Академия тишины (СИ) - Летова Ефимия

— Поз-з-зёрка!

— Не завидуй, — я схватила Габриэля за руку и потащила вперёд. — Извини, понимаю, что тебе тоже хотелось бы что-нибудь сказать, но пришлось выступать за двоих. Надеюсь, за свою любимую соседку ты не обиделся, но…

Я вдруг осеклась, вспомнив о том, за каким занятием застала нас Анна, а Габ отдёрнул руку — между моих пальцев пробежалась огненная змейка, а щёки обожгло румянцем. Мы уставились друг на друга.

— В Академии нас в покое не оставят, — озвучила я, подняв глаза к небу: маленькая мёртвая летучая мышь конвульсивно порхала над нашими головами. И не надо было быть адептом Академии безмолвия, чтобы прочесть ответ в разноцветных глазах Габриэля.

Таких понимающих глазах, нежному голубому и насмешливому зелёному.

— Да, — тихонько кивнула я, шикнула на мышь и улыбнулась ему.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 25

Ни Габриэль, ни Ларс моей радости от поездок в Тарол разделить не пожелали. Проявив редкостное единодушие в редкостном занудстве, они две недели по очереди — Габ чаще, а Ларс реже — скручивали мне мозги рулетиком всякими унылыми предостережениями, наподобие "Джейма, надо быть осторожнее", "Джейма, осторожность — мать мудрости", "добрая наседка одним глазом зерно видит, а другим — коршуна" — и где они только такого понахватались?! Слушать тошно, но я терпела, списывая на природные огрехи характера и мальчишескую задетую гордость — всё-таки выбрали не их, а меня. Но когда Габриэль сказал: "Джей, ты обманываешь себя, прикрываешься якобы желанием разузнать что-то о матери, а на самом деле тебя просто тянет на всякие авантюры, которые потом плохо закончатся", я не выдержала. Мужчины! Нет, конечно, мы не поссорились, с Габриэлем вообще было трудно конфликтовать, но сегодня дверью, образно выражаясь, я хлопнула, и ушла куда подальше, а точнее — в лес, считая вдохи и выдохи, чтобы утихомирить бурлящее внутри и норовящее выплеснуться наружу пламя.

С одной стороны, это было опасно — погода в начале лета стояла сухая и жаркая, отчаянно выживавшая трава загорелась бы в считанные секунды. С другой стороны, островки относительной прохлады и тени, атмосфера покоя и безлюдия, которая там царила, действовали успокаивающе, целительно, несмотря на бродящих там зверьков-умертвий — подумать тоже, какая это, в сущности, ерунда! Зато назойливых и кусачих насекомых, в изобилии водящихся на хуторе, там вовсе не было, а жаль — можно было бы посжигать хотя бы мокрец или бабочников, просто так, пар выпустить.

Колючий живой забор беспрепятственно меня выпустил — в конце концов, нет неотпираемых замков, есть секреты, которые мы пока не разгадали. Выбираясь из леса, я почти столкнулась с медленно бредущим вдоль него Леннардом — ещё один бедолага, который так бестолково и в одиночестве проводит свой разговорный час. Или, может, у него тоже есть не в меру трепетные и довольно настырные друзья?

— Привет, — окликнула я, и паренёк аж подпрыгнул от испуга, смешно вытаращив на меня большие и круглые светло-карие глаза.

— Ты что, из леса вышла?

— Ну да, — надо же, какой впечатлительный. — А что?

— А разве туда можно заходить?!

— Да вроде никто не запрещал…

Внезапно Лен слабо улыбнулся.

— Мы с тобой оба тут недавно, но такое ощущение, что ты здесь всё так хорошо знаешь… Где ты училась раньше?

Хотя это был самый простой и вполне естественный, ожидаемый вопрос, я замялась. Сухие колючие заросли за моей спиной вспыхнули, и я резко обернулась, досадуя на свою несдержанность и неловкость:

— Вот демоны! — впервые в жизни я пожалела, что рядом нет Мэй: сейчас её способности по гашению чужой магии очень бы пригодились. Однако Лен сам потушил начинающийся пожар без особого труда, а я восхищённо цокнула языком: моё владение остальными, не ведущими стихиями было позорно слабым, да и огнём, по сути, я управляла до поры до времени: стоило немного разнервничаться, и он выходил из-под контроля, вот как сейчас. И если начинала гореть одежда или окружающее пространство, как-то исправить это, быстро и безопасно для остальных, я тоже толком не могла.

Не самое радостное открытие.

— Ладно, не рассказывай, если не хочешь, — вдруг примирительно сказал Лен. — Просто я… не знаю. Я здесь уже почти месяц, но всё равно чувствую себя чужим. И это молчание, так выматывает, и занятия тоже такие странные. Там, на подкурсе Академии стихий, я понимал, что и зачем я делаю, не то что бы всё было так легко и приятно, но… Здесь я на факультете жизни, и думал, то есть, предполагал, что мы будем заниматься чем-то светлым. Хорошим. И вроде бы всё так и есть — целительство, усиление и замедление роста, изучение анатомии, но в то же время, как бы это выразиться…

— Уж вырази как-нибудь, — я вздохнула. — У нас осталось минут десять.

— Откуда ты знаешь?

— Чувствую.

— Да? Ну… в то же время, мне кажется, моральные рамки у них здесь уж очень гибкие.

"А Ларс никогда не жаловался", — подумалось мне.

— Понимаешь, я считаю, что наша первоочередная обязанность — спасать жизнь. И наша общая мечта и цель — научиться возвращать жизнь, покинувшую тело, без ущерба для… души. Но никак не творить жизни новые, не искажать живые организмы в угоду собственному тщеславию и любопытству. Не то что бы кто-то предлагает заниматься подобным, но это воспринимается… нормально. Без осуждения.

Я хотела возразить, из какого-то чистого упрямства, но подумала про леди Сейкен и её жутких экспериментальных уродцев, с которыми столкнулась лично, и неопределённо кивнула. Доля истины в словах Леннарда определённо была.

— Кто у вас сейчас глава факультета? — спросила я.

— Леди Адая Маскрет.

Я чуть не села на землю.

— Такая серая, бесцветная и слегка помятая?!

— Нет, — удивлённо ответил Лен, срывая травинку и задумчиво вертя её в пальцах. — Нормальная, я хотел сказать… обычная. И она даже помнит моего отца — он был её студентом на магистрской практике или что-то вроде того.

— Он здесь учился? — вспомнила я рассказ Лена в нашу первую встречу, решив выяснить по поводу леди, у которой когда-то покупала неглисиум, всё самостоятельно чуть позже. Драгоценное время истекало.

— Да. Я-то вовсе его не знал, насколько я понял, он умер, когда я был совсем маленьким, но Академию, разумеется, уже успел закончить. Леди говорит, он на меня совсем был не похож, боевой, активный… — Лен замолчал и отвернулся. — Не нравится мне эта Академия. Если бы не мама с её глупой навязчивой идеей исполнить последнюю волю и бла-бла-бла, я бы тут ни за что не остался.

— У меня здесь училась мать, — сказала я, хотя и не собиралась об этом говорить, но Леннард выглядел совсем несчастным. — Я её тоже не знаю, и она… или кто-то другой записала меня сюда. Правда, мой отец ни на чём не настаивал, но у меня как-то особо и выбора не было, то есть, — я тут же исправилась. — Там, где я училась, было не очень интересно, так что… Знаешь, я думаю, ты привыкнешь, всё образуется. К тому же эти поездки в столицу, глоток свежего воздуха, внеплановое снятие печати безмолвия…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пока что у нас была только одна поездка, это не показатель, и неизвестно, что будет дальше, — уныло произнёс мой собрат по поездкам. — Как-то не питаю иллюзий и боюсь…

Он буквально захлебнулся тишиной.

Время вышло, и Лен посмотрел на меня с такой тоской брошенной собаки, что мне стало не по себе. А затем парень опустился на корточки и ухватился за высокой стебель собственноручно оторванной травинки. Протянул к ней обе руки, вытягивая, вытаскивая.

Красные, жёлтые нити магических плетений заискрились под его пальцами.

У меня не было никакого отторжения ни от Лена, ни от других жизневиков, но магия жизни оказалась как никогда ощутимой, по коже пробежали неприятные колкие горячие и парадоксальным образом морозящие мурашки. Травинка на глазах вытягивалась, удлинялась, отрастала, тянулась за рукой Леннарда.