Золотое рандеву - Алистер Маклин

- Небольшой несчастный случай? - задумчиво повторила Сьюзен. Несмотря на то, что она была бледна, как мел, от морской болезни и от волнения, я видел ясно, что она не боится Каррераса. - Что за несчастный случай?

- С любым из нас может такой случиться, мисс Бересфорд, - Тони Каррерас все еще улыбался, но почему-то вдруг потерял свое мальчишеское очарование. Лицо его ничего не выражало, единственное, на что я обратил внимание, были его странно помутневшие глаза. Более чем когда-либо я был уверен, что у молодого Каррераса не все в порядке с глазами, и более чем когда-либо был уверен, что дефект его зрения заключался не в самих глазах, которые лишь выражали некое отклонение от нормы, лежавшее значительно глубже. - Ничего серьезного, уверяю вас. Каждого из них убили не больше одного раза. Один из замены не только радист, но и опытный штурман. Мы не видели причины, почему нам не следует воспользоваться этим фактом, чтобы иметь свежую информацию о положении "Тикондероги". И мы ее имеем - каждый час.

- Ваш отец ничего не оставляет на волю случая, - признал я. - За тем исключением, что он зависит от меня - единственного опытного штурмана на корабле.

- Он не знал, да и как он мог знать, что все остальные офицеры "Кампари" окажутся столь... э-э... безрассудными. Мы, и мой отец и я, питаем отвращение к убийству любого рода. - Опять несомненное впечатление искренности, но я уже начинал понимать, что он действительно искренен, просто критерии того, что считать убийством, а что нет, у нас совершенно несопоставимы. - Мой отец также хороший штурман, но он, к сожалению, слишком сейчас занят. Он у нас единственный моряк-профессионал.

- А остальные разве нет?

- Нет, к сожалению. Но они отлично справляются со своей задачей смотреть, чтобы профессиональные моряки, ваши моряки, делали свое дело как положено.

Это было утешительное известие. Если Каррерас и дальше будет упрямо гнать "Кампари" на такой скорости, практически каждый, кто не является профессиональным моряком, испытает весьма болезненные ощущения. Это могло помочь мне в моих ночных трудах. Я поинтересовался:

- А что случится с нами, когда вы, наконец, погрузите это проклятое золото?

- Свалим вас всех на "Тикондерогу", - лениво ответил он. - Что еще?

- Да? - развеселился я. - Чтобы мы тут же смогли сообщить на все корабли о том, что "Кампари"...

- Сообщайте кому угодно, - безмятежно согласился он. - Думаете, мы сошли с ума? Мы бросим "Кампари" в то же утро: рядом у нас уже будет другой корабль. Поймите, наконец, что Мигель Каррерас ошибок не допускает.

Я промолчал и занялся картами, а Сьюзен попросила разрешения принести одеяла. Он с улыбкой предложил проводить ее, и они вышли вместе. Когда через несколько минут они вернулись, я уже нанес координаты на карту и убедился, что "Тикондерога" идет тем самым курсом. Вручил карту Каррерасу, он поблагодарил меня и ушел.

В восемь часов вечера появился обед. Это, конечно, была лишь бледная тень тех обедов, которыми славился "Кампари". Антуан никогда не блистал, когда стихия восставала против него, и все же обед был вполне приличен. Сьюзен не стала есть. Я подозревал, что ей очень плохо, но она умалчивает об этом. Миллионерская дочка или нет, она не была капризным ребенком и не жалела себя, чего я скорее всего ожидал бы от дочери Бересфордов. Сам я не был голоден, в животе у меня завязался какой-то узел, не имевший ничего общего с качкой. Но опять-таки для того, чтобы набраться сил, я плотно пообедал. Макдональд набивал рот, будто неделю не видал еды. Буллен, привязанный ремнями к кровати, метался в беспокойном сне, продолжая бормотать что-то себе под нос.

В девять часов Марстон спросил:

- Не пора ли выпить кофе, Джон?

- Самое время, - согласился я. Бросилось в глаза, что у доктора дрожат руки. После стольких лет ежевечернего принятия порядочной дозы рома нервы его не годились для таких дел.

Сьюзен принесла пять чашек кофе - по одной за раз - дикая качка "Кампари", удары, от которых все тряслось и дребезжало, исключали возможность нести в руках больше, чем одну чашку. Одну для себя, одну для Макдональда, одну для Марстона, одну для меня и одну для охранника, того же молодца, который стоял на часах и минувшей ночью. Нам четверым - сахар, охраннику - чайную ложку белого порошка из запасов Марстона. Сьюзен отнесла ему чашку.

- Как наш приятель? - осведомился я, когда она вернулась.

- Зеленый, почти как я, - она попыталась улыбнуться, но без особого успеха. - Очень обрадовался.

- Где он там?

- В проходе. Сидит на полу в углу, автомат на коленях.

- Как скоро подействует ваше снадобье, доктор?

- Если он сразу все выпьет, минут через двадцать. И не спрашивайте меня, пожалуйста, сколько времени оно будет действовать. Люди так отличаются друг от друга, что я не имею ни малейшего представления. Может быть, полчаса, а может - и все три. Никакой уверенности тут быть не может.

- Вы сделали все, что смогли. Кроме самого последнего. Снимите повязку и эти проклятые шины, сделайте милость.

Он нервно взглянул на дверь.

- Если кто-нибудь войдет...

- Ну и что тогда? - нетерпеливо прервал его я. - Даже если мы рискнем и проиграем, нам будет не хуже, чем до того. Снимайте!

Марстон принес стул, уселся поудобнее, просунул лезвие ножниц под повязку, державшую шины, и несколькими быстрыми ловкими движениями вскрыл бинты. Повязка развалилась, обнажив шины, и в этот момент открылась дверь. Тони Каррерас быстро пересек каюту и склонился, осматривая в задумчивости мою конечность. С тех пор, как я его видел, он стал еще бледнее.

- Добрый эскулап трудится и в ночную смену? Какие-то неприятности с вашими пациентами, доктор?

- Неприятности? - хрипло переспросил я. Полуприкрытые глаза, искаженный невыносимой болью взгляд, прикушенная губа, сжатые кулаки, бессильно покоящиеся на одеяле - сцена под названием "Картер в агонии". Я надеялся, что не переигрывал. - Ваш отец сошел с ума, Каррерас? - я совсем закрыл глаза и подавил, но не совсем, готовый вырваться стон, в то время как "Кампари", скатившись с особенно высокой волны в очередной раз уткнулся в набегавшую за ней. Толчок, сопровождавшийся дрожью всего стального тела корабля, был так силен, что чуть не свалил Каррераса с ног. Даже сквозь плотно закрытую дверь, покрывая завывания ветра и шум дождя, звук от удара прозвучал как орудийный выстрел, и весьма недалекий. - Он что, хочет нас всех прикончить? Почему ему, черт возьми, не замедлить ход?

- Мистер Картер очень страдает, - участливо сказал Марстон. Каковы бы ни были его способности во врачебном ремесле, суть дела он схватывал мгновенно, а не поверить обладателю столь чистых, мудрых, голубых глаз и великолепной седой шевелюры было просто невозможно. - Правильнее будет даже сказать - он в агонии. У него, как вы знаете, осложненный перелом бедра. - Чуткими пальцами он прикоснулся к окровавленным бинтам, и Каррерас, естественно, сразу понял, как плохо обстояло дело. - Каждый раз, как корабль резко наклоняется, сломанные концы кости трутся друг о друга. Можете вообразить, что это такое, хотя нет, сомневаюсь, что вы сможете. Я хочу переставить и укрепить шину, чтобы намертво зафиксировать ногу. Одному, да еще в таких условиях, это непосильная работа. Может, вы мне поможете?

Моментально я изменил свое мнение о проницательности Марстона. Он, конечно, хотел рассеять все сомнения, которые могли возникнуть у Каррераса, но хуже способ придумать было трудно. В том смысле, если бы Каррерас предложил свою помощь, уходя, он наткнулся бы на спящего часового.

- Извините, - никакая музыка не сравнилась бы для меня мелодичностью с единственным произнесенным Каррерасом словом. - У меня совсем нет времени. Нужно проверить посты и все такое. Кроме всего прочего, именно для этого сюда прислана мисс Бересфорд. Если уж у вас ничего не выйдет, вгоните ему дозу морфия посолидней. - Через пять секунд его уже не было в каюте. Марстон подмигнул мне.

- Куда как менее любезен, чем раньше. И часто, интересно, намерен он нас развлекать этими явлениями Христа народу?

- Он озабочен, - пояснил я. - Кроме того, он немного напуган и, слава богу, даже больше, чем немного, изнурен морской болезнью. Но при всем при том он еще крепко держится. Сьюзен, сходите заберите у часового его чашку и взгляните, действительно ли Каррерас ушел.

Она возвратилась через пятнадцать секунд.

- Он ушел. На горизонте никого. - Я перекинул ноги через край койки и встал. Спустя мгновение тяжело грохнулся на пол, едва не задев головой стальной угол койки Макдональда. Тому нашлось четыре причины: внезапный резкий крен палубы, окостенелость суставов обеих ног, совершенный паралич левой и острая боль, огнем ожегшая бедро, как только я коснулся ногой палубы.

Вцепившись пальцами в койку боцмана, подтянул к себе ноги и предпринял еще одну попытку. Марстон поддерживал меня под руку, и его помощь оказалась весьма кстати. Она позволила мне упасть на этот раз не на пол, а на собственную койку. Лицо Макдональда оставалось безучастным. Сьюзен готова была расплакаться. По некой непонятной причине это придало мне сил. Я резко распрямился, как складной нож с сильной пружиной, ухватился за спинку койки и сделал шаг.