Тайна двух медальонов - Карл Вебер

Стефан Кройцц влетел в приемную начальника и пропел:

— Шефа нет здесь, да, да, да! — И, не зная, о чем петь дальше, воскликнул: — И ура, ура, ура!

Фрау Зюссенгут, секретарша Майзеля, весело вторила ему, но при слове «ура» покраснела, так как оно прозвучало не совсем уважительно по отношению к отсутствующему шефу. И нараспев добавила:

— Но не забыл оставить вам письмо!

— Письмо? Для меня?

Стефан Кройцц шмыгнул носом. Естественно, этого следовало ожидать: Майзель имел обыкновение давать письменные задания, как в школе — уроки на дом. Он развалился на двух стульях и, разорвав конверт, прочел:

«Дорогой Кройцц! Дабы вы преждевременно не зажирели, вот вам несколько упражнений.

Во-первых, свяжитесь с доктором Хангерштайном. Покрепче нажмите на нашего эскулапа и выясните — могла ли с медицинской точки зрения Эрика Гроллер умереть все же позднее нуля часов десяти минут? Доведите до его сведения соответствующие показания Герике.

Во-вторых, испросите у прокурора доктора Бауха разрешение на расследование обстоятельств пребывания Клауса Герике в Париже. В случае его согласия — приступайте к делу. Не забудьте — Герике называл себя Лири Маршаном или кем-то в этом роде.

В-третьих, опросите с пристрастием всех ваших девяносто девять невест и возлюбленных, а также наш женский персонал и выясните, как может губная помада попасть на стирательную резинку. Не забывайте при этом, что вы находитесь на службе!

В-четвертых, сходите за меня в воскресенье на матч между «Терта ВСК» и «Боруссия — Дортмунд». После моего возвращения ожидаю от вас подробный отчет. В противном случае мне придется читать газеты, а это для меня, как вы знаете, хуже горькой редьки».

Молодой человек взъерошил копну своих светло-рыжих волос и захихикал.

— Наш старикан — мальчишка, ну настоящий мальчишка! — воскликнул он. Затем сложил письмо и спрятал в карман. Особенно ему понравилось задание номер три. — Сварите, пожалуйста, кофе на двоих, Сладенькая[7]. За счет муниципалитета. Я должен провести с вами деловую беседу.

Герда Зюссенгут достала из шкафа электрокипятильник и кастрюльку, налила воду.

— Вам не следует так меня называть! — сказала она и покраснела. Она говорила это всегда, зная, что говорит напрасно. Для всего отдела она была Сладенькая, даже скупой на слова Борнеман называл ее так. Только главному комиссару Майзелю, по-видимому, ничего не было известно об этом прозвище.

— Приму к сведению, — заверил Стефан Кройцц. — Итак, теперь присядьте. Вода не вскипит быстрее от того, что вы будете стоять рядом с кастрюлькой. Даже несмотря на ваш пламенный взгляд. Подарите его лучше мне, Сладенькая!

— Господин Кройцц!

Фрау Зюссенгут села на свое место. Она отодвинула в сторону пишущую машинку, стаканчик с карандашами и настольный календарь, затем достала из письменного стола кофейник, чашки, ложки, сахар и сливки.

— У вас прекрасная косметика, — начал Кройцц, — глядеть одно удовольствие…

— Господин Кройцц, прошу вас! Вы хотели поговорить со мной по делу!

— Что я и делаю. Неужели вы этого не замечаете? Где вы храните свою губную помаду?

— Здесь, в бюро? Ну, в сумочке.

— У вас нет там заодно и стирательной резинки?

— Нет. Но тут, на столе, она есть!

— Жаль. Вы могли бы себе все-таки представить, что носите с собой стирательную резинку?

— Уже представила. Я догадываюсь, к чему вы клоните, господин Кройцц.

. — Тогда не буду тратить время на лишние вопросы. Вы знаете ответ?

— Я уже думала над этим, когда писала протокол. Знаете, такое употребление резинки возможно, если, например, футляр губной помады не закрывается или его верхняя крышка отсутствует. Тогда вершина стержня помады может соприкоснуться с ластиком-пробкой. Но у меня была одна знакомая, которая всегда лизала кончик стирательной резинки, прежде чем ее использовать по назначению. А поскольку губы у нее были густо накрашены, ластик постоянно пачкался. Возможно, не ей одной свойственна такая привычка!

— Хм! — исторг из себя Стефан Кройцц. Фрау Зюссенгут встала. Вода бурлила и шипела, и вскоре ассистент блажённо потянул носом воздух, издал «ах» и «ох» и восторженно потер руки.

В дверь постучали. Вошел судебный медик доктор Хангерштайн.

— Дорогой доктор! — радостно воскликнул Кройцц. В присутствии Майзеля он вряд ли позволил бы себе такой тон. — Дорогой наш эскулап, какая добрая фея привела вас в нашу нору?

— Насчет того, что добрая, это еще вопрос. Мне нужен господин Майзель, фрау Зюссенгут.

— Господина главного комиссара нет в Берлине, господин доктор. Позвольте предложить вам чашечку кофе?

— Спасибо, не надо. Тогда я могу поговорить с господином Борнеманом?

— И этого вам не удастся сделать, — раздраженно ответил за секретаршу Стефан Кройцц. Он наконец смог высказать доктору давно сдерживаемую неприязнь. — Вам придется удовольствоваться моей персоной.

— Да, конечно, я только хотел соблюсти субординацию. Могу я попросить вас, господин Кройцц, уделить мне немного времени?

— Разумеется. Мне также необходимо обсудить с вами кое-что. Поручение шефа. Давайте пройдем в соседнюю комнату.

Они вошли в кабинет Майзеля. Кройцц уселся в кресло главного комиссара за письменным столом, а доктор устроился в потертом кресле для посетителей. Герда Зюссенгут поставила перед ними по чашечке кофе, за что снискала добрые благодарные взгляды обоих. Она густо покраснела и, пробормотав:

— О, не стоит благодарности! — покинула кабинет.

— Разрешите начать мне со своего вопроса, господин доктор. — Кройцц положил перед собой чистый лист бумаги, обстоятельно выбрал самый острый карандаш на столе Майзеля и, не зная пока ничего другого, с серьезным видом написал в правом углу листа дату. Затем рассказал доктору о появлении Герике, о его противоречивых показаниях и остановился на его утверждении, будто Эрика Гроллер была еще жива примерно в половине первого ночи. — Даже если не позже, господин доктор! — заключил он.

— Исключено! — произнес судебный медик решительным голосом, не допускавшим никаких возражений и никаких сомнений в сказанном. — Я твердо убежден в результатах своих исследований. Так и передайте главному комиссару.

— И дополнительная проверка…

— Во-первых, она не нужна, а во-вторых, невозможна. Труп уже находится в Гамбурге. Сегодня или завтра состоится погребение.

Кройцц с шумом отхлебнул горячий кофе. Сделал это не спеша, со смаком, поскольку хотел выиграть время. По инструкции, оставленной Майзелем, доктора надо было выжать, как лимон, чтобы получить максимум информации. Но как это сделать, если к Хангерштайну было не подступиться? Кройццу горько было чувствовать, что делу мешало его более низкое служебное положение по отношению к доктору. Он выпустил из рук карандаш, сунул в папку так и оставшийся чистым лист бумаги и откинулся на спинку кресла.

— Ну, хорошо, — буркнул он. — А что вас привело сюда?

Доктор Хангерштайн откашлялся, смял очки и тщательно протер их кончиком галстука.

— Видите ли, господин Кройцц, все это так странно… Я имею в виду отравление Эрики Гроллер. Отравление было несомненно мышьяковистым ангидридом. Мы, и особенно господин Майзель, задавались вопросом: как мышьяковистый ангидрид попал в ее организм? С таблетками септомагеля или с алкоголем? Это единственное, что было обнаружено в желудке убитой. Если исключить таблетки, то в качестве носителя яда остается алкоголь. Мне неизвестно, как далеко вы продвинулись в своих расследованиях, но я хотел бы знать — вам удалось точно установить обстоятельства приема яда?

— Только на уровне догадок, господин доктор.

— Ну, тогда я добавлю к ним свои. Септомагель не имеет вкуса. Мышьяковистый ангидрид также безвкусен. В септомагеле содержится пятнадцать десятитысячных грамма мышьяковистого ангидрида. Для летального исхода этого явно недостаточно. А что, если Эрике Гроллер дали схожую с септомагелем таблетку, в которой содержалось не пятнадцать десятитысячных грамма мышьяковистого ангидрида, а, скажем, пятнадцать сотых грамма?

— Черт побери! Вот это здорово! И как, по-вашему, это могло произойти?

— Собственно говоря, очень просто. Эту фальшивую, отравленную таблетку подложили в капсулу рядом с другими…

— Но ведь это мог сделать только тот, кому была известна привычка Эрики Гроллер принимать септомагель на ночь?

— И не только это, господин Кройцц. Этот человек должен был иметь возможность изготовить такой препарат. Простому смертному это не под силу.

— А кто, по вашему мнению…

— Аптекари, врачи, возможно, также химики или больничные провизоры, студенты-медики.

— Доктор Лупинус, супруг убитой — врач.

— Знаю, но в данном случае ничем не могу помочь, это уже ваша проблема.