Золотое рандеву - Алистер Маклин

- Я этому не верю, - запротестовал Марстон. - Ограбление в открытом море? Пиратство в наш век? Смешно! Это невозможно!

- Скажите это Каррерасу. У него нет ни малейшего сомнения в том, что все это очень, очень возможно. У меня тоже. Можете вы мне сказать, что в состоянии его остановить?

- Но нам надо его остановить, Джон. Мы должны его остановить!

- Зачем?

- Господи! Зачем! Так что, пусть он скрывается с черт его знает сколькими миллионами фунтов?

- Вас только это беспокоит?

- Конечно, - огрызнулся Марстон. - Да и любой на моем месте забеспокоился бы.

- Вы несомненно правы, доктор, - неожиданно согласился я. - Я что-то сегодня не в духе. - В мыслях мои слова звучали совсем по-другому: "Да подумай ты хоть чуть-чуть, старый лентяй, и забеспокоишься в десять раз сильнее, чем сейчас. Причем уже не о деньгах. И все равно только вполовину того, как озабочен я". А я был смертельно озабочен и испуган, очень испуган. Каррерас умен, спору нет, но, может быть, все-таки на самую малость меньше, чем сам об этом думает. Он сделал ошибку, когда оказался слишком втянутым в разговор, а когда человек оказывается излишне втянутым в разговор и ему надо что-то скрыть, он совершает новую ошибку - говорит либо слишком много, либо слишком мало. Каррерас совершил обе эти ошибки. Ему, конечно, нечего было волноваться, не проговорился ли он. Он не мог проиграть. Сейчас, во всяком случае.

Появился завтрак. Я не слишком был настроен есть, но тем не менее поел. Было потеряно слишком много крови, а все силы, что сумел бы восстановить, я собирался использовать ближайшей ночью. Еще менее я был настроен спать, но по той же причине попросил у Марстона снотворное и получил его. Ночью у меня намечались другие дела. Последнее, что почувствовал, прежде, чем провалился в сон, было непривычное ощущение сухости во рту, той сухости, которая всегда сопутствует непреодолимому страху. Но я убедил себя, что это не страх, совсем даже не страх. Просто эффект от снотворного. В этом мне удалось себя убедить.

8. Четверг. 16.00-22.00.

Когда я проснулся, день клонился к вечеру. Было около четырех. До заката оставалось еще добрых четыре часа, но в лазарете уже горел свет, а небо было совсем темное, как ночью. Мрачные, набухшие, низкие тучи поливали море косыми струями ливня, и даже сквозь закрытые двери и иллюминаторы доносился высокий, тонкий звук, не то вой, не то свист ураганного ветра, рвущего такелаж.

"Кампари" содрогался, как наковальня под ударами молота. Он по-прежнему шел быстро, недопустимо быстро для такой погоды, продираясь сквозь волны, накатывавшиеся на корабль справа по носу. В том, что это никакие не горы, а вполне обычные для тропического шторма волны, я был совершенно уверен. "Кампари" приходилось так туго просто потому, что он слишком быстро пробивал себе дорогу через бушующее море. Удары волн скручивали корабль - а это самая страшная угроза прочности его корпуса. С регулярностью метронома "Кампари" врезался правым бортом в поднимающуюся волну, задирал нос и кренился на левый борт, забираясь на нее, на мгновение замирал в нерешительности и, резко качнувшись вправо, устремлялся вниз по склону пробежавшей волны, чтобы снова уткнуться правой скулой во вздымающуюся гору следующей. Толчок этот сопровождался такой встряской, что еще несколько секунд весь корабль, до последней заклепки, до последнего листа обшивки, дрожал противной, изматывающей нервы дрожью. Вне всякого сомнения кораблестроители с Верхнего Клайда, построившие "Кампари", сработали на славу, но они не могли рассчитывать на то, что их детище попадет в руки маньяка. И у стали наступает усталость.

- Доктор Марстон, - попросил я. - Попытайтесь вызвать Каррераса по телефону.

- Ага, проснулся, - он покачал головой. - С час назад я лично с ним беседовал. Он на мостике и говорит, что останется там всю ночь, если будет нужно. И он больше не собирается снижать скорость. Говорит, что и так уже спустился до пятнадцати узлов.

- Парень тронулся. Слава богу, у нас стабилизаторы. Не будь их, мы уже давно бы перекувырнулись.

- А могут они бесконечно выдерживать такие вещи?

- Весьма маловероятно. Как там капитан и боцман?

- Капитан пока спит. Все еще бредит, но дышит легче. А своего приятеля Макдональда можешь спросить сам.

Я перекатился на другой бок. Боцман на самом деле не спал и глядел на меня, ухмыляясь.

- Поскольку вы изволили пробудиться, не позволите ли мне удалиться и прикорнуть часок в амбулатории? - спросил Марстон. - Мне бы этого хватило.

По его виду я бы этого не сказал: доктор выглядел бледным и измученным.

- Мы позовем вас, если что-нибудь будет не так, - я проследил, как он вышел, и обратился к Макдональду: - Хорошо выспался?

- А что толку, мистер Картер? - он улыбнулся. - Хотел вставать, а доктор что-то заупрямился.

- Удивлен? А ты знаешь, что у тебя разбита коленная чашечка, и ты пойдешь по-настоящему не раньше, чем через несколько недель? - По-настоящему он никогда не пойдет.

- Да, неудобно получается. Доктор Марстон тут мне излагал насчет этого Каррераса и его планов. Парень, видно, рехнулся.

- Похоже на то. Но рехнулся он или нет, что его может остановить?

- Возможно, погода. На улице свежо.

- Погода его не остановит. При его идиотской целеустремленности. Но я попытаюсь это сделать сам.

- Ты? - во время разговора Макдональд повысил голос, но сейчас вдруг перешел на шепот. - Ты? С раздробленной костью? Да как ты сможешь...

- Она не раздроблена, - я рассказал ему о своем обмане. - Мне кажется, я смогу заставить работать ногу, если не придется слишком много лазать.

- Понятно. А что за план, сэр?

Я изложил свой план. Он решил, что я чокнулся, как и Каррерас, и принялся было меня отговаривать, но вынужден был согласиться, что это единственный выход, и даже внес свои уточнения. Мы как раз вполголоса обсуждали их, когда распахнулась дверь, охранник ввел в лазарет Сьюзен Бересфорд и вышел, захлопнув дверь за собою.

- Где вы были весь день? - спросил я тоном прокурора.

- Я видела пушки, - она была бледна и, кажется, совсем позабыла свой гнев на меня за сотрудничество с Каррерасом. - Большую он поставил на корме, а поменьше - на носу. Они сейчас накрыты брезентом. А весь день я провела с мамой, папой и всеми остальными.

- Как там наши пассажиры? - полюбопытствовал я. - Бесятся, что их умыкнули, или наоборот в восторге от этого приключения? Подумать только: такой аттракцион на борту "Кампари" - и бесплатно, будет о чем вспоминать до конца дней своих. Я уверен, что большинство из них испытывает большое облегчение в связи с тем, что Каррерас не требует выкупа.

- Большинство из них вовсе не испытывает никакого облегчения, - возразила Сьюзен. - Они так страдают от морской болезни, что им уже все равно, жить или умирать. Да я и сама ощущаю нечто подобное.

- Привыкните, - бодро успокоил ее я. - Скоро все привыкнете. Я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.

- Что, Джон? - непривычная покорность в голосе, вызванная, естественно, усталостью, обращение по имени - все это не могло не заинтересовать боцмана, но когда я бросил на него взгляд, он невозмутимо рассматривал перед собой переборку, на которой абсолютно нечего было рассматривать.

- Получите разрешение сходить к себе в каюту. Скажите, что идете за одеялами, очень замерзли вчера ночью. Суньте между одеял вечерний костюм вашего отца. Только не летний, а темный. Ради всего святого, удостоверьтесь, что за вами не следят. У вас есть темные платья?

- Темные платья? - она вздрогнула. - Почему...

- Бога ради, - раздраженно прошептал я. Снаружи доносились голоса. Отвечайте же!

- Черное платье для коктейля.

- Принесите и его. Она серьезно посмотрела на меня.

- Не могли бы вы все же объяснить мне...

Распахнулась дверь, и вошел Тони Каррерас, ловко сохраняя равновесие на качающейся палубе. Под мышкой он прятал от дождя сложенную карту.

- Добрый вечер, - голос его звучал достаточно бодро, но выглядел он весьма бледно. - Картер, вам задание от отца. Вот координаты "Тикондероги" сегодня в 8.00 и 16.00. Нанесите их на карту и посмотрите, держится ли она предписанного ей курса.

- "Тикондерога" - это, следовательно, название корабля, который мы должны перехватить?

- Еще какие вопросы?

- Но... но координаты, - озадаченно промолвил я, - какого черта они вам известны? Уж не скажете же вы, что сама "Тикондерога" передает вам свои координаты? Неужели радисты на этом корабле...

- Мой отец думает обо всем, - спокойно прервал меня Тони Каррерас. Практически обо всем. Я уже говорил вам, что он выдающийся человек. Мы ведь собираемся попросить "Тикондерогу" остановиться и разгрузиться. Вы как думаете, нам будет очень приятно, если они станут отбивать 8051 в эфир, когда мы дадим предупредительный выстрел перед их носом? С радистами "Тикондероги" произошел небольшой несчастный случай перед отходом судна из Англии, и их пришлось заменить на, скажем, более подходящих людей.