Тайник в Балатонфюреде - Александр Валерьевич Усовский

— Вадим Андреевич, а вообще, у этого дома отдыха какая история? — спросил у вальяжного Левченко.

Тот, не торопясь, налил себе и своим собеседникам в пузатые фужеры на пол-пальца коньяку, взял в руку свою ёмкость, погрел её, понюхал, затем, не спеша выпив содержимое, зажмурился от удовольствия — и лишь после этого, едва заметно улыбнувшись, ответил:

— А это, полковник, дело давнее. Когда после войны Венгрия отошла под нашу зону оккупации, и, соответственно, влияния — тамошние верховоды решили товарищу Ворошилову, как председателю Верховного Совета, сделать царский подарок. И имение князя Эстерхази — или не Эстерхази, я уж, если честно, точно не помню, но что какого-то венгерского аристократа — это точно — Климу подарить. На берегу Балатона, в городке Балатонфюреде, три с половиной гектара земли с пляжем и парком. Царский, одним словом, подарок… Клим, надо отдать ему должное, поступил с подарком мадьярским, как и положено большевику — передал его управлению наших оккупационных войск Центральной группы — тогда штаб её в Вене квартировал. Когда же мы из Австрии начали вывод своих частей — группу эту упразднили, а имущество какое-то время болталось на балансе нашего посольства. Но, правда, недолго — на следующий год случился венгерский мятеж, и мы наши войска оккупационные в тамошних пределах сделали Южной группой войск. Соответственно, поместье в Балатонфюреде стало собственностью этой группы. А в шестьдесят втором решили наши отцы-командиры, что лётчикам группы — а там шесть или семь авиационных полков сидело, под триста единиц группировка была — необходим свой профилакторий, силы, стало быть, восстанавливать. Летали мы тогда много, натовским пилотам в налете почти не уступая — ещё бы, при дармовом-то керосине! — и уставали летуны наши изрядно. Решили — сделали, благо тогда всякие стройки хозспособом возводились без проблем. В шестьдесят четвертом санаторий-профилакторий принял первых отдыхающих… Так себе, надо сказать, дом отдыха оказался, но зато — на Балатоне! Вот, стало быть, какая у него история… До девяносто первого года он работал, потом, как я уже рассказал, пришёл в занепад — как и большинство остальных наших объектов. Не захотели мадьяры ими пользоваться, вишь, какое дело…

Калюжный вежливо кашлянул.

— Вадим Андреевич, я вас перебью, уж извините… Так вы говорите — под столовой?

Вальяжный кивнул.

— Под ней. Точнее даже — под кухней. Само здание санатория трехэтажное, вдоль всего фасада — две сплошные лоджии на двух верхних этажах. Первый — административный. К нему — одноэтажная пристройка, «стекляшка» — в ней была столовая. К ней примыкает кухня, под ней — погреб. Въезд в этот погреб был по наклонному пандусу, чтоб, значит, машины с продуктами под самые холодильники подавать можно было. Холодильники — слева от входа, камеры для хранения всех остальных продуктов — справа. Крайняя камера, у стены, противоположной входу — там их всего, если мне память не изменяет, пять было — наша. Для работников столовой была озвучена версия, что в оной камере — неприкосновенный запас продуктов на непредвиденный случай. Мы, кстати, туда и в самом деле тушёнки ящиков пятьдесят загрузили — чтоб, значит, легенде соответствовать… Ну, а в самой камере, у стены, что напротив двери — сейф. В нём — рубильник. Алгоритм — примитивный, до безобразия: как только особист санатория — кстати, у санатория этого, как у всякого военного объекта, был свой позывной, «Паланга», если мне память не изменяет — получил бы соответствующий сигнал — то должен был вскрыть эту камеру с НЗ, открыть сейф, дёрнуть рубильник. Всё! В то время простые решения были всё больше в ходу… — и Вадим Андреевич, как называли его Калюжный и Левченко, улыбнулся.

— А сейчас там… как? — не удержался от вопроса Левченко.

Вальяжный развёл руками.

— Ничего не могу сказать. Последний раз я всю эту музыку инспектировал в девяносто втором году, в апреле. Тогда всё работало… Но прошло уже восемнадцать лет. Может, мадьяры вскрыли всё, двери, сейф… Ничего гарантировать не могу. В прошлом году я этот санаторий издаля, мельком, видел — минут пять всего. Так что — звиняйте, хлопцы, всё, чем богат…

Калюжный пожал плечами.

— Да мы никаких гарантий и не просим. Одна к вам только просьба, Вадим Андреевич…

— Ключи? — Вальяжный улыбнулся.

Генерал кивнул.

— Они. Где мы могли бы их получить? К кому надо обратиться?

Вадим Андреевич пожал плечами.

— Ни к кому не надо обращаться. Сейчас принесу…

— Так они у вас!? — Калюжный чуть не уронил фужер с коньяком.

Вальяжный вновь улыбнулся.

— Ну а у кого ж ещё? В девяносто втором в Венгрии такой кавардак творился — чтобы я ТАКОЕ мог кому-то, кроме себя, доверить? Шутить изволите? — Взяв с блюдца тонкий ломтик лимона, закусил свой коньяк, и бросил: — Ладно, ешьте-пейте, я сейчас вернусь.

Как только хозяин вышел — Левченко вполголоса спросил шефа:

— Максим Владимирович, а кто он сейчас?

Калюжный усмехнулся.

— Наш с тобой коллега — только по армейской епархии… Генерал-полковник.

Левченко покачал головой.

— А откуда вы с ним… так близко знакомы?

Генерал вздохнул.

— Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой… В Массауа мы с ним вместе после бегства из Адена оказались — оба в непонятном положении, поднадзорные наши друг с дружкой гражданскую войну учудили, и оказались мы с ним в той ситуации крайними стрелочниками… Трое суток у моряков наших прожили — не пойми, не то как арестанты, не то как гости… Потом из Москвы приказ пришел — считать нас героями невидимого фронта. А могли и шлёпнуть… — Последнее Калюжный сказал с ухмылочкой, давая понять, что это — всего лишь шутка.

— А про санаторий этот… Как думаете, что там сейчас?

Калюжный пожал плечами.

— Не знаю. Но думаю, что вскорости всё выяснится… Да ты не удивляйся, ничего в этом странного нет, у нас там не то, что санаторий — у нас на Балатоне и лагерь пионерский был, «Спутник», в Балатосемеше. Мы ж в Венгрии собирались стоять вечно…

В этот момент в комнату вошёл хозяин, неся в руках изрядно пожелтевшую картонную коробку из-под обуви.

— Ну вот, как и обещал… Ключи от погреба, ключи от камеры, ключ от сейфа — полный комплект, как говорится! Не гарантирую, что мадьяры за эти восемнадцать лет не сменили замки — поэтому ничего обещать не буду. Как говориться, всё, чем могу, спасибо за подбитые танки… — с едва заметной улыбкой процитировал он слова героя Георгия Жжёнова из