервом, на спине которого сводятся концы с концами всех противоречий нашего хозяйства, из рук вон плохо руководимого.

Не центристам положить этому конец.

Когда речь идет о последствиях нынешней кампании против правых, то можно и должно подходить к вопросу, во-первых, со стороны целей и планов, которые преследует руководящая центристская головка, и, во-вторых,— со стороны объективных результатов, которые могут или должны развернуться вопреки и наперекор всем планам центристского штаба.

Главным припевом всей кампании служит совершенно тупоумное утверждение, что правое крыло и левое — «в сущности» одно и то же. Это не просто галиматья, которую не только нельзя обосновать, но невозможно даже членораздельно формулировать; нет, это строго целевая галиматья, преследующая очень определенную задачу: на известном этапе кампании, когда правые будут достаточно напуганы, круто повернуть весь огонь против левого крыла. Правда, огонь этот и без того не прекращается ни на минуту. За кулисами анонимной борьбы против правых ведется совершенно разнузданная кампания против левых. Здесь мастера отнюдь не ссылаются на «объективные условия», а ведут бешеную травлю против лиц с давно созревшей решимостью не останавливаться ни перед чем. Так как осколки не только живут, но и поднимают голову, то основная задача, господствующая над всей политикой центристского штаба, состоит в том, чтобы борьбу против левого крыла перевести в новую, более «высокую» стадию, т. е. окончательно отказавшись от попыток убеждения как явно несостоятельных, заменить их более сильно действующими средствами. На смену 58-й статье должна прийти другая, более действительная. Нет надобности разъяснять, что именно на этом пути исторически обреченное центристское руководство сломит себе голову. Но у центристских банкротов, вооруженных аппаратом власти, нет другого пути. Для более решительных методов расправы центристскому руководству нужно разделаться с остатками «примиренчества» в самом аппарате и вокруг него. Речь идет не о примиренчестве по отношению к правому крылу — ибо такое примиренчество составляет душу сталинского центризма — а о примиренчестве по отношению к большевикам-ленинцам. Кампания против правых есть только разбег для нового, «монолитного» натиска на левых. Кто этого не понял, тот не понял ничего.

Но планы центризма входят только одним из факторов, хотя и очень еще значительным, в процесс развития внутрипартийной борьбы. Необходимо поэтому посмотреть, каковы «непредусмотренные» центристскими стратегами последствия, которые вытекают из кризиса правящего блока.

Сейчас, разумеется, невозможно предсказать, на какой точке остановится нынешняя кампания центра против правых, какие непосредственные перегруппировки она вызовет и пр. Но общий характер результатов кризиса право-центристского блока совершенно ясен. Крутые зигзаги, к которым оказывается вынужден центризм, сами по себе не дают никакой гарантии относительно его завтрашнего дня. Но, с другой стороны, они никогда не проходят для него безнаказанно. Чаще всего они становятся исходным моментом дифференциации внутри центризма, отслоения от него известной части его сторонников, возникновения в самом центристском руководстве разных группировок, что, в свою очередь, облегчает работу большевистской агитации и вербовки. Центризм сейчас — главная сила в партии. Кто берет центризм как нечто раз навсегда законченное, игнорируя реальные процессы, в нем и за ним происходящие, тот либо навсегда останется радикальным оратором маленького кружка, либо сам скатится к центризму и даже правее его. Большевик-ленинец должен ясно понять, что, если даже право-центристский кризис непосредственно и не приведет в движение более широкие массы — а это до некоторой степени зависит и от нас,— кризис этот оставит после себя серьезные трещины, которые пойдут в толщу масс и вокруг которых завяжутся новые, более глубокие и массовые группировки. Незачем пояснять, что этот подход ко внутренним процессам в партии не имеет ничего общего с нетерпеливым стремлением как-нибудь и где-нибудь ухватиться за хвостик центризма, чтобы, упаси боже, не опоздать со своим оппозиционным багажиком к отходу ближайшего экстренного поезда.

Укрепление центризма слева, т. е. со стороны пролетарского ядра партии, если б даже оно в результате борьбы против правых наблюдалось, вряд ли будет сколько-нибудь серьезным и длительным. В борьбе с ленинской оппозицией центристы вынуждены выпалывать правой рукой то, что засевают левой. Никаких реальных и ощутимых изменений в отношении материального отношения пролетариата или партийного режима победа центристов не внесет, по крайней мере, без крепкого нажима рабочих, руководимых большевиками-ленинцами. Встревоженная масса будет по-своему додумывать вопросы правой опасности. Ленинцы помогут в этом массе. На левом боку у центризма — открытая рана, которая будет не заживать, а, наоборот, углубляться, трепля центризм лихорадкой и не давая ему покоя. Вопреки всем законам естествознания, «осколки» будут давать все более обширное потомство.

Одновременно центризм ослабеет и справа. Собственник и бюрократ рассматривали центристски-правый блок как одно целое, видели в нем не только «меньшее зло», но и зародыш дальнейшего развития, и в этом качестве поддерживали его. Теперь собственник и бюрократ научаются различать центристов и правых. Правыми они, конечно, недовольны за их дряблость и бесхарактерность. Но это свои, которые сдрейфили. Центристы для него теперь чужие, почти враги. Своей победой на два фронта центризм оголяется. Его социальная основа сужается в той же мере, в какой разбухает его аппаратное могущество. Равновесие центризма все более приближается к равновесию канатного плясуна: об устойчивости его не может быть и речи.