Трибунал - Свен Хассель

На Люнебургерштрассе из-за угла выезжает десантная гусеничная машина с четырьмя полицейскими вермахта. Их значки отражают фосфорное пламя.

Вислинг с легкостью заскакивает в ворота и тащит за собой Менкеля. Они ставят оружие на боевой взвод, полностью готовые прокладывать себе путь огнем, если дело дойдет до этого. Арест означает неизбежную смерть, скорее всего, медленную и мучительную.

Мотор десантной машины мурчит, как трущийся об ноги кот, и медленно приближается. Прожектор над ветровым стеклом обегает стены домов, входы в подвалы, ворота. Полицейские вермахта знают, где искать добычу.

Затаив дыхание, держа оружие наготове, Вислинг и Менкель прижимаются к почерневшей от сажи стене и в ужасе смотрят на десантную машину, которая остановилась прямо у ворот, за которыми они прячутся.

Один из «ищеек» свешивает ноги в сапогах через борт. Его серый плащ мокро блестит. Громко клацает затвором автомата, включает фонарь на груди и находится уже на полпути к воротам, когда ему громко приказывают вернуться. Одним прыжком он возвращается к машине, та разворачивается и с ревом несется обратно в сторону Люнебургерштрассе.

Долго и злобно строчит автомат. Раздается крик, отражаясь эхом от темных домов. Несколько отрывистых командных выкриков, громкий, довольный взрыв смеха, и снова тишина.

На Шарлоттенбург массированно падают бомбы. Фосфор взлетает к небу. Призрачные развалины отбрасывают в свете свирепого пламени длинные тени.

Крытая автобусная остановка на Литценбургерплатц взлетает высоко в воздух, балансирует на кончике языка пламени; два горящих тела вылетают из будки регулировщиков движения, и она валится в туче кирпичной пыли на землю.

По воздуху плывет совершенно целый письменный стол и разбивается на мелкие куски о мост Геркулеса. Летит вперед красный телефонный аппарат. Черная фуражка кондуктора плавно скользит через улицу и мягко, как птица, опускается на грязную воду Ландверканала. Бомбы сыплются на Люнебургерштрассе, где стоят в укрытии Вислинг и Менкель. Пронзительный свист стабилизаторов бомб пронизывает их до костей.

— Пошли отсюда, — выдыхает Менкель. — Если останемся здесь, нам конец!

Они со всех ног бегут по мосту через Шпрее у Гельголандской набережной. Впереди падает воздушная торпеда и поднимает на воздух целый ряд домов.

Сквозь грохот разрывов слышно странное шипение зажигательных бомб. Оканчивается оно таким звуком, какой издает жестянка с краской, падающая на заасфальтированный двор.

Через несколько секунд вся улица охвачена огнем. Фосфор стекает в подвалы. Горящие, охваченные паникой люди бегут по темноте прямо в море пламени. Шипят и съеживаются в обугленные карикатуры на человечество.

Высоко над горящим городом рокочут тяжелые бомбардировщики «веллингтон». В кабинах молодые летчики действуют как автоматы, сбрасывая смертоносный груз. Никто из них не думает о том, что происходит внизу, в затемненном городе, где тысячи людей сгорают заживо. Они предвкушают возвращение на аэродромы где-то в Шотландии, там их ждут яичница с беконом и горячий чай.

Как только первая волна бомбардировщиков сбрасывает свой груз и поворачивает на север, с северо-запада появляется новая волна «веллингтонов», и снова на Берлин летят бомбы. Пятнадцати-шестнадцатилетние мальчишки ведут огонь из зениток, пока не свалятся с ног или не будут уничтожены осколочными и зажигательными бомбами.

Королева пушек, 88-миллиметровая зенитка, непрестанно грохочет. Бомбы заставляют умолкнуть четыре противозенитные батареи возле зоопарка. От них ничего не остается. Они превращены в пыль. Только что они вызывающе посылали в небо снаряды. Теперь на их месте ревет, поглощая все, пламя фосфорного костра.

Появившийся с дорожки для верховой езды патруль СД взлетает в воздух и исчезает в огне.

Старик с двумя ножными протезами лежит под мостом и наблюдает эту жуткую сцену через щель в бетоне. Когда его находят, то видят, что он съежился до размеров обезьянки. От протезов ничего не осталось. Его бросают в машину к другим съежившимся трупам, как это делается каждое утро в Берлине.

— Скоро будем на месте, — хрипло бормочет Менкель, влезая в полуразрушенное здание.

Они замечают патруль СД, крадущийся вдоль стен домов в поисках жертв.

— Куда, черт возьми, они делись? — яростно шепчет Вислинг. Патруль словно бы провалился сквозь землю.

— Наверно, в тех воротах, наблюдают за нами, — отвечает Менкель, плотно прижимаясь к стене.

— Если они перейдут улицу и направятся к нам, откроем огонь, — говорит, опускаясь на колени, Вислинг. В стене есть узкая ниша, куда он может втиснуться.

— Нам не уйти, — дрожащим голосом бормочет Менкель, держа автомат наготове.

— Думаете, нам нужно поднять руки и позволить им вздернуть нас на ближайшем столбе? — язвительно рычит Вислинг. — Эти парни не дадут нам ни единого шанса. Они зададут один вопрос: «Документы?» А если у вас их не окажется, вы получите пулю в затылок или будете болтаться на фонаре с плакатом на груди, гласящим:

ICH НАВЕ DEN FÜHRER VERRATEN![79]

— Они просто безумные убийцы, — шепчет Менкель дрожащим от ярости голосом.

— Что из этого? — улыбается Вислинг. — Думаю, сейчас мы все более или менее безумны. Даже наш побег безумен!

Серия бомб с грохотом падает на соседнюю улицу. Пламя взрывов ярко освещает лица патрульных на другой стороне улицы. Они кажутся высеченными из камня.

— Пошли дальше, — рычит человек, привыкший, что его приказам подчиняются, и патруль смерти идет дальше, держась у черных от дыма стен. Одна рука крепко держит автоматный рожок, другая — шейку приклада, указательный палец лежит на спусковом крючке.

Едва патруль проходит несколько шагов по Лейпцигерштрассе, как в темноте раздаются несколько выстрелов, затем следует грубая команда металлическим голосом:

— Halt! Hände hoch![80]

Две женщины выходят на середину улицы и поднимают руки.

Патруль СД жадно окружает их. Патрульные смеются, словно охотники, наконец-то подстрелившие дичь, которую долго искали.

— Мародерствовали, дамы? — спрашивает командир патруля, лукаво прищурив один глаз, словно сказал нечто забавное.

— Герр обершарфюрер, — мямлит одна из женщин.

Он зверски бьет ее по лицу тыльной стороной ладони, и она падает на спину.

Сумка ее скользит по асфальту, из нее выпадают два брикета масла и пакет муки.

Привычные руки обыскивают ее приятельницу. Извлекают из карманов два кольца, ожерелье и продовольственные талоны. Объяснений и оправданий никто не слушает.

— Вздерните их! — приказывает обершарфюрер и указывает на старый фонарный столб времен кайзера.

— Пойдемте, девочки, — усмехаются два молодых солдата. — Будете наслаждаться видом сверху.

От домов на Шпиталенмаркт отражается эхом протяжный женский вопль.

— Заткнись, сука, кончай орать! — бранится один из эсэсовцев.

Вскоре обе женщины висят бок о бок, суча ногами, на старом фонарном столбе.

Обершарфюрер небрежно вешает им на шеи плакат:

ICH HABE GEPLÜNDERT[81]

Патруль СД идет по Шпиталенмаркт, останавливается на минуту возле заведения с вывеской «DER GELBE BAR»[82]. Один из патрульных испытующе дергает дверь, но она заперта.

— Проклятье, — злобно бранится он. — Я бы сейчас выпил пару кружек холодного пива и стаканчик шнапса! Одна из этих сук обмочила меня!

— Они всегда обмачиваются. Остерегайся! — говорит кто-то из остальных.

Они не слышат падающей бомбы. Она маленькая, не издает громкого шума. И едва успевают отпрянуть от огромной вспышки перед тем, как взрыв швыряет их прямо сквозь стену позади.

Обершарфюрер умирает не сразу. В изумлении смотрит на оторванные, лежащие рядом с ним ноги. Открывает рот и издает протяжный, звериный вой. Потом расстается с жизнью.

— Здесь живет жена моего друга, — говорит Менкель, когда они чуть свет выходят на Александерплатц. — Мы с ним служили в одном полку. Он был командиром. Пошли быстрее.

— Нет, — говорит Вислинг. — Слишком поздно. Нужно подождать, пока снова не стемнеет. Если смотритель здания увидит нас, нам конец. Он обязан донести в СД, что в дом вошли посторонние.

— Мерзавцы, — стонет Менкель, — у них повсюду шпики!

Раздаются сирены отбоя воздушной тревоги, и они инстинктивно жмутся друг к другу.

Люди вылезают из подвалов, торопливо идут с усталыми, серыми лицами. Глаза их налиты кровью, лица испачканы копотью и пылью.

— Пошли отсюда, — говорит Вислинг, таща Менкеля за собой в лабиринт задних дворов.

Посреди лабиринта туннелей и проходов они находят старый, обшитый досками дом. Низкая, полусгнившая дверь ведет в подвал.

Несколько секунд они стоят в темноте, прислушиваясь. Далеко внутри мяучит кошка. Пригнувшись, они ощупью бесшумно идут вперед. Кошка мяучит снова.