Высота (СИ) - Мария Коваленко

   Но едва его груди коснулись нежные женские губы, как и эта животная жажда отхлынула. Карина не сдерживалась, осыпая его поцелуями от плеч до колючего подбородка, поднималась выше.

   А руки, неожиданно осмелев, двинулись в противоположную сторону, туда, где под плотными джинсами он был уже готов. Она чуть не заплакала, когда бегунок на молнии предательски заел.

   - Тише, милая, - прошептал Глеб, подхватывая ее на руки. - Сейчас, потерпи немножко...

   Его удобная широкая кровать была слишком далеко. Каждый метр, каждая секунда промедления тянулись бесконечно.

   "Взять, войти!" - нетерпеливо требовало тело. В паху было уже больно, когда он бережно опустил ее на покрывало. Заглушая стон коротким поцелуем, немедля, пальцами проскользнул между стройных ног и чуть не задохнулся, ощутив горячий бархат. Она была такой влажной... Его девочка горела вместе с ним, плавясь от прикосновений, выгибая спину, бесстыдно насаживаясь на пальцы.

   - Что же ты со мной творишь? - отчаянно простонал Глеб и скинул остатки своей одежды.

   Карина не могла отвести глаз от сильного, возбужденного мужского тела. Хотелось погладить каждый шрам, каждый изгиб, вдохнуть терпкий аромат. Во взгляде девушки читался такой призыв, что Глеб не сдержался и выругался про себя. Слишком опасную игру она затеяла, но теперь отступать поздно, пусть пеняет на себя.

   Когда он резко вошел на всю длину, растягивая чувствительное лоно, девушка лишь громко вскрикнула, но не позволила выйти. Обхватила ногами его бедра, еще глубже вонзая в себя. Боль мгновенно сменилась наслаждением.

   Слишком сладко, слишком грубо, слишком волнительно - всех этих "слишком" было так много! Короткий прежний опыт не мог подготовить к подобному.

   - Прости, милая, - прошептал мужчина заплетающимся языком.

   От неожиданной остроты ощущений слова куда-то делись. Мышцы сводило от напряжения, а желание требовало "Еще!".

   Постепенно ускоряя темп, каждый раз, глубоко проталкиваясь в свою горячую девочку, Глеб проклинал себя, ругал, но жажда была сильнее.

   В мире не осталось ничего, лишь широко раскрытые зеленые глаза, девичьи руки у него на плечах и ее редкие приглушенные стоны.

   Толчок за толчком, все ближе к пропасти, не давая ни себе, ни ей хоть крупицы пощады, сходил с ума от ее отзывчивого, нежного тела. Юная, страстная, она откликалась на каждое движение, вздрагивала, двигалась на встречу.

   Волны удовольствия накрывали обоих.

   Глеб чуть не потерял голову, когда Карина выгнулась дугой и вскрикнула. В ее глазах светился восторг и удивление, словно произошло что-то непостижимое. Распухшие губы безмолвно повторяли имя, его имя. А он, как безумный, не мог отвести взгляда от накрывшего ее экстаза. Считывал эмоции по дрожи, стонам, пульсации и сам еще больше погибал.

   Потребовались адские усилия, чтобы выйти в последний момент. Стиснув зубы, чтобы не закричать от ослепительных ощущений, излился на нее, словно поставил окончательную подпись на своей собственности.

   Только после этой безумной гонки, вывернувшей душу на изнанку, пришел неожиданный покой. Мужские руки нежно и трепетно гладили чувствительную грудь, а губы покрывали легкими, как крылья бабочки, поцелуями губы, шею, ключицы. Давненько Глеб не замечал за собой такой нежности и странной дурацкой радости.

   ***

   За окном завелся двигатель старенького Мини Купера. Его хозяйка сегодня вдоволь насмотрелась поцелуев, что в окне любимого, что в окне молодой помощницы шефа. Уж где-где, а там он соблазнил не одну дурочку. Правда, сегодня Ферзь превзошел себя...

   Тусклые силуэты неистово целующейся пары не выходили из головы, когда она выезжала из ставшего ненавистным аэроклуба.

    Часть 2.

   Ночь навела свои порядки, где-то бушевала страсть, где-то пьяное откровение задушевной беседы, а где-то и сонливое безразличие к жизни. Ни одна звезда не освещала черное небо, словно кто-то сверху решил, что свет сегодня не нужен. Даже лампочка в уличном фонаре умудрилась перегореть именно в эту ночь. Проклятие какое-то...

   Английский бульдог Дольф уныло взирал на своего товарища по несчастью. Их обоих сегодня оставили в одиночестве, оба долго бродили между разбросанных домиков, все рассматривали, вслушивались, ждали, но тщетно. Оставалось лишь объединить тоску или завыть. Неожиданно и жестоко умеет пошутить злодейка-ночь с неприкаянными душами.

   Красавец-спортсмен потрепал сурового пса за ухом и направился к дому. Может хоть выспаться удастся. Бульдог утробно подвыл его мыслям и двинулся следом.

   Они даже не заметили, как с каждым шагом сближались, проникались унынием друг друга. Лешка рассказывал псу о гордой красавице Рите, что в очередной раз наверняка разменяла его на нового хлыща и сейчас где-то развлекается. Он искал ее полночи, плюнув на гордость и здравый смысл, но закрытая дверь красноречивее любых слов вернула на грешную землю.

   Ферзь говорил и об очаровательной помощнице шефа. Та вообще сбежала, как Золушка в самом разгаре бала. О ее поцелуе и пустоте в душе, которую не заполнить ни красотой и свежестью юности, ни привычной похотью.

   Человек делился обидой и болью, а пес нервно махал обрубком хвоста и фыркал, будто понимал каждое слово, сопереживал.

   К утру, выговорившись вволю, оба сладко уснули на узком угловом диване общей гостиной. Какофония из человеческого и бульдожьего храпа заполняла весь первый этаж еще долгое время после рассвета.

   Булавину пришлось немало потрудиться, чтобы растолкать неповоротливого питомца и завести в машину. Спортсмена он будить не стал, хватило и собственного нелегкого пробуждения.

   ***

   Карина уже ждала в машине, на переднем сиденье, закинув ногу за ногу. Глеб только хмыкнул, усадив пса назад. Судя по короткому цветастому сарафану и голым соблазнительным коленкам, никто сегодня не желал облегчить его участь.

   Машина резко тронулась с места, оставляя позади все утренние сомнения и открытия. За окошком проносились полюбившиеся домики и раскидистые яблони, а внутри салона, досыпая положенное время, громко храпел бульдог. Девушка свободно откинулась на сиденье, влюбленно наблюдая, как сильная мужская ладонь, раз от разу, все упорнее стремится схватиться за ее коленку вместо холодного рычага переключения передач.