Мои любимые триггеры: Что делать, когда вас задевают за живое - Даниэле Новара
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Именно этой логикой зачастую руководствуются и родители. В воспитании люди так или иначе пытаются свести счеты со своим прошлым. Я не встречал ни одного родителя, у которого не было бы этой естественной бессознательной мотивации.
При переходе от роли ребенка к роли родителя воспоминаний о собственном детстве не избежать.
Неразрешенные ситуации с родителями и другими взрослыми, отвечавшими за наше воспитание, в условиях нашего собственного родительства могут обостряться, осложняя обстановку и повышая тревожность. Как с этим справиться? Вопрос, который я хочу задать в последней главе, звучит так: эффективно ли воспитывать детей под влиянием своих болевых точек, приобретенных в процессе взросления? Принесут ли пользу попытки восстановить справедливость в отношениях с собственными детьми? И могут ли дети помочь нам восстановить эту справедливость?
Дети выявляют болевые точки родителей
В общении с детьми проявляются наши собственные психологические проблемы. Это неизбежно. Иначе и быть не может. Нравится вам это или нет, вы видите в ребенке себя и свое детство, то, что в том времени было хорошо и не очень, все упущения или крайности.
Даже в самых «нормальных» отношениях родителей и детей проявляется множество болевых точек; так выражается стремление родителя самому стать ребенком со своими собственными детьми. Существует два распространенных варианта развития этого сюжета, о которых я вам расскажу, как всегда, с помощью историй из жизни.
Проекция
Первый вариант – проецирование на детей того, что в свое время недополучено от собственных родителей. Это происходит, когда дети бьют прямо по нашей болевой точке, и в итоге мы обрушиваем свою обиду непосредственно на них.
Удушающая опека
Родители буквально душили меня гиперопекой, контролируя каждый вздох. Они хотели до последней мелочи знать, как прошел мой день. Я приходила домой из школы и неизменно слышала: «Как все прошло?» На родительских собраниях они засиживались до последнего, расспрашивая учителей о моих успехах. Когда я впервые начала встречаться с мальчиком, думала, они обратятся в спецслужбы, чтобы узнать, кто он такой. Мне всегда приходилось отстаивать личные границы, и это было нелегко. При всей моей любви к ним я предпочла бы более спокойных родителей, не тратящих столько сил на беспрестанную опеку.
Сейчас у меня трое детей, которые наперебой дергают меня каждый в свою сторону или пытаются привлечь внимание. Стоит одному начать что-то просить, другой сразу принимается требовать чего-то еще более трудоемкого. Иногда я думаю: «Ну разве нельзя хоть иногда обратиться к папе? Почему всегда я?» Возникает у меня и другая мысль: «Неужели то, что я пережила в детстве с родителями, мне придется теперь испытывать с собственными детьми?» Я буквально чувствую, как они постоянно стоят у меня над душой. «Мама, иди сюда, мама, а как же я…» Это какой-то кошмар. Мне нужен отдых, я часто не могу дождаться понедельника, когда надо идти на работу.
Слушание и послушание – это еще одна классическая тема, с которой я часто сталкиваюсь. Сценарий здесь очень примитивный, почти всегда повторяется один в один.
Дети меня не слушают
Отец не проявлял никакого интереса к тому, что я говорю. Нужно было выполнять то, что он велел, а никакой диалог был невозможен. И знаете, что происходит сейчас? Мои дети ведут себя точно так же. У меня двое сыновей, которые меня не слушают. И сделать ничего нельзя. Даже муж с ними не справляется. Кажется, что они пошли в своего дедушку, а не в нас. Такое ощущение, что возвращается нечто старое, забытое. Для меня это невыносимо. Я надеялась, что все уже позади, но нет. Каждый раз, видясь с отцом и по-прежнему чувствуя его отстраненность, я спрашиваю себя: «Как это возможно: раньше меня не слушал отец, а теперь – собственные дети?»
Кавардак – типичная болевая точка у тех, у кого были братья или сестры, родившиеся с разницей в несколько лет.
Полный хаос!
Мы спали все в одной комнате. Делать уроки, концентрироваться на чем-то или просто спокойно играть было непросто: младший брат или сестра то и дело лезли под руку, приставали ко мне, что-то спрашивали, забирали мою игрушку. Это было постоянное издевательство. Если человек сидит и спокойно играет… Оставьте его в покое! Он что, мешает тебе? Но нет, сестренка обязательно должна была влезть: «Можно мне тоже поиграть? Мне нравится твоя игрушка… Можно мне ее взять?» Сначала я не отвечала, потом прогоняла ее, а когда она не реагировала, выталкивала ее из комнаты. Младший брат был менее приставучим, но ему тоже нужно было заявить о своем существовании.
А что сейчас, вы спросите? Ровно те же сцены происходят между моими детьми. Это полный бардак. Я пережила это в детстве, и мне хватило.
Существует бесконечное множество болевых точек.
Любой, у кого были неаккуратные родители, сильно страдает от необходимости иметь дело с неопрятностью и нечистоплотностью своих детей. Для него это совершенно непереносимо.
Игрушки по всей комнате
Я больше не могу на это смотреть. Дети постоянно все разбрасывают. У них две или три больших коробки с игрушками, и я не могу заставить их убирать за собой. Все постоянно валяется где попало. Если дети ведут себя прилично, я закрываю на это глаза, но мне хочется, чтобы они умели наводить порядок, я считаю, что этому необходимо научиться. Тот, кто научился аккуратности в детстве, сохранит эту привычку на всю жизнь, и это большое преимущество. Я не хочу, чтобы они были похожи на мою мать. Она испортила мое детство постоянным беспорядком.
Единственно возможное спасение от механизма проекции состоит в том, чтобы взращивать в себе осознание уникальности каждой ситуации и истории: то, что случилось с вами,
не должно влиять на стратегию, выбранную вами в отношениях со своими детьми.
Лучше не отрываться от реалий сегодняшнего дня и, не оборачиваясь, начать вместе с детьми новую историю.
Компенсация
Второй вариант развития событий более изощренный и, возможно, неизбежный – компенсация, то есть попытка нейтрализовать болевые точки, существовавшие в отношениях с родителями, давая собственным детям прямо противоположное тому, что и сформировало вашу болевую точку. Типичный подход в логике компенсации можно сформулировать так:
Я должен дать ребенку все то, чего не было у меня (или наоборот).
Вероятно, самый яркий пример этого – миф о диалоге (который мы видели в историях Донателлы): о нем я говорил в одной из своих книг[53]. Трудно найти родителей из поколений до 1970-х гг., которые бы пытались построить хотя бы подобие диалога с детьми. В последующие годы тенденция изменилась с точностью до наоборот.
Я все узнаю последним
В детстве у меня не было никакой возможности поговорить с родителями. Нем как рыба – это про них. Они никогда не делились со мной новостями. Я узнал, что у нас будет новая машина, только когда они приехали на ней домой. Мы должны были переезжать, и родители объявили мне об этом в тот самый день, когда прибыли рабочие, чтобы разбирать шкафы на кухне. Ну что им стоило сказать об этом заранее?
И вот последствия того, когда родители ничем не делятся с вами в детстве. Мы все оказываемся в плену мифа о диалоге, становясь рабами постоянных самооправданий, и предпочитаем разговаривать, а не заниматься реальной организацией воспитания на основе практических и конкретных соображений, осознавая, что не стоит ожидать от детей идеального поведения, сознательности и отлаженности действий. Дети незрелы и неопытны, поэтому гораздо важнее дать им свободу действий, определив границы дозволенного, и сформировать их привычки. Но если вашей болью были молчаливые и безразличные родители, со своими детьми вы постараетесь компенсировать это неиссякающим потоком
