Апокриф - Владимир Гончаров

Был выходной день, и дама как раз угодила на традиционный чай семейства Варбоди. Оказавшись перед аудиторией, она тут же, при первом удобном случае повернула разговор на обожаемую тему и, прочно оседлав своего конька, уже не давала никому сбить застольную беседу в какую-нибудь иную сторону. Тут было достаточно обычное в таких случаях попурри из истории о собственном просветлении, о чудесных качествах Святых Предметов, о совершенно очевидной практической пользе Ежедневной Молитвы, о бесконечной глубине и мудрости Завета Истины, о потрясающей душевности, бескорыстии и непорочности всех без исключения священнослужителей, а также о бессилии науки перед Явленными Чудесами…

Госпожа Варбоди, в соответствии с законами, принятыми в женском обществе, достаточно внимательно слушала излияния подруги, временами кивая головой и даже поддакивая. Для детей, особенно для маленького Темара, это было что-то вроде любимой радиопередачи «Приходи, сказка!». Правда, старшие девочки, услышав очередное сообщение о каком-либо чуде, обращали свои взгляды к отцу, являвшемуся для них высшим авторитетом, как бы за подтверждением верности сказанного. Сам инженер вежливо помалкивал, но уже давно сидел, имея на лице маску плохо скрытой иронии, и тосковал. Наконец, когда дама, повествуя о свойствах самой обыкновенной воды, пролившейся через Белый Камень Завета, с восторгом заявила:

— Ведь вы знаете?! Она же никогда не портится!

Варбоди не выдержал и с наигранной убежденностью продолжил:

— И не испаряется!

Дама в запале с восторгом подхватила:

— Да, и не испаряется!!

Продолжая провокацию, инженер незамедлительно и с подъемом довершил:

— И не замерзает!!

Начиная понимать, что здесь что-то не так, дама, тем не менее, по инерции повторила:

— И не замерзает…

Варбоди, чтобы не прыснуть здесь же, за столом, сдавленно проговорил: «Я сейчас!» — и выскочил из комнаты, сопровождаемый мягко-укоризненным взглядом супруги. Девочки, почувствовав атмосферу озорства, стали наперебой предлагать свои варианты: «И не льется! И не мочит! И не капает! И не кипит!» — пока не были остановлены строгим окриком матери, а Темар, по малолетству не почувствовавший юмора ситуации, застыл с открытым ртом, пораженный столь многочисленными и воистину чудесными свойствами волшебной воды…

Что касается самой госпожи Варбоди, то она по складу своего характера могла поверить во что угодно, от Бога — до сельского колдуна, и от гаданий на костях курицы — до инопланетных пришельцев. Единственное, что спасало ее от пагубы тотального суеверия, — была святая вера в собственного мужа, коего она почитала, очевидно, выше всех святых и которого не желала не то чтобы прогневить (она вовсе не боялась супруга), но огорчить своим уклонением в какую-нибудь мистическую или псевдонаучную ересь. Поэтому, имея в запасе заветное кольцо, она никогда не водружала его на собственный мизинец; со сладким замиранием сердца слушая рассказы подружек о приворотах, отворотах и черном глазе, — никогда не делилась этой ценной информацией с обожаемым инженером, равно как и не пересказывала ему содержание статеек из соответствующих изданий, например, об обнаружении в Сопвальских болотах семейства доисторических чудовищ…

И вот — Темар… «Странно», — повторила про себя Лорри.

И уже вслух:

— Я схожу к нему? — как бы советуясь, спросила она у сестры.

— Конечно, сходи, — отозвалась Адди, — он никогда не злится подолгу, ты же знаешь…

Войдя в комнату брата (первый раз в этот приезд), она сразу обратила внимание на некоторую перемену в ее обстановке. Небольшой письменный стол, ранее стоявший вдоль стены торцом к небольшому простенку у окна, теперь был развернут и придвинут длинной стороной прямо к подоконнику. Исчезли ранее повсюду висевшие большие цветные репродукции с изображениями: Ильтако Нассета, обвешанного с головы до ног фантастическим оружием, из-под которого выпирала мужественная мускулатура (кадр из приключенческого фильма); Слимча Тартифа в боевой позиции «муранис» на борцовском ковре (реклама спортивной одежды); весьма соблазнительной Коруны Котти в смелом купальнике и на велосипеде (настенный календарь) и все остальное в том же духе. В результате этой нехитрой рокировки в комнате освободился довольно значительный кусок стены от пола до потолка. Он-то и был превращен в образцовый домашний алтарь. Ровно посередине этого свободного пространства к стене была привинчена небольшая открытая консольная полка из дерева, на которой расположились Святые Предметы: в центре, на специальной подставке — белый шар с просверленным в нем сквозным отверстием (символ Всевидящего Ока), справа от него — очень хитро и красиво связанный из куска веревки красного цвета узел (свидетельство неразрывной связи с Богом), а слева — небольшая «золотая» (на самом деле — из анодированного алюминия) коробочка, в коей хранился написанный на куске ткани текст Венца Истины. Над полкой, как бы образуя легкую арку, к стене довольно искусно, с несколькими подхватами, была прикреплена полоса белой материи с витиевато вышитой надписью: «Бог Един, Бог Светел!», а на полу, под всей этой композицией и по ее центру стоял простой чугунный светец с закрепленными в нем тонкими палочками, которые, если их поджечь, медленно тлели, ароматно курясь еле заметным дымом.

Темар сидел перед своим алтарем на специальном молельном табурете, сжав коленями стиснутые ладони рук, склонив голову и прикрыв глаза. В такой же позе, согласно традиции, сидел на Камне Завета на вершине священной горы Манторра пророк Инсабер, внимая Господу, дарившему ему слова Первой книги Завета истины. Ну, а в настоящее время, согласно канону, такую позу должен был принимать каждый, исповедующий веру в Бога Единого и Светлого, во время молитвы.

— Ты занят? — осторожно спросила Лорри, готовая тут же уйти.

— Я уже закончил, — спокойно ответил Темар, открывая глаза и поворачиваясь лицом к сестре.

— Я у тебя посижу немного? Можно? — продолжила Лорри, сделав пару шагов по комнате и неуверенно оглядываясь: куда бы сесть? Раньше она, заскочив в комнату к младшему брату, плюхнулась бы на первое, что подвернулось, не раздумывая. А вот теперь эта простота куда-то и как-то сразу испарилась… «Странно…» — опять про себя подумала Лорри.

— Проходи, проходи! — отозвался Темар — Конечно! Садись… вот… прямо на кровать…

— Помну. У тебя все так аккуратно…

— Ерунда! Все равно больше некуда, — ответил Темар, и сам уселся на единственный в комнате стул (молельный табурет он аккуратно поставил сбоку от светца с курительными палочками).

На некоторое время между братом и сестрой возникла несколько даже тягостная молчаливая пауза, и при этом у Лорри было ощущение, что неловкость, в общем-то, испытывает она одна. Темар имел на лице вполне спокойное и даже отчасти снисходительное выражение.

— Ну, ты, братик, меня извини, если я тебя чем-нибудь обидела, — начала, наконец, Лорри натужно — Я не знала, честное слово, что это тебя так заденет… Не обижайся, ладно?

— Все нормально, Лорри, я не обижаюсь… Правда…

Лорри почувствовала, что Темар сказал это вполне искренно. Таким образом, вроде бы мирный договор был подписан и верительные грамоты вручены… но дальше опять что-то не шло.

Им и раньше, по малолетству, приходилось не раз ссориться и даже драться, но после традиционного: «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись…» — как правило, возникало еще более сердечное и обоюдожеланное общение, которое, собственно, и было свидетельством того, что обиды забыты и что каждый из них страстно желает загладить свою, чувствуемую перед другим, вину.

А здесь опять было что-то не так. Они вели какую-то неестественную для них, формальную, «светскую» (только что не о погоде!) беседу:

— Ну, как у тебя дела в школе?

— Спасибо, все в порядке. А как ты закончила курс?

— Все нормально, как всегда. Мне снова подтвердили Президентскую стипендию. Нелегко вам тут с мамой… Адди мне рассказывала, что ты ей очень помогаешь.

— Ничего, справимся. Адди, конечно, молодец…

— Гм-м-м… А как тут бабуля?

— Тоже ничего… Побаливает, конечно… но ничего…

И так далее, в таком же духе. Как-будто кто-то третий, чужой, которого они оба стеснялись, был здесь же в комнате.

Во время этого неловкого разговора Лорри успела заметить, что на столе, за спиною брата, стоит какая-то небольшого формата фотография в рамочке под стеклом. Однако из-за того, что стекло отсвечивало, она никак не могла понять, чье это изображение. «Может быть, папа? — гадала Лорри — А может, девушка? Вот это было бы интересно!»

В какой-то момент Темар чуть сильнее отклонился, так что фотография за его спиной полностью открылась. Лорри, воспользовавшись этим, тоже слегка подалась со своего места вперед и в сторону; блик со стекла при этом ушел, и она совершенно отчетливо увидела на фотографии… Стиллера!