Генеральские игры - Александр Щелоков

Он слышал, как троллейбус тронулся и поехал по маршруту.

До вокзала Тюфяк добрался без приключений. Он уже шел по бульвару Водников, когда навстречу понеслись спецмашины. Сперва, истерично завывая визгливой сиреной, сверкая огнями красных и синих мигалок, прошмыгнули два милицейских «Мерседеса». Затем со стороны Заводского района, уныло постанывая, пролетели две машины «Скорой помощи»…

Был бы Тюфяк верующим — перекрестился бы…

Начальник седьмого отделения городской милиции майор Комков за свою жизнь и годы службы встречал немало людей с военными фамилиями. Во времена его детства гремели имена хоккеистов Майорова и Старшинова. В милицейском училище, которое Комков оканчивал, преподавал криминалистику полковник Солдатов. В районное отделение милиции после военной службы пришел и поступил на работу солдат Полковников. И вот в последние годы под началом Комкова служит капитан Капитан.

Михаил Иванович Капитан был спокойным, на удивление уравновешенным офицером-розыскником, который никогда не выходил из себя, ни в какой обстановке не терял самообладания. Он нравился Комкову открытостью и честностью. На него можно было положиться.

Еще вчера Капитан дежурил по отделению, и Комков стал свидетелем его беседы с одним из посетителей.

Мужчина лет тридцати пяти стоял перед дежурным и нервно кричал:

— Надо запретить эти игры! Эту обдуриловку. Жулье ничего не боится. Меня обирали, а два милиционера стояли в стороне.

Глаза жалобщика пылали гневом. Говорил он горячо, уверенный в своей правоте. Капитан, подперши щеку рукой, сидел и слушал. Выглядел он устало и явно тяготился необходимостью выслушивать пустые разговоры.

— Скажите, гражданин Крылов, эти люди держали вас за руки, выворачивали вам карманы, отнимали деньги?

Что-что, а угадывать, зачем тот или иной факт интересует чиновника, наш грамотный гражданин умеет мгновенно.

— Какая разница? — Крылов откровенно злился. Он не ощущал поддержки, на которую надеялся. Он шел в милицию, уверенный, что сейчас же на рынок отправится милиционер и вернет деньги, на которые мошенники облегчили его, Крылова, кошелек.

— Большая. Если бы вас ограбили…

— Да, меня ограбили.

— Принимаю. Тогда вам предстоит доказать факт похищения у вас ваших ценностей. Только мне кажется, что вы клали деньги на кон собственноручно. Разве не так?

— Когда человеку приставляют нож к горлу, он вынужден отдавать деньги сам, разве это не грабеж?

— Какого рода нож и кто приставлял к горлу вам?

— Я проиграл сто кусков…

— Кусков? — Глаза Капитана насмешливо блеснули. — Вы играли на хлеб? На сахар?

Крылов так и взвился: над ним ещё и издевались!

— Ладно вам прикидываться, будто не понимаете…

— Вы в государственном учреждении, гражданин. Государственный язык у нас русский, а вы пытаетесь говорить на воровском жаргоне.

Наблюдавшие за сценой улыбались.

— Я проиграл сто тысяч рублей. Сто кусков — это сто тысяч. Ясно?

— Да ну?! Это много. Лично мой бюджет от такого разора треснул бы на четыре части. И вы эти деньги выложили сами?

— Я буду писать в Верховный Совет…

— Опоздали. Пишите лучше в Государственную Думу. Верховным у нас остался только главнокомандующий.

Жалобщик опешил. Он вдруг понял, что память вернула его к советским временам, когда можно было писать жалобы в государственные органы и надеяться получить ответ.

— Да, напишу в Думу.

— Тогда напишите заодно предложение, чтобы дали милиции право отлавливать больных корью.

— Вы что?! — Крылов резко повернулся к стоявшим рядом. — Граждане, будьте свидетелями! Он издевается! Где ваш начальник?

— Гражданин Крылов, — Капитан сохранял спокойствие, — охолоните. Я высказал мысль, вы её отвергаете, но зачем же считать, что это издевательство?

— Это разве мысль? Ловить больных? — Крылов будто споткнулся на бегу и даже рот открыл от удивления.

— Конечно, поскольку заразу распространяют больные.

— Я сам корью болел, — Крылов снова заговорил возбужденно, — меня тоже надо ловить и сажать?

— За прошлое? Нет, конечно. Закон обратной силы иметь не будет. — Капитан говорил серьезно, и его тон сбивал Крылова с толку. — Только тех, кто заболел сейчас. Вот вы встретите такого, и пойдет болезнь по второму кругу…

— Да что вы, капитан? — Крылов чуть не плакал. — Граждане, он ненормальный!

— Почему же?

— Иммунитет у меня!

— Во! — Лицо Капитана озарилось победной улыбкой. — Во! Золотое слово, гражданин Крылов. И теперь он у вас не только от кори. От игр на базарах — тоже. За это стоило заплатить сто тысяч. За излечение. Стоило, я вас уверяю.

Крылов ошеломленно соображал, в какой мере капитан прав и в какой он все ещё издевается. А тот продолжал:

— Вы знаете, как эта публика именует вас, любителей дармовщины? Тех, кто надеется на тысячу выиграть сто, хотя в этих играх такого не бывает?

— Передо мной женщина выиграла пол-лимона. На моих глазах…

— Вернитесь туда, гражданин Крылов. Понаблюдайте. Эта женщина на ваших глазах выиграет ещё два-три раза. Эта мадам входит в команду мандеров. А у мандера задача — выцепить лоха на карту. Лох, или, как они ещё говорят, Володя, это и были вы. Вас втянули в игру. Как говорят, приготовили пассажира. А уже потом исполнитель облегчил ваш загашник.

— Выходит, вы все знаете. — Крылов опять закипел. — Почему же не пресечете?

— Корь тоже пресекать? Нет, гражданин Крылов. У нас демократия. Даже дуракам запретов делать нельзя. Когда вы потянули первый выигрыш, я бы подошел и запретил вам играть. Представляю, сколько шуму было бы. Разве не так? Проигрывать или даже разбрасывать собственные деньги — ваше конституционное право.

— Ладно! — Крылов махнул рукой и отошел. — У вас никогда правды не добьешься.

Его проводили улыбками.

Капитан был не только дипломатом, но и человеком дела. Он всегда выглядел по-спортивному: подтянуто, собранно. Жилистый, длиннорукий, с лицом, загорелым до черноты — загар к нему лип мгновенно, — с пронзительными глазами, он в любое время был готов к резкому броску.

Однажды Капитан дежурил по отделению. Вечером в дежурную часть вошли трое. Сказать, что в посетителях что-то не понравилось Капитану, было бы не совсем точно, скорее они не нравились вообще.

Один из вошедших, ступая вразвалочку, подошел к Капитану, выхватил из кармана пистолет «ТТ» и направил его офицеру в грудь. Преимущество в таких случаях на стороне нападающего — ему стоит нажать на спуск, и опустится занавес. Но случилось неожиданное.

Рука налетчика извлекла оружие из кармана, а Капитан уже двинул свою правую на перехват. Он правильно оценил недобрый взгляд приблизившегося к нему человека. Пистолет ещё не поднялся на уровень груди Капитана, как удар по кисти нападавшего отбросил оружие в сторону.

Прогремел выстрел, пуля, чиркнув по левому рукаву офицера, пропорола китель и попала в графин, стоявший за его спиной.

Через мгновение налетчик лежал на полу. Его подельники, вооруженные только выкидными ножами, подняли руки.

Выяснилось, что трое «крутых» решили завладеть табельным оружием милиционера, надеясь на неожиданность.

В памятный день неприятных событий (а события для милиции редко бывают приятными) Комков и Капитан сидели в тесном кабинете и гоняли чаи. Комков недавно бросил курить и считал, что чай — китайский, байховый — помогает переносить отлучение от табака. Капитан, с утра мотавшийся по делам, пил чай, стараясь приглушить чувство голода. Они пили молча, серьезно. Оба эти человека были давно и хорошо знакомы и потому без слов понимали друг друга.

Зазвенел телефон. Комков снял трубку. По тому, как мгновенно изменилось его лицо, Капитан понял: в городе случилось нечто серьезное.

Продолжая слушать, Комков прижал трубку ухом к плечу, а руками изобразил, будто затягивает на животе пряжку ремня. Капитан понял и быстро вышел в дежурку.

— Левочка! — Это было не именем, а фамилией дежурного лейтенанта. — Оперативную группу на выезд!

Минуту спустя из кабинета вышел Комков.

— На Партизанской взорвали троллейбус.

— Жертвы?

— Приедем, узнаем.

Взорванный троллейбус был страшно искорежен: заднюю часть стенки салона вывернуло наружу, и обшивка, порванная в клочья, висела до асфальта. Крышу распороло по длине и завернуло вверх, как у открытой банки консервов. Штанги токоприемника согнуло и разметало в стороны. Несколько пассажирских кресел валялись на дороге.

Рядом с троллейбусом стояла машина ГАИ. Два инспектора уже успели направить движение транспорта в объезд и оттеснили любопытных за линию тротуара.

Возле троллейбуса стоял водитель. Он курил и что-то бормотал, как показалось Капитану, матерился. На его лбу краснела длинная царапина, а щеки были черными от копоти. У ног валялся огнетушитель. «Молодец малый, — подумал Капитан, — не стушевался».