Капитан Памфил - Александр Дюма

Капитан Памфил с первого взгляда оценил угрожавшую ему опасность; но мы ничего нового не откроем нашим читателям, сообщив им, что в подобных случаях достойный моряк проявлял себя находчивым человеком: он окинул взглядом местность, изучая ее топографию, и увидел, что встречи со зверем не избежать. Слева — река с крутыми берегами и слишком быстрым течением, чтобы пуститься вплавь, не подвергая себя опасности, возможно, большей, чем та, от которой он хотел уклониться; справа — отвесные скалы, на которые могли взбираться ящерицы, но неприступные для всякой другой твари; позади и впереди него — дорога или, скорее, тропинка, не шире той, на какой Эдип встретился с Лаем.

Зверь, остановившись в десяти шагах от человека, в свою очередь, казалось, изучал его со странной пристальностью.

Капитан Памфил, повстречавший в своей жизни множество трусов, притворявшихся храбрецами, предположил, что медведь, возможно, боится его не меньше, чем он страшится медведя. Он двинулся навстречу животному — медведь последовал его примеру; капитан подумал, что его догадка была неверной, и остановился — медведь продолжал идти. Дело было ясным как день: из них двоих страх испытывал не медведь. Капитан Памфил сделал поворот на левой пятке, оставив противнику свободный проход, и начал отступление. Он и трех шагов не прошел, как наткнулся на отвесные скалы; прислонившись к ним, чтобы на него не напали сзади, он стал ожидать дальнейших событий.

Ожидание было недолгим: огромный медведь шел по дороге до того места, где ее покинул человек; там он остановился и, описав тот же угол, что наметил перед тем искусный стратег, с которым он имел дело, направился прямо к нему. Положение становилось критическим: пустынное место, помощи ждать не от кого, единственное оружие — палка, довольно сомнительное средство защиты; когда животное было в двух шагах от него, он поднял палку… Медведь, увидев его жест, встал на задние лапы и начал танцевать.

Это был ученый медведь; он разорвал свою цепь и убежал из Нью-Йорка, где имел честь проделывать свои упражнения перед г-ном Джексоном — президентом Соединенных Штатов.

Только теперь капитан Памфил, успокоенный склонностью врага к хореографии, заметил надетый на нем намордник и свисающий с его шеи обрывок цепи; он тотчас подсчитал, какую выгоду может извлечь из подобной встречи человек, доведенный, подобно ему, до крайней нужды, и, поскольку ни происхождение, ни воспитание не наградили его аристократическими предрассудками, которые, возможно, беспокоили бы любого другого, оказавшегося на его месте, он решил, что водить медведя — весьма почтенное занятие, если сравнить его со многими другими ремеслами, какими доводилось заниматься некоторым из его соотечественников во Франции и за ее пределами. Рассудив так, он взял в руки конец цепи танцовщика, ударил его палкой по морде, желая объяснить ему, что пора заканчивать менуэт, и продолжал свой путь к Филадельфии, ведя зверя на поводке, будто это была охотничья собака.

Вечером, когда они шли через прерии, капитан заметил, как медведь останавливается перед какими-то неизвестными ему растениями; кочевой образ жизни дал ему возможность глубоко изучить инстинкт животных, и он предположил, что эти возобновлявшиеся, хотя и бесплодные, остановки, имели какую-то причину. При первой же попытке медведя задержаться капитан Памфил остановился и дал ему достаточно времени для того, чтобы тот осуществил свое намерение. Результаты не заставили себя ждать: медведь стал рыть землю и через несколько секунд выкопал кучку клубней аппетитного вида; капитан попробовал их: они напоминали одновременно трюфели и бататы.

Открытие оказалось бесценным, и он предоставил своему медведю полную свободу продолжать поиски пищи; собранного за час было довольно, чтобы человек и зверь могли поужинать. Покончив с едой, капитан Памфил выбрал уединенно росшее дерево и, убедившись, что в его листве не прячется даже самая маленькая рептилия, привязал медведя к стволу и взобрался к нему на плечи, чтобы достичь первых ветвей. Там он устроился так, как прежде уже делал в лесу, но только эту ночь он провел в совершенной безмятежности: запах медведя удерживал волков на расстоянии.

На следующее утро капитан Памфил проснулся спокойным и отдохнувшим. Прежде всего он взглянул на медведя: тот тихо спал у подножия дерева. Капитан слез с дерева и разбудил его, после чего оба приятеля продолжили путь в Филадельфию, куда и прибыли к одиннадцати часам вечера.

Капитан Памфил шел подобно Людоеду из сказки про Мальчика с пальчик.

Он отправился на поиски постоялого двора, но ни один трактирщик не пожелал в такой час приютить дикаря с медведем, и капитан оказался в более затруднительном положении посреди столицы Пенсильвании, чем среди лесов на берегах реки Святого Лаврентия; однако тут он увидел ярко освещенную таверну, откуда доносилась такая смесь звона стаканов, раскатов хохота и проклятий, что было ясно: там сидит команда какого-то судна, только что получившая свое жалованье. Капитан немедленно вновь обрел надежду: или он забыл, что значит быть моряком, или там для него найдется вино, деньги и постель — три предмета первой необходимости в его положении; он доверчиво приблизился к таверне, и вдруг застыл, словно пригвожденный к месту.

Среди шума, криков и ругани он, как ему показалось, расслышал провансальскую песню, исполняемую одним из гуляк; он вытянул шею и навострил уши, еще сомневаясь, таким невероятным казалось ему предположение; но вскоре припев, подхваченный хором, рассеял последние сомнения: здесь находились его соотечественники. Тогда он приблизился еще на несколько шагов и снова остановился, но на этот раз на его лице отразилось крайнее изумление: мало того, что эти люди были его земляками, мало того, что песня была провансальской, но к тому же еще пел ее Поликар! Команда «Роксоланы» пропивала в Филадельфии груз брига.

Капитан Памфил, ни минуты не колеблясь, принял решение: благодаря стараниям цирюльника и живописца Черного Змея его внешность так изменилась, что и лучший друг не узнал бы его, а потому он смело открыл дверь и вместе со своим медведем вошел в таверну. Новоприбывших встретили дружным криком радости.

У капитана Памфила оставалось лишь одно опасение: он забыл провести с медведем репетицию представления и понятия не имел о том, на что тот способен; но умное животное само позаботилось показать себя. Едва войдя в кабак, медведь прошелся по кругу, чтобы заставить зрителей расступиться. Матросы забрались на стулья и скамейки, Поликар уселся на печку, и представление началось.

Медведь умел делать все, чему только можно научить это животное: танцевал менуэт, как Вестрис; садился верхом на палку от метлы не хуже любого колдуна; выбирал самого большого пьяницу в компании так, что этому позавидовал бы ученый осел. Как только представление закончилось, раздался такой дружный крик, что Поликар объявил: какую бы цену ни запросил за своего воспитанника хозяин медведя, он купит его в подарок команде; это решение было встречено приветственными возгласами. Предложение было повторено более определенно, и хозяин потребовал за своего зверя десять экю. Поликар, настроенный великодушно, дал ему пятнадцать, с тем чтобы немедленно вступить в обладание животным. Что касается капитана Памфила, он вышел, когда исполнялся первый номер второго представления: никто не обратил на него внимания, ни у одного из матросов не зародилось ни малейшего подозрения.