Пасынок судьбы - Сергей Кусков

Что тут сказать? Могу озвучить лишь присказку из древнего, еще доимперского фольклора: «Богатые тоже плачут».

«Что, Шимановский, как тебе скелеты? Веселенькие?»

«Ага, веселые. Богатые, оказывается, такие же люди с такими же проблемами на первом месте. Только у них все сложнее, потому, что деньги дают ощущение безнаказанности. Не нуждайся мать Бэль в ее отце, или найди вовремя замену на стороне, его попросту грохнули бы где-нибудь в подворотне, и все дела. Это большая удача, что все сложилось именно так. Так что я тебе сочувствую, девочка. Иногда лучше быть простым парнем с простого района, чем с рождения тонуть в гламурном дерьме, воняющем паленой орлятиной!»[1]

И еще, некому молодому парню, гуляющему рядом с обалденной девчонкой-блондинос из древнего знатного рода, нужно быть аккуратнее, чтобы вдруг не втрескаться и не пойти по пути ее отца. Не хочу кидать понты, дескать, какой я растакой, но в жизни чего только не бывает!

К тому же… — Я внимательно оглядел свою спутницу с ног до головы. С обалденных ног до фантастической светлой шевелюры. — Кажется, я опоздал. Она мне нравится. Очень нравится! Гораздо сильнее, чем любая из всех знакомых мне доселе девчонок. И дело совсем не в ее происхождении.»

— И ее приставили к тебе после всех этих криков и битой посуды? — с усилием попытался я вернуться в прежнее русло беседы, отогнав опасные мысли. Мы слишком разные, мне нельзя мутить с нею.

Бэль сдула со лба золотистый локон.

— Они помирились. Не сразу, со временем. Через несколько лет. Мама ее простила.

— Я бы на ее месте не простил! Ни за какие сладости! — жестко отрезал я.

— И я бы не простила! — поддержала Бэль. — И мама не хотела. Они до сих пор… Немного на ножах! Вот. Но обстоятельства заставили.

— Это какие же?

— Мы.

— ???

— Мы росли в этой войне никому не нужными, всем было не до нас. Мать спихивала на руки нянькам, а няньки… Сам знаешь, что такое няньки!..

Естественно, я, выросший на руках у матери-одиночки, работающей в бюджетной парикмахерской, не знал, что такое «няньки». За мной никто никогда не присматривал, кроме донны Татьяны, маминой подруги с соседней улицы, доброй и милой женщины, тоже из русского сектора. Но это происходило только в крайних случаях, и рассматривать всерьез эти присмотры не стоит. Но Бэль мою реакцию не заметила.

— У нее не было времени на нас, совершенно. Отца к нам почти не пускали, но он тоже был все время занят и тоже не мог нами вплотную заниматься. Они ставили друг другу палки в колеса, а мы тем временем росли бандитами, без родительского пригляда. Маленькие детки, считающие, что им позволено всё — можешь представить себе такой коктейль?

Я представил.

— И когда от нас сбежала последняя няня, а агентства одно за другим отказались работать с нашей семьей, только тогда родители были вынуждены подписать перемирие и сесть за стол переговоров.

— Успешно?

— Как видишь! — она горько усмехнулась. — Не знаю, как они договаривались, какие аргументы приводили, но итог потряс всех, и нас троих в наибольшей степени. Мачеха была признана членом семьи, как жена отца, ей отпускались все «грехи» прошлого, и она становилась нашим воспитателем. То есть надзирателем. А по совместительству начальником охраны, и нас, и дома, коей до сих пор официально числится. Теперь понимаешь, что ссора с охраной — не происки родителей?

Я кивнул, но затем усмехнулся пришедшей мысли.

— Бэль, если вы довели до ручки не один десяток нянечек, что с вами могла поделать какая-то новая жена отца, к которой вы привыкли относиться не очень хорошо, как к главной врагини матери? И как мать вообще могла доверить детей женщине, уведшей после стольких лет дружбы у нее из-под носа мужика?

Девушка вздохнула и подобрала под себя ноги, одним движением сбросив туфли, обняв колени. Мне этот жест понравился, красивые колени! А главное, куда делись великосветские манеры?

— Я же говорю, Хуанито, они лучшие подруги. Были. Жизнь друг другу спасали несколько раз. Это просто так не уходит. Она согласилась, потому, что знала, что та не сделает нам ничего плохого. Люди, спасшие друг другу жизнь, выше этого, понимаешь?

Я понимал. Хотя, не до конца. Не всегда это так, и от денег сие совершенно не зависит. Видно, слишком хорошая у них была дружба, раз осталось такое колоссальное доверие после всего случившегося. И такое в мире богатых, оказывается, имеет место. Может мне сегодня вечером сесть, и кардинально пересмотреть взгляды на них? Семейку Бэль я уже уважаю, всех участников процесса, так сказать. Может, в среде «первой сотни» найдется еще немало достойных людей?

— А что касается ее и нас… А ты попробуй сделать ей хоть что-нибудь! Она ведь не просто «нянька», а полковник императорской гвардии в отставке! Что в переводе означает: «Ходячий кошмар для трех ангелочков, привыкших к свободе!»

Я снова присвистнул. Императорская гвардия — главная спецслужба страны, госбезопасность. Создалась еще тогда, когда юная Венера провозгласила себя Империей, в пику узурпатору в метрополии, и какое-то время юридически таковой являлась. Затем страна превратилась в королевство, но название службы так и не поменялось — что-то типа дани традиции. А может с претензией на будущее. Далекое будущее! О грозности и всемогущести оной службы по планете ходят легенды, пересказываемые друг другу шепотом. Полковник госбезопасности… Это сильно!

— «Штандартенфюрер» — потому, что полковник? [2] — спросил я.

— Угу!

— Настолько крутая баба?

— А как ты думаешь? Если она командовала батальоном коммандос?

— Но три «ангелочка» — это не батальон коммандос! — поддел я, лучась иронией. — Тем более, «принцы»! Ни ремня всыпать, ни за ухо отодрать!

— А ей побоку, что мы «принцы», я же говорила! — зло прошипела Бэль, а затем вновь осунулась и красноречиво шмыгнула носом. — Она нас быстро на место поставила и по струнке ходить заставила!

Я скрючился от судорог рвущегося наружу смеха. И на таких деток бывает управа! Правда, наверное, только командир батальона спецназа ИГ её и найдет…

— А когда мы пошли жаловаться, какая она тиран, и что мы больше не хотим с нею общаться, — продолжила девушка, — так мать сама отлупила нас и привела назад. И предупредила, что это был последний раз, когда мы на нее жалуемся!

Я, не таясь, расхохотался в голос. Такое искренне-плаксиво-негодующее выражение на бледном наивном личике надо видеть! Бэль в ответ вновь насупилась.

— И ничего смешного не вижу! Мы до сих пор по струнке ходим, и конца и края этому нет!

Я был категорически не согласен с нею. История с «ангелочками» меня не впечатлила и сочувствия не вызвала. Мое мнение — драть их всех надо, и драть нещадно. В одном она права: «принцы», дети аристократов, действительно, растут с осознанием, что им все можно. Они — высшая каста, и любые попытки ущемить их права — преступление, это вкладывается в их головки с раннего детства. Найдется очень мало воспитателей, которые могут объяснить им, что это не так.

Отсюда вырастают такие типы, как «сын Аполлона» и остальные ублюдки, виденные мною возле «Инспирасьона». Они — избранные, им можно всё — вот корень бед этой планеты и главная, скрытая причина ненависти к аристократии со стороны остального народа. И я, как представитель оного народа, несказанно благодарен сеньоре отставному полковнику за то, что хотя бы трое из «золотых» выросли более-менее нормальными людьми.

Но Бэль, конечно же, мой оптимизм не разделит, и такую точку зрения не поймет, потому лучше оставить ее при себе. Мы из слишком разных миров.

— Даю руку на отсечение, с батальоном спецназа ей было проще! — подвел я итог витку беседы. Чем вызвал согласную улыбку собеседницы.

— Это точно! Ну что, пошли дальше?

Перед нами расстилалась водная гладь «Копакабаны», к которой мы неожиданно вышли. Глаза моей спутницы, глядя на сотни купающихся и загорающих (уровень ультрафиолета в этом месте искусственно сделан выше, для большего сходства с земным водоемом), предвкушающе заблестели.

— Хуан, что-то мы заболтались, тебе не кажется? — Она очаровательно стрельнула глазками.

— Ты это к чему?

Я хмыкнул, понимая, на что она намекает. И понимая, что мысль эта мне не по душе.

«Копакабана» — народное название огромного пруда, оборудованного под купание. Ну, что пруд будет огромен, только предполагалось, когда Альфа-Аделлина проектировалась. Время, как обычно, внесло свои коррективы. Город разросся гораздо больше от запланированного, и при том количестве народа, что здесь отдыхало в выходные, пляж оказался в несколько раз меньше требуемого. И это единственный водоём такого масштаба в секторе столицы, где проживает целых тридцать миллионов человек!