История Церкви. Вторая ступень. История - Андрей Николаевич Зайцев

В середине XVII века Русская Церковь стремительно восстанавливалась после Смуты, и у нее появился Предстоятель, готовый не только заботиться о духовном, но и участвовать в управлении страной.

Будущий Патриарх Никон родился в крестьянской семье и воспитывался мачехой, которая его очень не любила. От побоев и голода мальчик Никита (это имя будущий Патриарх носил до пострига) сбежал в Макарьевский Желтоводский монастырь под Костромой. По просьбе отца Никон ненадолго возвращается домой и вскоре после похорон родителя женится и становится священником. К несчастью, в течение десяти лет умирают все его три сына. По соглашению с женой отец Никита в возрасте 31 года становится монахом и уезжает из Москвы на Соловки. Подвижник, силач-богатырь, Никон оказался еще и хорошим администратором. В 1643 году он становится игуменом Соловецкого монастыря в 1648 году приезжает по делам в столицу, где встречается с царем. Деятельный Никон очень понравился молодому царю Алексею Михайловичу – правитель не отпускает игумена назад и фактически избирает его своим духовником.

В это же время в Москве несколько священников создают кружок «боголюбцев» и начинают готовить церковную реформу. По иронии судьбы совсем скоро многие из этих московских протопопов станут вождями старообрядчества и начнут проклинать Патриарха Никона, вместе с которым хотели оздоровить Церковь на Руси…

«Программа» изменений церковной жизни, которую предлагали «боголюбцы», была не менее радикальна, чем Никоновская реформа – исправление богослужебных книг и новый для Руси образ крестного знамения, троеперстие. Предлагалось ограничить власть епископата, принять меры для избавления духовенства и мирян от распространенных пороков – пьянства, распутства и полного пренебрежения к церковным службам.

Последнее было связано с особенностями древнерусского благочестия. Просто сократить службу до приемлемых размеров было невозможно – для священников и мирян Устав был «иконой», которую недопустимо править. Поэтому, например, ради исполнения Устава в полном объеме во многих храмах одновременно читали и пели разные части службы. Это создавало ужасную какофонию, но… позволяло сократить богослужение до нескольких часов – в противном случае оно затягивалось до 7 часов сряду. Вот как пишет об этом спутник Патриарха Антиохийского Макария диакон Павел Алеппский:

«А что касается нас, то душа у нас расставалась с телом оттого, что они очень затягивают обедни и другие службы: мы выходили не иначе как разбитые ногами и с болью в спине, словно нас распинали. (…) Литургия у них совершается чрезвычайно продолжительно, со всяким страхом и смирением. Они неукоснительно остаются в церкви до тех пор, пока священник не совершит отпуста, и уходят по прочтении девятого часа»[128].

Еще в середине 30-х годов XVII века «боголюбцы» написали челобитную Патриарху Иоасафу, в которой просили ввести единогласие, то есть последовательное чтение и пение текстов за богослужением. Теоретически это было правильно, но на практике против долгих служб взбунтовались прихожане:

Знаменитый протопоп Аввакум писал, что верующим не терпелось поскорее уйти из храма и заняться своими делами; когда он увещевал их, говоря: «Пришли мы в церковь молиться… отверзи от себя всяку печаль житейскую, ищи небес!» – прихожане нередко отвечали: «Долго-де поешь единогласно! Нам-де дома недосуг!»[129]

Большинство епископов и священников так и не приняли единогласие, и в русских храмах продолжалась чудовищная какофония. Еще в середине XVI века Стоглавый Собор осудил одновременное использование пяти-шести «голосов», но даже служба на два-три «голоса» казалась людям чрезвычайно долгой.

Было еще два характерных для русских людей XVII века недостатка, которые во многом способствовали трагедии раскола. Прежде всего, повальное пьянство среди духовенства и мирян. Люди в буквальном смысле слова пропивали последние одежды, до смерти дрались друг с другом. Когда по требованию Ивана Неронова – известного священника, одного из немногих друзей и Патриарха Никона, и протопопа Аввакума – в одном из сел был закрыт государственный кабак, пьяные мужики и бабы стали штурмовать храм, где служил священник, и последнему с трудом удалось спастись от разгневанной толпы. Низкий уровень нравственности православного духовенства не давал возможности провести нормальные церковные реформы. И духовенство, и миряне противились любым изменениям, понимая, что реформы могут разрушить их привычный жизненный уклад, а сопротивление государственной и церковной власти – привести к трагическим последствиям, как это произошло в случае с протопопом Аввакумом. Другим распространенным недостатком белого духовенства была неграмотность. Еще архиепископ новгородский Геннадий в XV веке писал, что кандидаты в священники едва могут читать. Эта ситуация приводила к тому, что часть духовенства в буквальном смысле слова заучивала службы на слух – при малейшей реформе богослужения такие священнослужители не могли бы даже совершать литургию. В оправдание священникам скажем, что большинство из них были крайне бедны, жили впроголодь, должны были при этом платить десятину епископу и различные взятки приказным. Часто из нескольких кандидатов в священники община выбирала самого покладистого, то есть того, кто готов был совершать богослужение и помогать людям в общении с представителями власти за очень маленькие деньги. Эти священники часто были людьми ограниченными, не обладавшими достаточными богословскими знаниями, а потому склонными любое изменение привычного обряда рассматривать как отступление от Православия. Научить их служить по новым книгам зачастую было просто невозможно. В этих условиях любая реформа богослужения могла обернуться расколом.

Протопоп Аввакум.

Икона. Никольский единоверческий монастырь. Нач. XVIII в.

Никон становится Патриархом в 1652 году и начинает реформировать Церковь с какой-то неистовостью, проводить реформы без надлежащей подготовки духовенства и мирян, используя чисто административные методы.

И начинает Патриарх свою реформатскую деятельность с самой болезненной для русского благочестия сферы: с обряда. После падения Константинополя в 1453 году русские считали Москву единственным оплотом Православия в мире и потому крайне опасались чужеземных влияний. Уже упомянутый нами Павел Алеппский рассказывает, что царь и бояре покрывали лавки драгоценными «армянскими» облачениями из парчи, даже не срезав с них серебряных пуговиц. Для бедного грека это было расточительством, для московита – нормальным поступком, свидетельствовавшим о боязни оскверниться от вещей, принадлежавших неверным. В куда большей степени это относилось к иноземным книгам – новогреческим текстам, по которым Патриарх Никон стал исправлять богослужение, ничего при этом не объясняя и не идя ни на какие компромиссы.

По своему характеру Патриарх Никон был человеком деспотичным и к подчиненному духовенству относился очень строго. «Никон был строг и тираничен в суде над духовенством. Особые дьяки Никона ходили по церквам Москвы и доносили ему о беспорядках. Патриаршие стрельцы забирали на улицах нетрезвых попов и сажали в каталажки. Все это и раньше практиковалось. Но при