Пари на отличницу (СИ) - Гранд Алекса

Кусочек правды достался и профкомовской активистке Маше, сложившей интересную бумажку вчетверо и засунувшей ее в задний карман модных дизайнерских джинс, плотно сидевших на круглых упругих бедрах, которым могла позавидовать и сама Джей Ло.

Не осталась в неведении и глава студенческого совета факультета Светлана. Недобро сощурившая блеснувшие мстительным огнем темно-карие глаза и черкнувшая что-то в своем неизменном пухлом блокноте, содержавшем схематичные наброски мероприятий, даты встреч и массу полезных контактов.

Доза радости свалилась на голову и вечно сонной хорошистке Лиле, мазавшей губы насыщенной темно-лиловой помадой. И второй красавице группы Ксюше, судорожно передиравшей у Веселовского неизвестно каким чудом сделанную домашку. И даже обожавшему тяжелый рок и вечно облачавшемуся в безразмерные черные балахоны старосте, отсутствовавшему на парах чаще самого Потапова.

Пряча довольную ухмылку, Егор окинул аудиторию цепким, изучающим взглядом и наткнулся на еще одну интересную личность, которую не успел облагодетельствовать. Недалеко от доски перешнуровывал высокие ярко-оранжевые кроссовки с черными треугольниками сбоку капитан баскетбольной команды.

– Привет, Тим, – Потап хлопнул одногруппника по плечу и взгромоздился прямиком на учительский стол, вальяжно болтая ногами и беспечно насвистывая. Дождавшись, пока Тимофей выпрямится и протянет ладонь для рукопожатия, блондин поинтересовался: – как поживаешь? С Литберманом разобрался?

– Да ни хрена, – раздосадовано сплюнул в сторону брюнет, зарываясь пятерней в густую кудрявую шевелюру. – Он как с цепи сорвался после того, как поймал меня с ответами на контрольную. Раз десять к нему ходил – без толку, валит, еще и издевается. Мне через неделю на соревы *[1] в Питер ехать, тренер шкуру сдерет, если долг не закрою.

– А знаешь, кто тебя сдал? – баскетболист подобрался и разом посерьезнел, разминая костяшки и предвкушая, как разберется с виновником немаленьких, приносивших ему массу неудобств проблем. Потап искренне посочувствовал хорошему спортсмену и неплохому в общем-то парню и без тени сожаления забил еще один гвоздь в крышку гроба Леночки. Учитывая тот факт, что братство баскетболистов славилось своей сплоченностью и тем, что мстить обидчикам они умели красиво и изощренно. – Семенова.

– Да ну бред, – вскинулся Тимофей и быстро поник, вчитавшись в витиеватые убористые строки и растерянно обронив: – она же мне потом сама помогала.

Зарабатывая авторитет, Леночка беззастенчиво врала, мастерски изворачивалась и шедеврально подставляла других, остававшихся в блаженном неведении. Продолжавших смотреть в рот звезде потока и чуть ли не поклоняться самопровозглашенному божеству. Так что Егор испытал злорадное, всепоглощающее наслаждение, предвидя, как бывшую королеву развенчают обманутые подданные.

Подлив масла в котел общей ненависти и негодования, блондин вышел в коридор и ничуть не удивился звонку отца, имевшего прекрасно развитую интуицию и невероятным образом чувствовавшего обещавший разразиться апокалипсис.

– Ты с Леной помирился? – низкий бархатистый голос звучал раздраженно и нетерпеливо. И Егор без труда представил, как где-то на том конце города передергивает несчастную секретаршу от грубого окрика: – Вера, какого хрена мой кофе холодный?! Переделай немедленно. И встречу с Артуром перенеси на два. Что встала? Бегом!

– Нет, – скучающе произнес блондин, сладко, длинно зевая. И, опережая дальнейшую дискуссию, уточнил: – и не собираюсь.

– Вот так значит? – Потапов-старший подозрительно быстро успокоился и, умерив пыл, холодно отчеканил: – не говори потом, что я не предупреждал.

– Да пошел ты, – пробормотал уже повесившему трубку отцу Егор, слушая короткие, мерзкие гудки.

________

*[1] – соревы (сокращенно) – соревнования.

Глава 32

Вика

Жизнь — это цирк. Кто-то ходит туда

смотреть, а кто-то ходит по канату.

(с) к/ф «Она написала убийство».

А в метро царила привычная толкучка. Хмурые, угрюмые люди набивались в переполненные вагоны, оттаптывали друг другу ноги, злобно шипели, переругивались и всяческим образом выражали свое недовольство. Связанное с ранним подъемом, резким похолоданием на улице, вынудившим переодеться кого-то в пальто, а кого-то – и вовсе в шубу. Вызванное очередным повышением цен на общественный транспорт, хреновой политикой президента и новым пакетом санкций от дружелюбных американской и европейских держав.

Мамаша с поджатыми губами в светло-бежевом плаще сурово отчитывала семилетнего сына, опрокинувшего содержимое рюкзака на пол и испачкавшего тетрадки в грязно-бурой жиже, накапавшей с ботинок стоявшего рядом молодого человека. Одетого в ярко-оранжевую толстовку, зеленые болоньевые штаны и ковырявшего ногтем вышедшие из строя проводные наушники. В дальнем углу вагона взъерошенный светловолосый парень в твидовом пальто в клетку ожесточенно требовал от хорошенькой девушки в белом полушубке отказаться от грядущей командировки, в которую она должна была лететь вместе с коллегой-мужчиной.

Так или иначе каждый первый из спустившихся в подземку людей был озадачен насущными проблемами, ждал важного звонка или нервничал в преддверии судьбоносного собеседования. И только я, будучи плотно прижатой к дверям вагона, не могла стереть с лица глупую, мечтательную улыбку. Появившуюся на губах еще утром вопреки тому, что я нагло проспала, беспардонно опаздывала и была совершенно не готова к первой паре. За долгое время забив на домашку и сладко продрыхнув вплоть до пятого звонка разрывавшегося у меня под ухом будильника.

Подняла повыше воротник черного, практично не маркого пальто и спрятала нос в вязаном шарфе, пряча в карманы озябшие руки. Забыв, как обычно, перчатки на тумбочке в прихожей и не обращая внимания на нывшее на погоду запястье. Замешкалась в гардеробной, выслушивая жалобы вахтерши тети Веры на нынешнюю молодежь, вернулась к охраннику за выпавшим пропуском и неторопливым шагом побрела по пустынному тихому коридору – терять было уже нечего, спешить незачем.

Аккуратно прислонилась лбом к стеклу, открывавшему вид на аудиторию, и поняла, что сегодня там если не основали филиал местного дурдома, то точно разместили заезжий цирк. Сверху вниз и обратно летали бумажные самолетики, активистка Маша, больше похожая на ведьму из Салема, с горящими глазами гонялась за перепрыгивавшим через парты и хохотавшим баскетболистом, Веселовский рисовал на доске что-то абсолютно непотребное. И лишь один староста, устроив голову на бордовом потрепанном портфеле, спал сладким, беспробудным сном.

Убедившись, что удача сегодня на моей стороне, носком грубых ботинок на толстой платформе толкнула дверь и постаралась незамеченной проскользнуть внутрь. Ради собственного блага и сохранности дорогой сердцу шкурки пропустила вперед экспресс «Мария-Тимофей», увернувшись от столкновения. Поправила грозящие свалиться вниз конспекты несчастного, вечно клюющего носом старосты, семь дней в неделю курсировавшего между университетом и двумя подработками. И как-то даже удивилась, когда мое появление не встретили десятками изучающе-недружелюбных взглядов.

– Привет, отличница! – Пашка на пару секунд отвлекся от будущего шедевра, энергично помахав мне рукой и многозначительно так подмигнув.

– Привет, Вика, – поздоровалась Ксения, в лучшем случае игнорирующая мою скромную персону, а в худшем – объединявшая свои силы с Семеновой. Невинно хлопнув густыми длинными ресницами из лучшего салона красоты, одногруппница ткнула пальцем в приземлившийся у моих ног самолетик с вязью неразборчивых синих букв на обоих крыльях и вежливо попросила: – если не сложно, подай, пожалуйста, это послание.

Слегка оторопев, я подняла листок с пола и без единого слова вручила его симпатичной блондинке, погрузившейся в расшифровку непонятных мне иероглифов. Я же опешила настолько, что пропустила момент, когда Егор подошел сзади и крепко меня обнял, придвигая ближе к себе и зарываясь носом в мои слегка влажные после срывавшегося с неба мокрого снега волосы.