Третья концепция равновесия - Ярослав Веров

— Верховный Спонсор Крюгер, — резко бросил он распоясавшемуся Начальнику Канцелярии. Но приглашению проследовать подчинился.

Локализовались. Крюгер с достоинством огляделся. Они находились в Караулке, битком набитой охранниками. Некоторые были вооружены.

— Дорогой Крюгер… — начал Начальник, видать, домашнюю заготовку.

— Верховный Спонсор! — гневно перебил Крюгер.

— Ошибаетесь. Крюгер. Просто Крюгер. И ничего, так сказать, кроме…

— Попрошу объясниться. По Уставу никто не смеет…

— Охотно, охотно. Никто, кроме самого Верховного.

— То есть?

— То есть согласно Директиве Верховного Спонсора Крюгера с текущего момента вы больше не Верховный Спонсор Крюгер. То есть, вы все равно Крюгер, но при этом не Верховный Спонсор. «Ах вон оно что! — Крюгер вздохнул с облегчением. — Хотят поймать на такой грубой фальшивке, постгуманоидный гумус. Ну, я вам сейчас…»

— Требую предъявления Подлинной Матрицы Директивы!

— По Уставу не положено ознакамливать частных лиц с Директивами, а тем более с их Подлинными Матрицами. Но я готов сделать для вас приятное исключение. Прошу!

И к немалому удивлению Крюгера, извлек из сейф-кейса чугунистый диск матрицы.

— Требую Проверки Идентичности! — Крюгер даже не глянул в сторону извлеченного предмета.

Начальник и тут его удивил.

— Да пожалуйста. Только поосторожнее — вещь хрупкая, сами понимаете.

Крюгер поспешно выхватил у него из конечностей матрицу и впился в нее всеми гляделками. Сомнений в подлинности не было. Личная Подпись. Личные печати. Личный Охранный Знак. Личный оттиск Четвертого Жетона Верховного. Даже отпечатки собственных хваталок, и те были. Но самым забавным в Директиве был ее текст. Он гласил:

Совершенно секретно.

Всем Соратникам Управления

Настоящей Директивой я, Верховный Спонсор Крюгер приказываю: 1. С момента 25 об. 17 длв. 635 эпц. Эры Великого Равновесия считать Верховным Спонсором Управления Ахапука Тындистого, ранее исполнявшего обязанности Спонсора Сектора номер 12. 2. Бывшего Верховного Спонсора Крюгера считать уволенным из рядов Соратников с того же момента по Велению Времени. 3. Галактической Безопасности: вышеназванного Крюгера немедленно по вступлении в силу настоящей Директивы препроводить в сопровождении конвоя по категории «Экстра» на борт линейного рейдера «Архиуравновешенный» и незамедлительно стартовать в направлении сектора… координаты… 4. На тот же борт препроводить Белое Разумное Дерево из звездного скопления Неспящих Акав — форма препровождения парадная, категория «Люкс», каковое дерево следует со всеми возможными почестями извлечь из Оранжереи бывшей Технички бывшего Техника Лукреция, каковая Оранжерея скрыта под Магнолистым Знаком (форма Знака прилагается). 5. По прибытии на вышеуказанное место, Белое Разумное Дерево разместить в спасательной капсуле, а вышеназванного Крюгера закрепить снаружи последней, предварительно облачив оного в легкий исследовательский скафандр. Капсулу катапультировать за борт и НЕМЕДЛЕННО возвращаться на базу. Дано: 12 об. 7 длв. 635 эпц.

— Я эту Директиву не подписывал. Не помню!

— Я, голубчик, тоже не подписывал и помню не больше вашего, так и что с того? Документ есть документ. Прошу проследовать на борт.

— Да я вас… — попытался взбузануть Крюгер.

— Лучше не стоит, милейший, — ласково улыбнулся Начальник Канцелярии и от этой улыбки Крюгеру сделалось не по себе. — Уж поверьте мне, как Десантнику флота в отставке — так будет лучше.

И Крюгер, нехотя заведя направляющие за спину, позорно поплелся за ним. Сзади на тележке везли кадку с Белым Разумным Деревом, которое весело раскачивало своими листозами и разливалось Ароматом Скорой Встречи. От этого аромата Крюгеру стало еще поганее.

Глава 2

— Фомич, слышь, Фомич, никак гроза будет. Тучи. Озоном, слышишь, потянуло?

— Гроза… Это забавно. Я, признаюсь тебе, Кеша, был дурак.

— Неужели?

— Точно. Сформулировал Крюгеру в его кошмаре, что смерть есть отделение пространства от времени.

— Забавная концепция.

— Не пугай меня так, Кеша. Скажи лучше, что не понял.

— Отчего ж. Очень даже понял.

— А теперь, видишь, как нас угораздило? Отделение этих двух субстанций налицо, а живем.

— Как это — отделение? Разве мы не в континууме Минковского?

— Нет, не в континууме, раз уж ты знаешь этот термин.

— Конечно знаю. Довольно стандартная форма обобщения онтологического аспекта бытия мироздания.

Только почему «отделение»?

— Лекцию из Комментатора, что в Отстое, помнишь?

— Соответственно.

— Насчет хроновсплесков. Кстати, и вездесущий Соноор там упоминался.

— Ну да. Хороший мужик. Только я с ним не согласен, когда он начинает насчет оператора самоопровержения.

— Да постой ты. Я хочу сказать…

— Что все это лажа касательно хроновсплесков.

— Мда… Трудно мне будет с тобой, Кеша.

— Два умных негуманоида всегда смогут договориться, компре не ву, Фомич?

— Намыслюганился?

— Оно самое, шеф. По самые уши. Самому противно, как заговорю, так аж тошнит. Не остановиться, пока само переть не перестанет. Во какая эта самая получается.

— Так-то лучше. И стало быть, раз мы выпали на этот хронопланетоид, то и сами не можем считаться ничем иным кроме как хроносуществами, обитающими исключительно в виде информации.

— Чего? Чего?! Да откуда? А Крюгер? Он же к нам летит! И мое Белое Разумное Дерево?! То есть, все это только информация, а настоящий Крюгер так и будет спонсорствовать?

— Успокойся, Кеша. Посмотри на себя. Разве ты представляешь себя в виде информации? Ведь нет же. Нормальная гигантская тень. Очень недурная собой. Говорящая, мыслящая, чувствующая. Все путем, Кеша. И с Крюгером мы вопрос решим.

— Да? Ну. И что, теоретическое объяснение имеется?

— Я конечно могу набросать с десяток убедительных гипотез разнообразного уровня сложности. Но все они стоят недорого. Не будем уподобляться ученым древности, Кеша. Займемся лучше делом…

Пустота, как всегда, хранила угрюмое молчание. Крюгер висел в этой пустоте, присоединенный к спасательной капсуле тонкой нитью атмосферного шланга. В капсуле сидело поганое дерево, приветственно шелестело листозами, попивая из кадки какой-то очередной распой. Судя по всему, оно чувствовало себя превосходно. Чего нельзя было сказать о Крюгере. Он падал и падал в проклятую пустоту, не находя точки опоры. И вдруг что-то изменилось. Что — Крюгер так и не понял, но ему стало плохо. Белое Разумное Дерево принялось таять вместе с капсулой, обретая зыбкость очертаний, пока совсем не истаяло. Обрывок атмосферного шланга, словно одна из хватательных конечностей Крюгера, шарил в пространстве в поисках по-прежнему отсутствующей опоры. Чувство неизбывной тоски овладело Крюгером.

— Ма-а-а-ма! — заорал он, но толстый плескинут скафандра поглотил вибрации. Оставшись один в бескрайних просторах Вселенной, Крюгер уже раскаивался в своих нехороших мыслях о Белом Дереве. Какой-никакой, а собеседник, попутчик, живое существо. Но внезапно навалилась тяжесть, рванула вниз. Крюгера больно шмякнуло обо что-то жесткое, и он отключился.

Когда Крюгер очнулся, обнаружил, что лежит на голых скалах и сосредоточенно дышит. «Фтору маловато, — машинально отметил он, — ну ничего, нам не привыкать».

Крюгер огляделся. Угадывалось близкое присутствие океана. В беспредельном просторе неба неторопливо перемещались могучие воздушные массы.

— Ты, значит, Крюгер, — услышал Крюгер и повернулся на голос. Увидел Юй-Пуня.

— Я?

— Следуй за мной, Крюгер. Боги ждут.

Крюгер, застонав, встал и пристроился за аборигеном. Все это наводило на нехорошие мысли.

Шли они долго. После трудного подъема на высокую гору Юй-Пунь остановился у края кратера и сказал:

— Вот теперь все. Дальше сам. А мне еще наохотить тут кое-кого надо.

Он повернулся и стал спускаться.

— Эй, Крюгер? Так значит, жив еще, курилка? — послышался ехидный голос.

Крюгер увидел. Это снова был Фомич. Неприятная, конечно, встреча, но стало легче: Крюгер вообразил, что это все тот же давешний сон.

«Значит, я вновь сплю. Хвала Галактике. Но неужели так и подкрадывается старуха-старость?»

— А, фантом! — радостно обратился он к Фомичу. — Достреливать явился? Так я готов. Валяй, чего там. Вымай свой пулемет! Или чего поинтереснее придумаешь?

— Пожалуй, поинтереснее, — согласился Фомич и начал медленно надвигаться на Крюгера. Что-то в выражении его гляделок заставило Крюгера попятиться назад. Будто и не Фомич глядел на него вовсе, а сама Великая Пустота созерцала крошечную частичку самое себя.