Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Слудиг ступил на поляну.

— Мы не можем вечно искать Саймона, — тихо сказал Слудиг. — Это так: тут ни дружба, ни любовь ни при чем.

— Ты имеешь справедливость, — признал Бинабик. Он медленно потряс головой. — Справедливость. — Он поднялся и направился к бородатому солдату, протянув ему свою маленькую руку. — Если можешь, в знак прощения моей глупости…

— Нечего прощать, — огромная ручища сжала ручку Бинабика, которая в ней совершенно исчезла.

На лице тролля показалась усталая улыбка.

— Тогда я прошу об одной милости. Давай разложим здесь костер сегодня ночью и завтра ночью, и будем звать Саймона. Если никаких следов его мы не обнаружим, то послезавтра утром мы отправимся к Скале прощания. Иначе у меня будет такое чувствование, что я его бросил, не поискав как следует.

Слудиг согласно кивнул.

— Так будет справедливо. Теперь мы должны собрать хворост. Ночь скоро наступит.

— Да, и этот ледяной ветер не унимается, — заметив Бинабик, нахмурившись. — Не повезет тем, кого ночь застала без крова над толовой.

Брат Хенгфиск, несимпатичный королевский виночерпий, указал на дверь. Ухмылка монаха была, как всегда, неуместной. Создавалось впечатление, что он сдерживается, чтобы не рассмеяться какой-то шутке. Граф Утаньята прошел в дверь, и молчаливый Хенгфиск торопливо заковылял с лестницы, оставив графа в дверях колокольни.

Гутвульф постоял минутку, чтобы отдышаться. Взбираться по ступеням высоченной лестницы было для него тяжеловато, тем более что он последнее время плохо спал.

— Вы за мной посылали, ваше величество?

Король стоял, сгорбившись, в нише одного из высоких окон; его тяжелый плащ в свете факелов был похож на спину гигантской сине-зеленой мухи. Хотя день еще далеко не кончился, небо было по-вечернему темным. Согбенная фигура Элиаса с опущенными плечами напомнила Гутвульфу стервятника. Тяжелый серый меч в ножнах висел сбоку. При виде его граф невольно передернулся.

— Буря почти настигла нас, — сказал Элиас, не поворачиваясь. — Ты когда-нибудь забирался так высоко на Башню Зеленого ангела?

Гутвульф постарался придать своему голосу обычное спокойствие.

— Я бывал здесь в вестибюле. Возможно, также пару раз на втором этаже у священника. Но так высоко — никогда, сир.

— Это странное место, — произнес король, по-прежнему не отводя взгляда от чего-то за северо-западным окном. — Это место. Башня Зеленого ангела, когда-то была центром величайшего королевства, когда-либо существовавшего в Светлом Арде. Ты это знал, Гутвульф?

Элиас резко отвернулся от окна. Глаза его сверкали, но лицо выглядело изможденным и сморщенным, как будто тесная железная корона слишком крепко сжимала лоб.

— Вы имеете в виду королевство вашего отца, ваше величество? — спросил граф, озадаченный и изрядно напуганный. Они испытал только страх, получив этот вызов к королю. Этот человек уже не был его старым другом. Временами король казался совершенно прежним, но Гутвульф не позволял себе забывать о реальном положении дел: Элиас, каким он его знал, был в сущности мертв. И виселицы на Батальной площади, и острия решетки Нирулагских ворот были полны останков тех, кто каким-то образом вызвал неудовольствие этого нового Элиаса. Гутвульф знал, что ему следует держать рот на замке и выполнять приказания — по крайней мере до поры до времени.

— Конечно, не моего отца, тупица. Клянусь Господом, моя рука простирается над гораздо более стоящим королевством, чем то, о чем он когда-нибудь мог мечтать. Прямо на пороге королевства моего отца был король Луг, а теперь нет иного короля, кроме меня, — дурное настроение Элиаса испарилось, и он величественно взмахнул рукой. — Нет, Гутвульф, в мире есть много такого, о чем ты и мечтать не смеешь. Это некогда было столицей могущественной империи — более обширной, чем Большой Риммергард Фингила, более древней, чем императорский Наббан, с более сильными законами, чем утраченная Хандия, — голос его понизился и почти затерялся в зове ветра. — Но с его помощью я превращу этот замок в столицу еще более величественного королевства.

— С чьей помощью, ваше величество? — не удержался Гутвульф. Он почувствовал прилив холодной ревности. — Прейратса?

Элиас как-то странно взглянул на него и расхохотался.

— Прейратс! Гутвульф, ты наивен, как ребенок!

Граф Утаньята прикусил щеку, чтобы удержаться от горячих и, возможно, смертельно опасных слов. Он сжимал и разжимал свои покрытые шрамами кулаки.

— Да, мой король, — выговорил он наконец.

Король снова уставился в окно. Над его головой темными гроздьями спали колокола. Где-то вдали бормотал гром.

— Но у попа есть-таки от меня секреты, — признался Элиас. — Он знает, что чем больше мне известно, тем сильнее моя власть, поэтому он пытается кое-что от меня утаивать. Видишь это, Гутвульф? — Он указал на что-то в окне. — Пламя ада, как же ты можешь что-нибудь оттуда видеть? — король разозлился. — Подойди поближе! Боишься, что ветер тебя заморозит? — Он странно рассмеялся.

Гутвульф неохотно выступил вперед, вспоминая, каким был Элиас до того, как его начало охватывать безумие: он был горяч, конечно, но не был непостоянным, как весенний ветер; он любил хорошую шутку, но только не подобные издевательские и непонятные остроты. Гутвульфу все труднее было вспоминать того, другого человека, своего друга. Как ни странно, чем более безумным Элиас становился, тем более он напоминал своего брата Джошуа.

— Вон. — Король указывал поверх мокрых крыш Хейхолта в сторону громады Башни Хьелдина, которая находилась у северной стены. — Я отдал это Прейратсу для всяких его опытов — его исследований, если хочешь, и теперь он держит ее всегда на запоре. Он не дает ключ даже своему королю. Для моей же собственной безопасности, уверяет он. — Элиас недобро взглянул на приземистую башню, серую, как небо, с толстым красным стеклом в верхних окнах. — Он что-то слишком заносится, этот алхимик.

— Прогони его, Элиас, или уничтожь его! — воскликнул Гутвульф необдуманно, но потом решил продолжить: — Ты знаешь, я всегда говорил с тобой, как другом, — напрямик, если было нужно. И ты знаешь, я не хнычу, если прольется чья-то кровь или сломаются чьи-то кости. Но этот человек ядовит, как змея, и гораздо более опасен. Он всадит нож тебе в спину. Скажи только слово — и я убью его, — когда он закончил, сердце его бешено колотилось, как за час до битвы.

Король на какой-то миг задержал на нем свой взгляд, затем снова рассмеялся.

— Узнаю старого Волка. Нет, нет, старый друг, я уже говорил тебе: мне Прейратс необходим, и я не остановлюсь ни перед чем для достижения великой цели. И он меня не ударит в спину, потому что, видишь ли, я ему тоже нужен. Этот алхимик использует меня — или так по крайней мере ему кажется.

В отдалении снова прогрохотал гром. Элиас отошел от окна и положил руку на плечо Гутвульфа. Граф ощутил излучаемый им холод даже через толстый рукав.

— Но я не хочу, чтобы Прейратс убил тебя, — сказал король, — а он тебя убил бы, не сомневайся. Его курьер прибыл из Наббана сегодня. В письме сказано, что переговоры с Ликтором идут успешно и что Прейратс вернется через несколько дней. Вот почему мне пришла счастливая мысль послать тебя в Верхние Тритинги во главе моих рыцарей. Юный Фенгбальд рвался возглавить отряд, но ты всегда оказывал мне неоценимые услуги и, что самое главное, ты будешь вне досягаемости для красного попа, пока он не выполнил мою волю.

— Благодарю вас за возможность служить вам, мой король, — медленно сказал Гутвульф, борясь с нарастающими в душе одновременно гневом и страхом. Подумать только, до чего опустился граф Утаньята!

А что если схватить Элиаса, пришла ему в голову неожиданная, шальная мысль — просто схватить короля и броситься с ним через ограждение, так чтобы оба они, долетев до земли, разбились, как яйца, брошенные вниз. Узирис Избавитель, каким облегчением было бы так покончить с этой заразой безумия, которая охватила Хейхолт и проникла в самого Гутвульфа! В голове была полная сумятица. Вслух он сказал только: