Кладоискатель - Вадим Бочкарев

Он вбежал в лифт, нашёл кнопку с цифрой «1», нажал её. Двери несколько секунд думали, потом медленно начали закрываться. И в этот момент в хирургическую ворвались. Он видел боевиков сквозь стену, а потом ещё и сквозь закрывшиеся двери лифта. Лиц не видел, но всё равно было страшно: от них веяло смертью. Боевики быстро перевернули вверх дном весь кабинет, опрокинули стойки с инструментами, кровать и обменялись жестами: отход! Если бы окно в соседний кабинет было открыто…

Лифт пошёл вниз, а Владимир лихорадочно срывал бинты с головы и рук. Стены лифта оказались зеркальными, он увидел своё отражение — и оцепенел. Это был совершенно другой человек. Лицо было припухшим, с красными полосками, как будто он долго лежал на чём-то ребристом, но самое главное — это было не его лицо! Он, Владимир Калинин, невзрачный в общем-то парень, остался в операционной навсегда. Из зеркала на него смотрел породистый киноактёр, слегка опухший, небритый, брутальный. Такие морды безумно нравятся женщинам. Обладатели этих глубокомысленных физиономий делают карьеру, не напрягая мозгов. Мать честная!..

Вот и руки свободны: пальцы прочерчены тонкими царапинами, уже почти затянувшимися. Значит, старых отпечатков тоже больше нет. Свобода! Но до этой свободы нужно ещё добраться. Владимир догадался, что делать дальше, и в тот момент, когда двери лифта раскрылись на первом этаже, уже видел коридор, тела убитых охранников, рыскающих по кабинетам боевиков и пандус, ведущий в гараж. В гараже автоматические ворота были наглухо закрыты, но в маленькой комнатке для персонала обнаружилось окно, а за ним — зелёные заросли, живая изгородь из туи, обегающая клинику по периметру.

Владимир лежал под туей, и его трясло от страха. Он видел пожар на втором этаже, видел два чёрных вертолёта, взлетающих с площадки позади больницы, видел тела убитых — много тел… Его трясло, но в ушах не смолкал чей-то голос: не зря! Всё не зря! Ты не просто так отпущен, это химера ведёт тебя через морские глубины, через огонь. Ты храним судьбой, но за тобой должок: ты должен искать, должен найти тот самый клад, не руками сделанный, не в огне скованный, не золотой, не серебряный…

Он услышал сирены и шум моторов: к клинике мчались машины «Моссада», скорой помощи, пожарные, военные, полиция. Владимир стал отходить. Это было нетрудно. Он видел насквозь все улочки, все проходные дворы, видел живые изгороди, сады, калитки, камеры наблюдения. Спрятать от него что-либо было невозможно.

Было раннее утро. Утопающие в зелени аккуратные двухэтажные домики окрест больницы всполошились. Стучали окна, двери, люди испуганно перекликались с соседями. В двух кварталах от клиники стало тише. Ещё пятьсот метров — и совсем не слышно сирен и криков спецназа. Владимир увидел симпатичную желтую «Тойоту» на лужайке около дома. Двери её оказались незапертыми. Он взял грех на душу: стырил из бардачка права — маленький пластиковый прямоугольник. Сзади на плечиках висел пиджак. Взял и его. Теперь он выглядел почти прилично, если не считать босых ног. Пришлось позаимствовать шлепанцы с крыльца дома.

Внутренний голос подсказал ему, что нужно идти в порт. В каком-то давным-давно прочитанном романе говорилось о том, что в порту можно найти всё что угодно. Владимир махнул рукой проходящему такси, почему-то уверенный, что объяснится с водителем по-русски. Бухнулся на переднее сиденье, выдохнул «в порт» и понял, что голос у него остался прежним. Значит, надо его менять, но это не лицо, с этим — проще…

Химера крепко держала его за руку и не давала пропасть. Таксист-еврей переспросил: «Тель-Авив, Яффо?» Наверное, у Владимира, услышавшего знакомое имя, было в этот момент очень страшное лицо. Да ещё маскарадный наряд: шлёпанцы, больничные штаны, замшевый пиджак. Лицо в странных красных полосах — точно псих! Водитель домчал его в порт и не взял денег. Спросил только: раша? Ес, раша. Ноу мани, хиэ из зэ порт, гуд лак! Как потом оказалось, Яфа тут была ни при чём — почти тем же именем назывался античный порт в старой части города, выходящей к морю.

В порту Владимир убедился, что романы не всегда врут. Здесь действительно можно было достать всё: документы, билеты, наркотики, проститутку, оружие… Были бы деньги! Раз начав воровать, трудно остановиться. Список израильских грехов Владимира изрядно вырос за те три дня, что он провел в порту, ожидая выхода греческого судна, следующего в Анталию. В Анталии тоже дефицита не было: покупай что хочешь, от презервативов до атомной бомбы. И русский тут тоже понимали.

Владимир искал надёжные документы. Проблема оказалась сложной и дорогой. Конечно, можно было добыть денег, ведь кладов на побережье с тысячелетней историей достаточно, и найти их не составит большого труда. Но слишком велик был риск запалиться. Пришлось застрять в Турции на две недели.

Туристический сезон в конце ноября уже закончился, отели были пусты. Владимир ходил по магазинам, стучался в гостиницы, просил поселить в кредит, обещал, что деньги пришлют через пару дней. Выучил несколько турецких слов, чтобы войти в доверие к хозяевам. Везде отказывали, и он уже решил искать место для ночёвки под каким-нибудь мостом, как вдруг судьба снова улыбнулась ему: из небольшого ресторанчика доносились русские песни, даже не песни, а пьяный рёв на родном языке. «Вот сюда-то мне и надо», — решил кладоискатель.

В ресторане шла буйная гулянка. Но отрывались не бандиты, а всего лишь верхушка некой строительной фирмы — то ли «Сочистройснаб», то ли «Снабстройсочи». Они только что получили крутейший заказ. Да ещё и откат не пришлось платить: чиновника из министерства, прикрывавшего сделку, упекли на нары прямо перед тендером. Образовалась целая куча лишних денег, и десять особо доверенных сотрудников рванули из морозной Москвы в прохладную улыбчивую Анталию.

Появление Владимира вызвало фурор. Изрядно поддатая компания раскрыла рты и уставилась на него:

— Хабенский! Константин! Собственной персоной!

Его схватили, расцеловали, сунули в руку стакан с ракией — турецкой водкой, пахнущей пектусином.

— Тост! Наш гость будет говорить тост! Костя, зажигай!

Сбоку вынырнула девица-аниматорша, сунула ему в руку микрофон.

— Я не Костя, я вообще-то Владимир…

— Брат Хабенского! Владимир Хабенский! Ура! Тост!

— Ну, тост так тост. За Россию!

— За Россию! Ура!

Через полчаса они стали друзьями, а через неделю, после прогулок на яхте, осмотра торговых центров и посещения всех местных достопримечательностей — лучшими друзьями. Владимир за это время выпил больше, чем за всю предыдущую жизнь.

Братом Хабенского его признали легко, и ничего другого слышать не хотели. Пришлось сочинить для разгулявшихся строителей историю про то, как они с братом Костей были тут на съёмках нового фильма. Фильм называется «Бриллиантовая рука. Продолжение». Снимали в Анталии, потому что тут уже снималась первая часть, где Никулин падает, поскользнувшись на арбузной корке. Снимали и под водой, и в горах и, само собой, страшно пили при этом. А в последний день упились до такой степени, что потеряли его по дороге в аэропорт. И теперь он тут торчит без документов и без денег, мёрзнет и голодает, и не знает, как попасть домой.