Одиссея для двоих - Стефан Вюль

Иной раз он сам поражался своей выносливости, и частенько задумывался, не находится ли его тело, разобранное на части и вновь собранное цеподами, под влиянием каких-нибудь наркотиков. Одолевали его и другие сомнения: существует ли он как личность или в его черепе угнездился цепод и управляет телом как послушной марионеткой? Или, напротив, не подселили ли в его человеческое сознание страшную личность, покорную воле проклятых головоногих?

А потом с чувством необъяснимой вины неизвестно перед кем он гнал от себя эти ужасные мысли.

Наконец перед молодыми людьми распахнулась необъятная степь. По бескрайний равнине были разбросаны громадные валуны, в незапамятные времена принесенные сюда ледником. У подножия одного из таких валунов и был устроен очередной привал.

Инесс задумчиво глядела на тлеющие в костре головни. Она похудела, глаза на осунувшемся лице казались еще большими, чем обычно. Во взгляде и в очертаниях плотно сжатых губ явственно читалась решимость, приобретенная в постоянной борьбе с опасностями. И в то же время в ее облике оставалось что-то трогательно-детское. Возможно, такое впечатление производили золотистые локоны, спадающие на плечи, а может и другие, менее заметные черты.

Мишель оброс, как Тарзан, и сильно отощал. На его загорелом лице лучились светлые глаза.

Он повернул голову к девушке.

- А знаешь, - сказал он, - сколько времени мы уже в пути?

Инесс усмехнулась.

- Я дней не считала.

- А я считал. Ровным счетом три недели. Двадцать один день назад в этот самый час посреди лесного озера взлетело на воздух осиное гнездо цеподов.

Инесс вздохнула.

- Хотя с тех пор обстоятельства улучшились не намного, я поверила в наши силы. Вначале наша затея казалась мне обреченной на провал.

- Вот мы и доказали самим себе, что в джунглях можно продержаться три неделя практически без всяких средств! Не вижу, почему бы нам не продержаться и три месяца... да хоть три года! Ты ведь это имела в виду?

Девушка молча кивнула. Мишель отодвинулся от костра и вдруг оказался сидящим рядом с девушкой. Он пододвинулся к ней еще ближе и склонил голову ей на плечо.

- Ты стала заправской путешественницей, - с нежностью сказал он.

Инесс засмеялась.

- А ты стал самым настоящим длиннобородым гуру... [учитель, наставник (инд.)]

Мишель погладил свою бородку.

- Ну, не такая уж она длинная! Каких-то два три сантиметра... Жалко, зеркала нет. Идет мне борода?

- Вылитый греческий бог! Немного похож на Ареса!

- Ты хотела сказать, на Аполлона?

- Ну уж нет. Терпеть не могу мужчин этого типа. В конце концов, мне еще не доводилось видеть бородатого Аполлона!

Мишель положил ладонь на ее сплетенные на коленях руки.

- Знаешь, я люблю тебя, - пробормотал он, глядя в сторону. - Когда-то я уже говорил тебе это...

С неожиданной страстью девушка схватила его руку и прижала к щеке. Срывающимся голосом она прошептала:

- Почему же ты не говорил мне этого все долгие три недели?

Не отвечая, Мишель склонился над ней.

На рассвете Мишеля разбудил отдаленный гром. Земля задрожала от тяжелого топота. Молодой человек вскочил, разбудил девушку.

Инесс даже не поинтересовалась, в чем дело: полная опасностей жизнь отучила ее от ненужных вопросов. Она только поглядела вопросительно на своего гуру. Мишель молча пожал плечами.

Раскаты громоподобного топота доносились с севера. На горизонте встала туча пыли.

Мишель вскарабкался на валун и прилег на вершине.

- Похоже, это мигрируют какие-то животные, - сообщил он сверху.

- Такое впечатление, что они чем-то напуганы. Может, их гонит степной пожар, а может, и еще что-нибудь.

Инесс забралась к нему.

- Не высовывайся, - предупредил Мишель. - Фигура человека заметна издалека. Прижмись к скале. Я ведь могу и ошибаться: это может быть все что угодно. И, во всяком случае, будет величайшей глупостью, если мы пустимся наутек. Валун послужит нам отличной крепостью.

Туча пыли поднималась все выше. Вскоре уже можно было разглядеть в ней более темные силуэты. Степь почернела. Казалось, на одинокий утес накатывается волна цунами.

Еще несколько минут - и Мишель с уверенностью определил: в облаке пыли на них несется многотысячный табун кавали - смарагдианских лошадей, длинношеих и коротконогих. Грохот копыт стал таким оглушительным, что молодые люди перестали слышать собственные голоса.

Животные скакали группами, и каждую возглавлял вожак, старый самец с сивой гривой.

Кавали проносились совсем рядом: до их спин при желании можно было дотянуться рукой. Мишель заставил девушку втиснуться поглубже в расщелину.

Табун несся бурей, обтекая валун по сторонам и метрах в двадцати за ним смыкаясь снова. Мимо проносились тысячи и тысячи животных. Среди кавали то и депо мелькали местные короткошерстные козы с единственным рогом посреди лба и с третьей парой ног - рудиментарных отростков, жалко и бесполезно болтающихся по бокам.

Через некоторое время шум ослабел. Основная масса кавали прошла, теперь мимо валуна проносились отставшие.

Пыль застилала солнце. Мишель, отплевываясь и кашляя, протер запорошенные глаза. И вовремя.

Накатывалась новая волна. На этот раз это были незнакомые Мишелю массивные толстокожие животные с низко посаженными головами, горбатыми спинами и длинными, волочащимися по земле хвостами. Шум снова стал невыносимым, однако и его время от времени прорезали дикие взвизги словно тысячи обезумевших саксофонистов принимались разом дуть в свои саксофоны. Не широких спинах толстокожих виднелись удивительные наездники - маленькие обезьянки. То одна, то другая не выдерживала бешеного аллюра и сваливалась наземь, чтобы после нескольких отчаянных прыжков погибнуть под ногами своих "лошадей".

А следом уже хлынул новый вал. Теперь уже катилась просто беспорядочная масса тел. Здесь были перемешаны образчики фауны со всех материков планеты. Бежали двурогие создания странного и неприятного вида: в профиль они напоминали ожившие скелеты. Скакали и другие существа, покрупнее, покрытые как бы необычной жестяной чешуей, которая трещала на их боках, как огромные кастаньеты.

Молодые люди дивились многообразию форм животного мира Смарагда. Мимо бежали существа, представляющие собой немыслимую помесь жирафа с носорогом, длинными прыжками неслись испуганные кенгуру с орлиными головами, ползли пятидесятиметровые сороконожки и гусеницы, напоминающие веселых страшилищ из какого-нибудь Луна-парка. Крылатые гориллы с истерическими криками топотали по живому крову из миллионов клювастых черепах, лапки которых двигались, как у испорченных заводных игрушек.