Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

Правда, его далеко не забывали и в предшествующее время, его даже назойливо выставляли на первый план, подвергая евре­ев в жизни жестокой травле, в административном обиходе — беспрерывным угнетениям, в законодательстве — всесторонним ограничениям. Евреями пользовались, как громоотводом для разряжавшихся на сумрачном небе всенародного неустройства молний, стремились отвести на них нараставшее недовольство, выместить на них народные обиды.

Евреям тщательно закрывали доступ к просвещению, их от­страняли от общественной и государственной службы, во всех ее проявлениях; ограничивали в выборе занятий и местожи­тельства; громадное большинство — массу заперли в перенасе­ленных городах и местечках черты оседлости, предоставляя им там вымирать от голода и болезней. То, что по отношению к другим являлось нарушением прав личности, прав имущест­венных, по отношению к евреям стало нормальным порядком существования. И как в экономическом отношении — масса до­водилась до нищеты, а привилегированным группам всячески затруднялось существование, так в нравственном — евреев за­брасывали грязью, стремясь унизить душу гнетом бесправия, позором бессильного перенесения обид. Не было того шага, ко­торый еврей мог бы сделать, свободно дыша; не было минуты в его жизни, уголка в его существовании, где бы кошмаром над ним не тяготело насилие, безнадежно отравляя то, что еще на­зывалось жизнью.

И вот теперь собираются пересмотреть касающийся нас регу­лированный произвол и в известных пределах его видоизменить.

Мы не предугадываем результатов этого пересмотра: вне ко­ренного изменения государственного строя России мы не мо­жем рассчитывать на удовлетворение им наших запросов.

Тем не менее в эту минуту открытого проявления всех об­щественных требований и мы считаем своим долгом громко и недвусмысленно выяснить свой взгляд на наше положение, как евреев.

Мы заявляем, что считаем бесплодной всякую попытку удов­летворить и успокоить еврейское население какими-либо час­тичными улучшениями. Мы ждем равноправия. И не во имя то­го мы его ждем, что евреи при достижении его принесут осталь­ному населению пользу или будут способствовать укреплению чьего-либо благосостояния, и не в благодарность за то мы жела­ем его, что наши братья проливают кровь на полях Маньчжурии, как они проливали ее и в предшествовавших войнах, и даже не на том основании мы его требуем, что можем выставить истори­ческие доказательства своей многовековой жизни на территори­ях, входящих в состав государства российского. Мы требуем равноправности и равноподчиненности общим законам, как лю­ди, в которых несмотря ни на что живо чувство собственного до­стоинства, как сознательные граждане современного государст­ва. Мы требуем уничтожения тяготеющих над нами ограниче­ний во имя элементарного достоинства человеческой личности, во имя основ культурного правопорядка.

И мы заявляем, что считаем несостоятельной всякую полити­ку постепенного устранения тяготеющих над нами ограничений. Не признавая права давности за преследованием народа, мы не считаем, что продолжительность предшествовавшего угнетения давала основание для постепенности освобождения от него. То, чего мы хотим, не представляет суммы льгот и не может быть распределено на порции. Не об облегчении нашего существова­ния идет речь. Облегчение может быть большим и меньшим, — речь идет о равноправности, а равноправность неделима.

Мы ждем уравнения нас в правах с русским народом; нарав­не и вместе со всеми народами России мы и будем устраивать свою судьбу, свободно развивая свои силы на благо государства и человечества.

И не как дела милости или великодушия мы этого ждем, и даже не только как дела политического расчета, но как дела чес­ти и справедливости.

А. А. ГОЛЬДЕНВЕЙЗЕР. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ЕВРЕЕВ В РОССИИ

I. Общая характеристика системы правовых ограничений. — II. Правовое положение русского еврейства накануне первой мировой войны. — III. Годы войны (1914—1917).

I

В конце изданного 20 марта 1917 года «Постановления Вре­менного Правительства об отмене вероисповедных и нацио­нальных ограничений» приводится полный список ограничи­тельных законов, подлежавших отмене. В этом списке значится 140 законов, извлеченных из разных частей двенадцати томов Свода Законов Российской Империи, — в совокупности эти за­коны могли бы составить целый «кодекс еврейского бесправия».

Эти ограничительные законы, разновременно изданные и плохо между собой согласованные, дали обильную жатву сенат­ских толкований и правительственных циркуляров: в коммен­тированном издании «Законов о евреях» Я. И. Гимпельсона, вы­шедшем в двух томах в 1914—1915 гг., они занимают около ты­сячи страниц.

Политика русского правительства по еврейскому вопросу, нашедшая выражение в этой сложной системе правовых огра­ничений, поражает не столько своей несправедливостью или жестокостью, — этим в наше время уже никого не удивишь! — сколько своей бездарностью. В ней не было никакой последова­тельности, руководящей идеи и общей цели. Она была вызвана самыми разнообразными мотивами и преследовала самые раз­личные, часто исключавшие друг друга задачи. В 1856 году Александр II повелел пересмотреть законы о евреях «в видах слияния сего народа с коренными жителями», а между тем и при нем и еще более при его преемнике законы о праве жительства приводили к обратному результату — не слиянию, а обо­соблению миллионного еврейского населения, насильственно сосредоточенного в черте оседлости.[14] Министерство финансов всеми средствами стремилось извлечь из евреев побольше до­хода для казначейства, а в то же время министерство внутрен­них дел всячески стесняло их хозяйственную деятельность и этим искусственно понижало их платежеспособность для нало­гового обложения. Для оправдания правовых ограничений обычно ссылались на врожденные пороки еврейской расы, но все же любой еврей, не взирая на присущие ему пороки, автома­тически получал равноправие в награду за притворный отказ от своей веры.

Неустойчивость и непоследовательность политики в отно­шении еврейства неоднократно признавалась самим правитель­ством. Через сто лет после первого «Положения о евреях», из­данного в 1804 году при Александре I, Комитет министров в Вы­сочайше утвержденном докладе от 3 мая 1905 года подводит сле­дующий итог этому вековому экспериментированию над живы­ми людьми:

«В отношении правительства к еврейскому вопросу не ус­воено такого твердого, устойчивого руководящего начала, которое, будучи раз принято, проводилось бы уже вполне по­следовательно и ясно определило бы характер внутренней относительно евреев политики. Несмотря на обилие разно­временно собранных материалов, вопрос этот и до настояще­го времени представляется окончательно не разработанным и еще ожидает своего разрешения».

Среди мотивов еврейских правоограничений в России исто­рически первым и долгое время господствующим был мотив ре­лигиозный. Когда в 1563 году царь Иван Грозный завоевал город Полоцк и бояре спросили его, как поступить с полоцкими евре­ями, он ответил: «согласных креститься — крестить, а несоглас­ных — утопить в реке Полоте».[15] В течение 18-го века было изда­но четыре указа о выселении евреев