Незримый фронт. Сага о разведчиках - Андрей Юрьевич Ведяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кук сдержал свое слово — через некоторое время он пришел сам и привел с собой более 50 человек разоружившихся активных соратников. Как пишет мой отец, «председатель КГБ Украины увидел в Василии Куке не просто бандита, а человека думающего, который был в состоянии реально оценить действительность и отказаться от своей бандитской деятельности». В 1960 году Кук был освобожден из тюрьмы и написал «Открытое письмо к Ярославу Стецько, Миколе Лебедю, Степану Ленкавскому, Дарье Ребет, Ивану Гринёху и всем украинцам, которые живут за границей», в котором признал советскую власть на Украине законной, отрёкся от ОУН-УПА, призвал украинское правительство в изгнании признать СССР и вернуться на Украину.
Правда, относительно полного идейного перерождения Кука высказывает сомнения ветеран внешней разведки, мой хороший знакомый Георгий Захарович Санников, который как раз в то время участвовал в ликвидации остатков ОУН-УПА на Западной Украине. Совсем недавно мы разговорились с ним о Василе Куке. Вот что рассказал Георгий Захарович: «Я хорошо знал Кука, потому что встречался с ним практически ежедневно в тюремной камере в течение нескольких месяцев. По его поиску и захвату были задействованы тысячи людей, проводились активные мероприятия. Он сидел у нас в тюрьме, о чем знал только узкий круг руководства страны — помимо нашего отдела, где я работал. А я занимался по воле судьбы его политическим воспитанием. Камера была оборудована как квартира. При этом Кук остался врагом Советской власти, абсолютно не изменился. Это был умный, хитрый, талантливый человек, с элементом обаяния. Он, кстати, выступал против тех пыточных изуверств, которые были присущи украинскому подполью. Их практиковали прежде всего боевики, Служба безпеки (СБ). Один из них, Смок, он же Мыкола Козак, даже изобрел станок для пыток: человек подвешивался таким образом, что выкручивались все суставы. Боль дичайшая. Кук даже сказал такую фразу: “Если бы я попал в этот станок, то признался бы не только в том, что я агент НКВД, но что я эфиопский негус”. Это были люди, которые имели свою идею, и то, что они предлагали переговоры — кстати, неоднократно — это чтобы переформироваться, получить передышку и так далее. Были, конечно, моменты, когда они просились выйти из подполья, полностью легализоваться, сдать оружие, но при этом хотели получить три министерства: внутренних дел, министерство просвещения и какое-то еще. Представляете, что было бы со страной? И на эти переговоры мы не пошли. Много было контактов, но все их усилия были направлены на то, чтобы продолжать свою борьбу. Истекавшее кровью подполье, уже практически не существовавшее — оно и то стреляло. И надо сказать, что какая-то часть из них, идеологически опасная, достойно уходила из жизни и вела себя очень мужественно. Но и с нашей стороны, если брать только пограничников и госбезопасность, погибло 25 тыс. человек. Это много — для сравнения, Афганская война унесла 15 тыс. за те же девять лет. Вот вам пылающая Украина. Много было ошибок с нашей стороны. Когда после Сталина к власти на короткий период пришел Берия, его посланцем на Украине был Мешик, министр внутренних дел Украины. Он состоял в нашем подразделении на партийном учете, и мы часто виделись. Его поведение говорило о том, что он был направлен Берия, чтобы идти на контакты. Была официальная команда Берия не ликвидировать, делать все, чтобы бандиты сдавались живыми. Так же, как мы сегодня уговариваем американцев, доказывая свою правоту. А их бить надо, они понимают только силу. И больше ничего, никаких уговоров. Это моя позиция, потому что иного выхода нет. Конечно, мы всегда предлагали сдаваться: жизнь гарантирована, справедливый суд. Но они либо стрелялись там внизу в бункере, либо сопротивлялись до конца. А что касается Кука — я не смог его перевоспитать. Но когда встречаешься с человеком на протяжении нескольких месяцев практически каждый день, включая выходные, то неизбежно возникает взаимная симпатия. Это известный факт из психологии. Но это был, конечно, враг. Ему нужна была своя Украина — но без Москвы. И тем более без поляков и без американцев».
Так или иначе, но к 1959 году ОУН-бандеровцы в основном были разгромлены, причем во многом благодаря усилиям самих же западных украинцев, которые никогда не жили так свободно и в материальном отношении хорошо, как при советской власти. Они стали терять интерес к находящимся в эмиграции проводникам ОУН, давно перекупленным иностранными разведками. Поэтому Степан Бандера неоднократно заявлял о своем намерении вернуться на Украину. Руководители советских спецслужб с полным основанием рассчитывали, что Бандера последует примеру Кука и пойдет на сотрудничество с советской властью. Однако такое развитие событий совсем не устраивало западногерманскую разведку БНД и федерального министра в правительстве Аденауэра, бывшего оберфюрера СС Теодора Оберлендера.
13 октября 1961 года на пресс-конференции в пресс-службе правительства ГДР был представлен агент БНД Штефан Липольц. Он заявил, что в 1959 году получил задание от западногерманской разведки физически устранить Степана Бандеру. «При этом мне передали белый порошок, — показал Липольц, — которым я должен был отравить Бандеру». Правда, агент признался, что был не в состоянии выполнить это задание. Но на Рождество украинец по имени Дмитрий Мисков, который имел доступ в столовую людей Бандеры, рассказал Липольцу, что «он по поручению службы Гелена (т. е. БНД. — А. В.) убил Степана Бандеру». По словам Липольца, «потом этого Мискова ликвидировали».
Мероприятиями по разоблачению Теодора Оберлендера руководил лично председатель КГБ Украины Виталий Федотович Никитченко. В 1962 году, в противовес происходящему в Карлсруэ суду над Богданом Сташинским, Советский Союз обвинил Теодора Оберлендера в убийстве Степана Бандеры.
«Председателю КГБ при СМ УССР
генерал-майору т. Никитченко В.Ф.
