Капитан Аль-Джезаира - Вернер Лежер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Что это тебе вздумалось шутить, Эль-Франси? - едва сдерживая улыбку, сказал Хаджи Мохаммед.
- Нет? Тогда мне непонятно, за что ты ругаешь и в чем обвиняешь этого человека.
- Мы затравили этого страуса. Он принадлежит нам.
- А если бы вы упустили его?
- Мы не упустили, друг.
- Ну а если бы все же упустили? - настаивал Пьер Шарль.
Шейху Мохаммеду разговор явно не нравился. Чего хочет Эль-Франси? Бедуин пренебрежительно махнул рукой, давая понять собеседнику, что тот говорит несуразицу, и уже направился было к своим людям, чтобы распорядиться насчет пленника, как Эль-Франси задал ему новый вопрос:
- Ведь тогда страус стал бы свободной добычей для любого, не так ли, шейх Хаджи Мохаммед?
- Да, - нехотя проворчал старик.
- Вот это я и хотел узнать. Этот человек - мой друг.
- Ты, должно быть, шутишь, Эль-Франси! Как может разбойник быть твоим другом?
- Он и в самом деле мой друг. А ты противоречишь сам себе, Хаджи Мохаммед. Только что ты согласился с тем, что не являешься владельцем страуса, а значит, и не имеешь на птицу каких-то особых прав, а теперь снова повторяешь, что тебя и твое племя ограбили. Сними с него путы!
Ошеломленный резким приказом Эль-Франси, шейх склонился над Луиджи, чтобы развязать веревки.
- Чужак убил птицу, которую мы гнали несколько дней. Он лишил нас богатой добычи! - послышался недовольный голос одного из охотников.
- Брось этого грабителя львам, о шейх, пусть они сожрут его! - вторил ему другой.
- Нельзя отпускать разбойника! - надсаживался еще кто-то.
- Замолчите, люди! - потребовал Мохаммед. - Здесь стоит Эль-Франси. Он мой друг и друг этого незнакомца. Его друг - друг и мне, а значит, и друг всему нашему племени.
Выговор подействовал. В полной тишине шейх без помех снял с Луиджи путы.
- Прости, мы не знали, что тебя привел сюда великий охотник Эль-Франси, - извинился старик перед Парвизи.
- Я благодарен тебе, Хаджи Мохаммед, за то, что ты исполнил мое желание, - сказал Пьер Шарль шейху и добавил, обращаясь к остальным: - Я признаю, что первое право на добычу - ваше. Мой брат Жан лишил вас ее. Не из корысти, а из охотничьего азарта. Я возмещу вам вашу потерю.
При упоминании о компенсации лица сынов пустыни заметно просветлели.
- Эль-Франси поможет нам покончить со столь дерзко нападающими на наши стада львами. Он и его спутники - наши гости и отправятся вместе с нами к нашим шатрам.
Ну и хитрец этот шейх! Вроде бы в гости пригласил, а выходит, что и от участия в походе на край пустыни не отвертеться.
- Охотно, мой друг! Мы с радостью окажем вам эту небольшую услугу, принял приглашение Пьер Шарль, чем и завоевал дружбу еще незнакомых с ним людей племени, знающих отважного охотника только по рассказам своего шейха. Теперь-то уж львам не сдобровать! А особенно тому желтогривому хитрецу, которого они столько раз безуспешно подстерегали. Недаром бежит впереди Эль-Франси его добрая слава. Он и вправду такой, как о нем говорят, верный, всегда готовый помочь друг.
Падение с лошади не причинило Луиджи сколь-нибудь серьезного вреда. Несколько ссадин да большой синяк на скуле - вот и все потери. А болезненные ушибы на теле - не в счет: руки-ноги целы, значит, все в порядке.
- Возьми себя в руки, ты - брат Эль-Франси! - шепнул Пьер Шарль не понимающему по-арабски и не знавшему, о чем идет разговор, Луиджи. Тот согласно кивнул и нашел в себе силы не издать ни единого стона, когда предупредительные бедуины усаживали его в седло.
Страуса при участии Селима быстро разделали, и кавалькада направилась к стоянке.
Ехали, к счастью, шагом. Охота окончена, спешить больше некуда.
Парвизи который раз внимательно озирал окрестность - не покажутся ли на горизонте палатки? И каждый раз огорченно вздыхал, пока наконец спустя несколько часов над желтым песком не замаячили черные шатры арабов.
Охотничьи трофеи вызвали в лагере большой восторг. Страусиные перья тщательно пересчитали; за них можно было выменять много необходимых и важных в кочевье вещей.
Де Вермон купил несколько баранов и пригласил охотников на обед.
Да, Эль-Франси - истинный друг, окончательно порешили мужчины на пиру. Он и о женщинах не забыл: велел зарезать барана и для них.
После захода солнца Пьер Шарль вытащил вымотанного до предела Парвизи прогуляться за шатрами.
На ночном небе сияли неправдоподобно яркие звезды. Где-то в пустыне дрались из-за падали гиены.
Вскоре де Вермон остановился и уселся на камень, давая понять Луиджи, что идти дальше не намерен. Просто надо было отойти от шатров, чтобы никто не услышал их разговора.
- Я доволен тобой, Луиджи, - начал Эль-Франси. - А ты мной, видимо, нет: еще бы, волокут тебя неведомо куда через все регентство, не думая вовсе о цели путешествия! Ты ведь полагал, что мы поедем прямо в Медеа, чтобы увезти Ливио. Но это, к сожалению, невозможно. По-хорошему-то попытаться освободить мальчика должны были мы с Селимом вдвоем. Но ты во что бы то ни стало захотел быть с нами. Я выполнил твое желание, и это кое-что изменило в моих планах. Во всяком случае, можешь быть уверен: если есть хоть малейшая возможность, твой ребенок непременно будет вызволен из рабства. Но не я, а ты сам должен это сделать, Луиджи.
Пьер Шарль помолчал немного и продолжил:
- Ты новичок в этой полной опасности стране. Знаешь о ней только из моих записок, да и то лишь главным образом из тех, что касаются древностей. А этого далеко не достаточно. Ты должен собственными глазами увидеть страну и людей. Однако к тяготам, связанным с предстоящей тебе задачей, ты был совершенно неподготовлен. Тебя следовало сначала закалить. Я нарочно выбрал путь потруднее и поопаснее. Специально, имея главной целью - спасти твоего сына.
Парвизи со все возрастающим вниманием следил за словами де Вермона. Пьер Шарль абсолютно прав! Луиджи порывисто обнял друга и крепко пожал его руку.
- И что же теперь? - нетерпеливо спросил он.
- Как гости бедуинов мы, безусловно, должны выполнить просьбу шейха Мохаммеда и принять участие в охоте на львов. Говоря "мы", я имею в виду и тебя, Луиджи.
- Конечно, я с вами, Пьер Шарль!
- А потом отправимся на поиски Ливио. Мы с Селимом наверняка найдем его. Ты должен будешь ожидать нас в укрытии, а потом как можно скорее спасаться бегством вместе с ребенком. Без нас: мы прикроем твой отход. О деталях сейчас говорить, я полагаю, бессмысленно. Лишь одно не хотелось бы мне скрывать от тебя, Луиджи: дело это будет нелегкое; однако я думаю, у тебя еще хватит времени кое-чему подучиться.
- Задавай мне задания, Пьер Шарль, требуй без всякого снисхождения, что полагается. Я стисну зубы, напрягусь, все выдержу. Ливио должен быть свободен!
- Он будет свободен! - заверил де Вермон.
* * *
Француз охотился на реке Харбене. Чаще вместе с Селимом, но иной раз и без своего верного спутника, который оставался с Луиджи и обучал его местным языкам. Вечерами Эль-Франси сидел с туземцами под фиговыми и оливковыми деревьями, внимал их охотничьим историям, выслушивал жалобы и сетования, давал всевозможные советы, предлагал свою помощь и разузнавал попутно о титтерийском бее. О европейском ребенке никто ничего не рассказывал, а сам он впрямую об этом не спрашивал. Он был уверен, что когда-нибудь разговор о нем возникнет сам собой, а то, глядишь, и выпадет даже случай увидеть самого Ливио.
Когда он возвращался к Луиджи, итальянец еще издали пытался определить по его лицу, какие успехи принес новый день. Снова ничего! Какая мука - эта проклятая неизвестность! День за днем, день за днем!
По прошествии некоторого времени де Вермон счел нужным сменить охотничьи угодья. Слишком уж долго скитались они по ближним окрестностям Медеа.
Парвизи терял выдержку. Все расследования и поиски Ливио оставались пока безрезультатными. Никто даже не заикнулся о нем; а ведь должны бы, кажется: европейский ребенок в руках турок - это ли не сенсация! А что, если мальчика содержат вовсе не у титтерийского бея? Ужасная догадка. И не прогнать ее никак, не приглушить. Снова и снова подкрадывалась к нему эта страшная мысль, сверлила мозг, разрушала и пожирала надежду. А что, если добытые в Алжире сведения ложны? За что ему все это, за что? Да существует ли вообще Бог? Что это за Бог, позволяющий подвергать человека таким страданиям? А может, это люди тому виной, те, что сами не испытали подобного горя, страха и мучений? Коснись все это их самих, небось не пустили бы дело на самотек! Так дальше нельзя. Все человечество обязано возмутиться и положить конец преступлениям, которые творит алжирский дей! Люди должны поднять свой голос против рабства, должны сдвинуть с места небо и землю и добыть, отвоевать себе свободу! Никому не позволено превращать в рабов себе подобных, своих братьев и сестер! Кто присвоил себе такое право? Жалкие единицы, а не народы, стонущие под их ярмом.
- Терпение, Луиджи! - увещевал француз сбитого с толку отца.