Портрет А - Анри Мишо

— Они не вполне в моем вкусе, — сказал себе Перо. — Но как им дать это понять, чтоб не обидеть? — И он задумался.

А мать девяти детей говорит:

— Ох, подруженьки, готова поспорить, что он из тех пижонов, которые боятся сифилиса. А чего его бояться-то? На свете всякое бывает.

И они его взяли силой. По очереди.

Перо попытался подняться, а мать девяти детей говорит:

— Нет, голубчик, ты не спеши. Пока нет крови — какое уж тут удовольствие.

И начали все по новой.

К тому времени, как они стали одеваться, Перо был чуть жив от усталости.

— Давай, — сказали они, — пошевеливайся. Четверть первого, а за комнату заплачено до полуночи.

— Но послушайте, — сказал Перо, думая о трех сотнях марок, которые у него отобрали, — можно ведь доплатить за комнату до утра из тех денег, что вы получили.

— Нет, ну дает этот тип! Поживиться собрался за наш счет. Силен, ничего не скажешь! — И они вытащили его из кровати и спустили с лестницы.

«Смотри-ка, — подумал Перо, — будет мне потом что вспомнить».

Перо в Касабланке

Как только Перо очутился в Касабланке, он вспомнил, что ему нужно сделать множество покупок. Поэтому он оставил свой чемодан в автобусе — вернется за ним потом, когда покончит с самыми срочными делами. И поехал в отель «Атлантик».

Но не стал снимать себе номер: он вспомнил, что ему еще нужно сделать множество покупок, и решил лучше узнать адрес банка «Сосьете Женераль».

Он поехал в банк, передал свою карточку заместителю директора, тот его принял, но Перо, вместо того чтобы предъявить свой аккредитив, стал расспрашивать о достопримечательностях арабского города, о Бусбире и мавританских кофейнях, потому что нельзя же уехать из Касабланки, не посмотрев на танец живота, ничего, что танцовщицы все еврейки, а не мусульманки. Итак, он выяснил адрес, отправился в мавританскую кофейню, но когда к его столику уже подсела танцовщица, когда уже была заказана бутыль портвейна, он вдруг осознал, что все это ерунда: путешествие отнимает много сил, поэтому в первую очередь надо подкрепиться. Тут он вышел и направился к ресторану «Пивной король» в новой части города; однако, садясь за столик, он рассудил, что в путешествии наесться и утолить жажду — не главное, лучше лишний раз убедиться, что завтра все пойдет гладко, поэтому надо не прохлаждаться в ресторане, а выяснить заранее, где пришвартован корабль, на который он должен завтра садиться.

Вот это будет не зря потраченное время. И он уже было занялся поисками, когда ему пришло в голову посетить таможню. Ведь бывают дни, когда и коробка спичек не провезешь без проблем, и тот, у кого этот коробок обнаружат, неважно, в кармане, или в багаже, огребет кучу неприятностей. Но по дороге он подумал о том, как часто в Санитарной службе попадаются негодные врачи, которым ничего не стоит запретить выход в море совершенно здоровому человеку, поэтому он решил, что стоит закатать рукава и продемонстрировать, с какой легкостью он может махать веслами, несмотря на ночную прохладу. Этим он и занимался, когда полицейские, которые вечно что-то подозревают, стали его расспрашивать, выслушали ответ и уже не выпустили.

Почетный гость Дрян-Клуба{110}

Почетный гость ел медленно, методично, не произнося ни слова.

В индюшатине кишели черви, салат был вымыт в машинном масле, картошку уже кто-то ел и выплюнул. Дерево, с которого сорвали грейпфруты, выросло, похоже, в нафталиновой почве, шампиньоны отдавали железом, а паштет пах немытой подмышкой. Вино походило на марганцовку.

Перо терпеливо ел, не поднимая глаз. Из банановой грозди показалась змея и поползла в его сторону; пришлось ее из вежливости проглотить, потом он снова уткнулся в тарелку.

Хозяйка дома, желая привлечь его внимание, обнажила одну грудь. Затем она потупилась и неловко захихикала.

Перо, не поднимая глаз, продолжал есть.

— А знаете, как кормят младенцев? — спросила она, внезапно оживившись, и обнюхала его. Из вежливости он тоже ее осторожно обнюхал. И тут послышались всхлипы его соседки справа, поперхнувшейся бараньим языком, который она по глупости вздумала проглотить. Все ринулись спасать ее. Один, с невинным видом, не давал ей вдохнуть носом, другие под видом помощи сжимали горло. Так ей и не удалось выплюнуть язык, хотя она изо всех сил старалась от него избавиться.

Жизнь, которая только и ждет случая выйти из игры, неслышно улетучилась из ее тела.

— Не принимайте близко к сердцу, — сказала хозяйка дома, поблескивая в сторону Перо вытаращенными глазами. — Если доходит до глотания языка, кому-то всегда не везет. На ее месте могли оказаться вы. А могла бы и я. Поздравим друг друга. Давайте веселиться. Жалко, что дети нас сейчас не видят. Они так любят счастливые минуты.

И накинулась на него с кулаками и поцелуями.

Как Перо побывал на потолке

В минуту дурацкой рассеянности Перо ступил ногами на потолок, вместо того чтобы твердо стоять на земле.

Увы, когда он это заметил, было слишком поздно.

Его уже парализовало от резкого прилива крови, ударившей в голову, он был как молоток, упавший кверху ручкой, как — он даже не знал, как что. Он растерялся. В изумлении он смотрел на далекий пол, на кресло, прежде такое гостеприимное, оглядывал комнату, разверзнувшуюся бездной.

Как бы он хотел оказаться в бадье с водой, в волчьем капкане, в сундуке, в медном водогрее — всё лучше, чем так, ни туда ни сюда, на голом до смешного потолке, спускаться с которого равносильно самоубийству.

Беда! Вечно все беды валятся на него… и ведь столько других людей ходят себе спокойно по земле, а они, точно, ничем не лучше него.

Если б он мог по крайней мере слиться с потолком и окончить там спокойно, хоть и скоропостижно, свою печальную жизнь… Но потолки тверды, они вас только отфутболивают, вот подходящее слово.

Попал в беду — тут уж выбирать не приходится, бери что дают. Безо всякой надежды он продолжал упорствовать — потолочный крот, и наконец делегация Дрян-Клуба отправилась его разыскивать, участники задрали головы, и Перо был обнаружен.

Его сняли в молчании, вооружившись стремянкой.

Все были смущены. Перед ним извинялись. На всякий случай во всем обвинили отсутствующих организаторов. Все хвалили Перо, не утратившего самообладания, в то время как многие другие, отчаявшись, бросались в пустоту и ломали ноги, руки и еще кое-что похуже: ведь потолки в этой стране высоки, почти все они здесь со времен испанского владычества.

Перо помалкивал и в смущении отряхивал рукава.

Перо и безногие

…Напротив сидел человек, и как только Перо отводил от него взгляд, лицо того человека обрушивалось, распадалось в гримасах и подбородок бессильно отваливался.

Боже мой, — думал Перо, — боже мой, насколько же хрупко еще мирозданье в этих краях! И какая ответственность на всех нас! Надо мне поехать куда-нибудь, где лица держатся крепче и где я смогу смотреть и отводить взгляд безо всяких неприятностей.

И вообще, не понимаю, как это люди умудряются тут жить: у меня бы сердце не выдержало. И он плюхнулся в портшез. Перо прибыл на собрание безногих, которое проходило на дереве. Ему пришлось помогать все новым и новым безногим забираться на дерево, на котором их и так уже было хоть пруд пруди. А им так это нравится! Они любуются небом сквозь ветки, и на них больше не давит земное бремя. Какое облегчение!

И все же Перо, увешанный безногими, про себя сетовал на судьбу. Нет, не трудолюбивый он человек. Не чувствует жгучей тяги к труду.

«Ради доброй памяти вашего отца, купите щеночка!» И вот опять к нему пристают, завывают, будто увечные.

Устал, как устал! Неужели меня так никогда и не оставят в покое?

Цепи{111}

(пер. А. Поповой)

Пьеса в одном акте

Д. — Девушка (Дамидия)

Ю. — Юноша

Отец — Отец юноши

Сосед

Мать девушки

Голос

Слева дом девушки: на первом этаже — дверь и окно, на втором — окно и балкон. Справа, напротив дома девушки, — дом юноши, устроен так же. Между ними улица.

Юноша сидит на привязи в комнате на первом этаже своего дома.

(Юноша в комнате. Он привязан за обе руки толстыми веревками.)

Ю. Может, это и странно. Может, это от гордости.

Может, это и глупый стыд, но меня огорчает, что я постоянно привязан.

(Замечает девушку. Та рассеянно на него поглядывает.)

Ю. О, какое прелестное создание!

О. как я мог бы ее полюбить!

Я уже люблю ее!