Аферистка и Майор Воронцов. Семейное древо (СИ) - Босс Екатерина

Она плакала, он видел, как красивая молодая женщина с золотистыми волосами, которые, будто в мгновение потеряли свой блеск, стояла у могилы мужа, а по её щекам текли тихие, безмолвные слезы. Её глаза говорили больше, чем слова, её слезы были водой, в которой она пыталась утопить свою боль. Боль, которую причинил ей самый близкий друг, крестный отец её сына, человек, которого она считала семьёй.

Они остались одни, все близкие, друзья, коллеги ушли, оставив жену в последний раз проститься с мужем. Мужчина был единственным, кто не смог сделать и шагу, его ноги будто вросли в землю. Казалось, что сама земля разверзнется, поглотит его и живьем похоронит рядом с другом, которого он убил.

— Прости меня, — прошептал Саша, аккуратно кладя руку на плечо Любы Воронцовой. Женщина медленно покачала головой, не отрывая взгляда от деревянного креста с металлической табличкой.

— Ты ни в чем не виноват, Саша, — прошептала она, положив свою холодную ладонь поверх его. — Он так хотел спасти всех, что не смог спасти себя…

«Он так хотел спасти всех, что не смог спасти себя», — слова, что стали его проклятьем, его кошмаром и виной, длиной во всю жизнь.

Капитан Воронцов погиб. Возвращаясь поздно вечером домой, его сбила машина. Несчастный случай — именно так сказали близким родственникам, коллегам и всем, кто задавался вопросом об обстоятельствах смерти лучшего человека, которого когда-либо знал этот мир. Правду знали лишь полковник Радов, его высшее начальство и трое мужчин, закопанных в лесу в безымянных могилах. Одного он убил в то же мгновение, когда увидел изувеченное тело друга на белом снегу, он остался сидеть за рулём той машины навечно. Другого спустя час погони, он остался навечно стоять на коленях перед ним с приоткрытым ртом, когда умолял его пощадить. Третьего Саша нашел двумя неделями позже, уже после похорон. Он остался навечно сидеть на берегу моря, держа в руках кружку красного пива.

Глава 15

Сегодня на улице было пасмурно. Небо заволокло серыми тучами. Холодные порывы ветра заставляли людей, стоящих на кладбище у могилы, уложенной красными розами, сильнее кутаться в вороты пальто. Тихие, скромные похороны маленького человека, что просто любил свою страну и дело, которым занимался — именно так просил проводить его в последний путь Марк Альбертович. Он уже не мог видеть свою жену, старательно пытающуюся не плакать, смотря на портрет мужа, выгравированный на надгробном камне, не мог видеть и своих детей, печаль на лицах которых была практически незаметна. Со стороны можно было подумать, что люди, стоящие у могилы писателя, посторонние, проходившие мимо и остановившиеся, чтобы почтить его память. Марк Альбертович умер три дня назад, его смерть была быстрой, но болезненной. Об этом знал только он, как и о том, кто был виновен в этом происшествии.

Майор Воронцов стоял у маленькой церквушки, стены которой были выкрашены в зеленый цвет. Мужчина издалека смотрел на семейство Толстых. Они образовали полукруг у могилы погибшего родственника. Здесь были все: Алевтина Дмитриевна, одетая всё в тот же черный балахон и шифоновый платок, покрывающий седую голову. На её плечи был бережно накинут теплый пуховик. Богдан Маркович с женой Еленой, что держала его под локоть и успокаивающе гладила по руке; Евгений, лицо которого исказила печаль, а зеленые глаза были полны слёз; Маргарита Альбертовна, стоящая суть в стороне в своём белоснежном пальто. Её руки в кожаных черных перчатках держали десять красных гвоздик, а по лицу женщины невозможно было прочесть её эмоции.

— Вы один из родственников? — спросил Олега высокий худощавый пожилой мужчина, останавливаясь рядом с ним. Он был одет в классический черный костюм и белоснежную рубашку с атласным галстуком черного цвета с узорами, вышитыми золотистыми нитями. На его длинном крючковатом носу держались маленькие очки в круглой тонкой металлической оправе. В руках незнакомец держал коричневый портфель с массивной застежкой-тумблером из крокодиловой кожи.

— Нет, — кратко ответил Воронцов, продолжая смотреть на членов семьи, которые по очереди начали прощаться с умершим и покидать кладбище.

— Я, так понимаю, Вы из полиции, — кивнул облысевший мужчина с седыми бакенбардами, убеждаясь в ранее сделанных выводах. — Шредор Вениамин Иосифович, адвокат семьи и, конечно, покойного Марка Альбертовича, — произнес он, поворачиваясь к Олегу и протягивая ему руку.

— Майор Воронцов, — кивнул мужчина, пожимая руку адвоката.

— Полагаю, Вы будете присутствовать на чтении завещания, — произнес Вениамин Иосифович, кивнув проходящей мимо Маргарите Альбертовне. Женщина первая простилась с братом и поспешила покинуть кладбище, желая скорее вернуться в дом. Она не любила долгих прощаний, ненавидела похороны и старалась находится в обществе так называемой семьи не больше, чем это предписывали правила приличия. Маргарита прошла мимо, лишь на секунду задержав взгляд на майоре Воронцове, этот мужчина зацепил её и она уже думала, как лучше подобрать время, чтобы получше с ним познакомиться.

— Маргарита Альбертовна.

— Вениамин Иосифович, — в тон ему произнесла женщина, проходя мимо.

— Если это не нарушает волю покойного, — произнес майор, как только сестра умершего отдалилась на достаточное расстояние.

— Не нарушает, — покачал головой адвокат.

С кладбища уже выходили Евгений и Богдан с Еленой, Алевтина Дмитриевна всё еще стояла у могилы мужа, не решаясь уйти. Это не осталось без внимания мужчины, и он поспешил к ней.

— С Вашего позволения, — кивнул Вениамин Иосифович и, не дождавшись ответа, оставил Воронцова.

Мужчина старался аккуратно ступать по грязным дорожкам с осенней листвой, приближаясь к вдове. Она почувствовала его, приятный запах одеколона защекотал в носу, но поворачиваться к нему не собиралась. Алевтина Дмитриевна скорбела и не желала ни с кем говорить об этом, её душевная боль, что с каждым днём становилась всё сильнее, была лишь её ношей.

— Приношу свои искренние соболезнования, — произнес Шредор, поравнявшись с сутулившейся женщиной.

— Ты даже цветы не принёс, — сказала она. Её голос звучал, будто сталь.

— Я принес кое-что получше, — усмехнулся адвокат, хлопая по кожаной стенки портфеля.

— Думаешь, я буду радоваться деньгам, что он мне оставил? — покачала головой Алевтина Дмитриевна. — Или дому, в котором тошно жить?

— Тебя удивит то, как он распорядился своим состоянием, — пожал плечами Вениамин Иосифович, большего он сказать не имел права.

— А разве мне есть до этого дело, — вздохнув ответила женщина. — Мои дети, словно голодные псы, вцепятся друг другу в глотки, как только ты огласишь завещание. Их жены, словно зрители в Колизее будут требовать больше зрелищ, лишь бы оторвать кусок побольше, — качала она головой, упираясь на трость и не отрывая взгляда от портрета умершего мужа. — Будь моя воля, я сожгла бы всё дотла, — прошептала она, принимая руку, протянутую Шредером. Они медленно двинулись к поджидающей их машине.

В большой гостиной стояла звенящая тишина, напряженную атмосферу только ухудшал, стоящий в дальнем углу комнаты майор Воронцов. Он пристальным взглядом своих голубых глаз оглядывал всех присутствующих, не оставляя без внимания нервное постукивание Богдана носом туфли по полу, капельки пота, выступившие на лбу Евгения, жевание нижней губы Елены, которая за последние пять минут съела всю помаду и полное спокойствие Маргариты Альбертовны. Женщина стояла у окна и медленно пила чай, её лицо выражало полное удовлетворение.

— Мы опоздали, очень просим нас извинить, — послышался скрипучий голос Вениамина Иосифовича, который зашел в гостиную, держа под руку Алевтину Дмитриевну. Он проводил женщину до дивана и помог сесть.

— Вы задерживаете не нас, а себя, — прокомментировала Маргарита Альбертовна, ставя блюдце с пустой чашкой на верхнюю каменную полку камина.