В горах ближе к небу - Наталья Солнцева

— Расскажите, как с вами произошла эта неприятность? — как ни в чем не бывало продолжал он.

— Какая? У меня их полно.

— Ну… каким образом вы заблудились в туннеле?

Бахмет подозрительно уставился на посетителя, долго молчал.

— Не знаю… — с трудом выдавил он. — Не помню. Ничего не помню…

— Совсем ничего? С какого момента вы перестали осознавать, что происходит? Съемки взрыва помните?

— Съемки помню, — кивнул режиссер. — Все получилось удачно, даже не пришлось делать лишних дублей. Потом… мы начали собираться… складывать оборудование… Да! Кажется, свет погас! Я уже тогда ощущал какую-то дурноту… Наверное, это усталость. Я очень устал… Фильм стоил мне нервов, молодой человек. И каких нервов! Организм держался на одном энтузиазме. А когда все закончилось… он сдал. Ничего удивительного. Для творческих людей это обычное явление.

— Вы говорили… свет погас?

— Да! Представьте себе: мы складываем вещи, все валятся с ног от усталости, суетятся, торопятся, и вдруг — ни с того, ни с сего гаснет свет. Наступает кромешная тьма. Вы знаете, что такое темнота под землей? Уверяю вас, что нет! Я тоже не знал. Это совсем не то, к чему мы привыкли. Совсем не то…

— Вы в тот момент ничего необычного, подозрительного не заметили?

— Кроме того, что свет погас, ничего, — нехотя ответил Бахмет. — Мне уже тогда было нехорошо. Сердце прихватило… и голова закружилась. Пожалуй, больше я ничего и не помню.

— Что было после того, как погас свет? Режиссер закрыл глаза, всем своим видом давая понять, что разговор утомил его.

— Я же сказал… больше ничего не помню. Ну, крики раздались… возня… кто-то упал… Не знаю!

— Что, ни у кого не оказалось ни фонаря, ни лампы? Бахмет начал злиться.

— Наверное, фонари были, — раздраженно ответил он. — У строителей, да и у наших ребят. Какое-то запасное освещение на такой случай предусмотрено, как я понимаю. Только вы об этом лучше рабочих расспросите или инженеров. Я не специалист. Мне стало плохо… понимаете? Кто-то же чувствовал себя нормально, больше видел, слышал? Вот вы их и расспрашивайте.

— Я обязан поговорить со всеми, — терпеливо объяснил посетитель. — Такая у меня работа.

— Но я уже все сказал!

Марат понимал, что Бахмет о чем-то умалчивает. Как вызвать его на откровенность?

— Вы остались в туннеле? Или вышли?

— Не помню… — раздраженно ответил режиссер. — Кажется, нет. Я брел по камням… потом упал. Видимо, долго лежал, замерз… Значит, это было не в туннеле. Меня нашли какие-то люди. Двое… Да, точно, двое. Уже рассвело… Все! Больше мне добавить нечего.

Марат чувствовал, когда пора прекратить задавать вопросы.

— Спасибо, вы мне очень помогли, — примирительно сказал он. — Может быть, у вас есть какие-нибудь просьбы, пожелания?

Глаза Бахмета радостно блеснули.

— Когда мне можно вернуться в кишлак? К своим? Съемки закончены, и мы напрасно теряем время. Почему нас не выпускают?

— Думаю, это дело поправимое, — улыбнулся Марат. — Скоро все формальности будут соблюдены, и вы сможете ехать. Главное, чтобы здоровье позволило.

Режиссер помрачнел.

— Я все еще неважно себя чувствую, — признался он. — Слабость. И голова кружится.

— Полежите пару деньков. Куда торопиться?

— Вы правы.

— Не знаю, говорить вам или нет… — медленно, будто сомневаясь, произнес Марат. — С одним человеком из вашей группы произошел несчастный случай.

— С кем? — встрепенулся режиссер.

— С Ларисой Мельниковой.

— А что с ней?

— Погибла. Упала в расщелину. Вы только не волнуйтесь…

— Господи! — Бахмет закрыл глаза и судорожно глотнул. — Какой ужас.

— Возможно, ее убили…

Режиссер приподнялся и внимательно посмотрел на посетителя. В его лице что-то изменилось.

— Вы ничего не понимаете! — многозначительно произнес он. — Ничего не понимаете!..

Глава 15

На берег неуклюже выбралась огромная черепаха. Ее золотистый панцирь ослепительно блестел на солнце, а широкие лапы глубоко утопали в песке. Черепаха направлялась к растущим неподалеку деревьям, чтобы спрятаться в тени.

Она жила рядом с высоким домом из прозрачного материала, окруженным множеством сине-зеленых шарообразных деревьев с широкими, как зонтики, листьями. Ветки деревьев, усеянные гроздьями спелых ягод, сгибались под их тяжестью. Расположившись в благодатной тени, черепаха задремала. Резкий порыв ветра и легкое гудение встревожили ее. Она подняла голову и посмотрела вверх блестящими желтыми глазами. С неба спускалась круглая сверкающая машина.

Ни разу в жизни ей не приходилось видеть, чтобы летающие машины нападали на черепах, и все-таки она решила спрятаться в реке. Так будет спокойнее.

Однако раньше, чем она успела выбраться из тени, машина опустилась на песок возле самого дома. Теперь черепаха засомневалась: стоит ли ей ползти мимо нее к воде или лучше затаиться в тени деревьев. Она замерла в нерешительности.

Существа, которые вышли из машины, излучали столько приятного тепла, что черепаха забыла свои страхи и радостно поползла им навстречу.

— О, Фейси, как ты тут без меня? — воскликнул Элакриэн. — Соскучилась?

Он наклонился и ласково похлопал черепаху по панцирю.

— Ты видишь, как она выросла? — сказал Найс. — Настоящая королева песков!

Тэллу хотелось немного поиграть с черепахой, но он не мог задерживаться. Его ждали.

— Прости, Фейси, мне надо идти…

В его голосе прозвучало сожаление. Найс уловил новые для Элакриэна нотки печали.

— Куда ей торопиться? Она подождет, пока ты восстановишь силы, чтобы покататься на ее широкой спине.

Пилот улыбнулся, и тревога Найса рассеялась…

Элакриэн наконец полностью расслабился и отдался простому течению жизни. Он лежал в круглом бассейне, заполненном золотистой жидкостью, и каждая клеточка его тела впитывала живительную, насыщенную золотом влагу.

На краю бассейна стояла хрустальная чаша, наполненная густым соком айстахов — крупных розовых фруктов. Эти плоды унизывали вьющиеся ветви растений, похожих на лианы. Аист ахи росли везде, где можно было за что-то зацепиться. Они вились вдоль изгородей и стен, не требовали никакого ухода, постоянно цвели и приносили вкусные плоды.

Отправляясь в очередное звездное странствие, Элакриэн брал с собой веточку айстаха, и она напоминала ему о Хелионе.

С каждым вдохом родного воздуха тело пилота наполнялось силой. Он опустил веки и наслаждался забытым чувством покоя. Издалека до него доносились голоса и разные звуки — шум листьев, журчание воды, чьи-то быстрые, легкие шаги…

— Как он? — спросил женский голос.

— Кажется, спит. Он такой красивый! — восторженно прошептал другой.

— Тише, не буди его…

«Я не сплю», — подумал Элакриэн. Говорить ему не хотелось.

— Он не спит! — сообщил первый голос.

— Все равно. Пусть отдыхает, не будем беспокоить его…

Элакриэн понял, что спит, когда увидел Манфи. Одетая в облегающее светлое платье, она стояла на берегу реки, возле их дома.

— Манфи, — нерешительно окликнул он ее.

Она обернулась. Ее глаза светились непривычным сухим огнем.

— Манфи, дорогая моя, как я соскучился!

Он шел к Манфи, чтобы поскорее обнять ее. Она сделала шаг назад и… растворилась в золотистом речном тумане…

— Тэлл, проснись! Да просыпайся же!

Он понимал, что его будят, но не хотел возвращаться. Там, во сне, над речным берегом стелился туман, в котором исчезла Манфи, и он всем своим существом стремился к ней. Элакриэн еще видел ее сухой горящий взгляд, которым она пыталась что-то сказать ему… Он проснулся. Рядом с ним стоял Найс.

— За тобой прислали «черепаху». Скоро начнется Совет, — извиняющимся тоном сказал он. — Тебя ждут.

Пилот выглядел несколько удрученным. Физически он чувствовал себя великолепно, и только тоска по Манфи окрашивала жизнь в печальные тона.

— Я сам поведу «черепаху», — заявил Тэлл.

Найс засмеялся и занял место пассажира. Он был совсем не против. «Черепаха» плавно поднялась вверх…

Облака плыли по небу, то принимая форму рыб, то превращаясь в фантастических зверей.

— Что случилось с Драгией? — неожиданно спросил Элакриэн. — Я слышал, у них неприятности.

— Неприятности? Слабо сказано. Драгия погибла, — ответил Найс. — Стэлл Ор все объяснит на Совете.

Эта новость ошеломила Тэлла. Может ли гибель Драгии быть как-то связана с Манфи?…

Совет проходил в самом большом и удобном здании Хелиона. Несколько прозрачных этажей соединялись между собой высокими золотыми арками и «несущими» лестницами. Желающие могли воспользоваться лифтами, которые бесшумно скользили вверх и вниз. Лифты управлялись голосом, как, впрочем, и все обслуживающие конструкции здания. Каждый зал имел свое собственное «лицо», не похожее на другие. Ничто — ни внутренний декор, ни один предмет обстановки не повторялись.