Практическое руководство по злу - overslept
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
самой сущностью воздуха: единственным незваным гостем здесь был он, живое несовершенство в безупречной в остальном сцене. За скамьями располагался небольшой алтарь из светлого камня с единственной отметиной на нем. Сигилом. Это был извилистый, сложный узор, но его разум не мог не воспринять его как число три в миезанских цифрах. Клинок Кающегося был таким теплым, что едва не обжег ему пальцы, когда он коснулся рукояти.
— Ты знаешь, что произойдет дальше, не так ли?
Голос Альморавы был мягким, почти добрым. Он не был удивлен ее появлением, хотя, тем не менее, посмотрел в ее сторону. Она сидела справа от него, на этот раз без бутылки в руке. Даже она не осквернила бы это место праздным пьянством.
— Меч входит в камень, — сказал он. — может, я и не знаю историй так, как ты, но эту я знаю.
Он также останется в молитве до рассвета. До восхода солнца оставалось ровно семь колоколов, независимо от того, когда он начал молиться. Эти вещи возникли сами собой.
— Интересно, каков же был последний герой, когда они призывали к Раскаянию, — тихо сказал он. — Были у него такие же сомнения.
— Нет, — ответил Альморава. — Белый Рыцарь была в Салии, когда пришло предложение от Мертвого Короля. Пятьсот детей каждый год за мир на границах. То, что Первый Принц даже задумался об этом, вызвало у нее такое отвращение, что она сделала это в ту же ночь.
Он не стал спрашивать, откуда она это знает. Он не был уверен, что ему понравился ответ. Герои, в отличие от злодеев, были привязаны к жизни смертного, но Странствующий Бард всегда знала излишне много о вещах, для которых была слишком молода, чтобы увидеть собственными глазами. Возможно, это было частью ее Имени. Возможно, это что-то совсем другое.
— Значит, она лучше меня, — сказал Уильям. — я знаю, через что им придется пройти. Это не такая уж нежная вещь.
— Хорошее не обязательно должно быть хорошим, — пробормотала Альморава. — просто праведным.
Одинокий Мечник остался стоять, глядя на бледный камень и символ на нем.
— Она может вывести Пятнадцатый из зоны досягаемости, — наконец сказал он. — сорок девять колоклов — это более чем достаточно времени.
— Но она этого не сделает, — ответила Бард. — Это не в ее характере. Она — худший тип злодея, тот, который думает, что поступает правильно. В этом смысле она даже опаснее своего учителя. Он просто считает себя правым.
— А мы? — спросил он. — мы тоже просто цепляемся за иллюзию? Перед тем как прийти сюда, я поговорил с Вором. Она сказала мне, что останется на время осады, но потом уедет из Кэллоу.
На его губах промелькнули остатки веселья.
— Я считаю, что она сторонится меня.
— Вор видит Творение через призму своего имени, — заметила Альморава. — Это дает ей больше ясности, чем ты думаешь, но люди с ее Ролью не предназначены для того, чтобы смотреть на более широкую картину. Она борется с тем, что воспринимает как несправедливость, где бы она ее ни видела, но никогда не сможет искоренить причины.
То же самое, подумал он, можно сказать и о многих героях. Их борьба была проиграна с самого начала. Вы можете свергнуть могущественных, злоупотребляющих своей властью, повернуть вспять великие волны Зла, которые захлестнут человечество, но как один человек может изменить мир? Он считал, что для этого есть причина. Небеса отдали Судьбу человечества в руки человечества, а не Именованных. Герои, наделенные экстраординарными способностями, должны были иметь дело с экстраординарными угрозами. Не для того, чтобы взять бразды правления миром.
— Нет никаких первопричин, — устало сказал он. — Или только одна, если хочешь. Люди есть люди, со всеми вытекающими отсюда недостатками. Мы стремимся делать Добро и терпим неудачу, потому что не созданы для совершенства. Иногда я думаю, не является ли все это большой шуткой за наш счет, Альморава. Как если бы они поместили лучший мир прямо за пределами нашей досягаемости, чтобы они могли наблюдать, как мы пытаемся и не можем до него дотронуться. —
Бард хмыкнула.
— А ты знаешь, что среди жрецов Дома Света ведутся споры о том, присуще ли душе Зло или нет?
Уильям был жителем Льеса: конечно, он это знал. Даже после завоевания братья и сестры были повсюду на юге Кэллоу, и их публичные дебаты по богословским вопросам считались хорошим зрелищем в большинстве деревень. Люди действительно путешествовали, чтобы увидеть знаменитых спорщиков за работой. Было много ставок, которые были намного менее благочестивыми, но люди, как правило, помнили аргументы, сделанные даже после того, как деньги переходили из рук в руки.
— Ты собираешься передать мне какое-то великое откровение? — спросил он. — Этот спор бушевал все время, пока стоял Дом, и некоторые говорят, что жрецы, построившие его, спорили, когда закладывали камни.
— Я думаю, это очень интересный вопрос, если посмотреть на нынешнюю породу злодеев, с которыми мы имеем дело, — сказала Бард. — Только трое имеют значение: Императрица, Рыцарь и Оруженосец.
Альморава подняла палец.
— Малисия взяла за правило улучшать участь простых кэллоу, когда только могла. Чисто из корысти, но тем не менее она это делает.
Она подняла второй палец.
— Большой Парень строже следит за соблюдением законов старого королевства, чем Фэрфаксы до него. Он не мягок в этом отношении, но он поддерживает порядок и принуждает к чему-то, что выглядит как правосудие, если немного прищуриться.
Третий палец.
— Обретённая. Ну, ты же сам с ней встречался. Она думает, что спасает Кэллоу. Можно утверждать, что ее намерения героические, даже если она немного сложнее.
— Ты презираешь Империю даже больше, чем я, — нахмурился герой. — Тем не менее, это выглядит как довольно бесстрастная защита их действий.
— Дело в том, Уильям, — сказала она, не обращая внимания на его слова. — что они не первые злодеи, выигравшие несколько сражений. Однако не было прецедента, чтобы Империя удерживала Кэллоу
