Друг моего отца - Елена Лабрус

– Валера, это моя дочь, Яна, – представила мама.

– Валерий Иванович? – моргала я.

– А мы с Яной, можно сказать, знакомы, – как-то неприятно ласково улыбнулся в ответ губернатор, а, когда мать отвернулась, глянул на меня так, что захотелось спрятаться.

Господи, а сюда-то зачем она меня привезла?

Глава 27. Арман

Ночь была тяжёлой и бессонной.

Но кусочки этой мозаики я всё же сложил.

Осталось только убедиться, что я не ошибаюсь.

И как с этим жить я ещё не решил.

Утренний выпуск новостей застал меня по дороге на кладбище.

– Сольный концерт Карины Солод пройдёт на этой неделе в одном из самых больших залов города, – радостно сообщал диктор. – И сразу после него звезда эстрады приступит к съёмкам нового клипа, что планируют снимать в Швейцарии, сообщил нашей пресс-службе концертный директор певицы. Подробности в нашем специальном выпуске. Напомним, что Карина Солод…

Я выключил радио, усмехнулся – заслуги Карины перед отечеством меня не впечатлили. Потрогал царапины: на прощанье она всё же расцарапала мне шею. Норовила, конечно, вцепиться в лицо, но мне настолько было не до неё, что я просто увернулся, вышвырнул её из кабинета и закрыл дверь. На том и расстались. Где она теперь найдёт деньги на свой клип – не моя забота.

Очередной раз молчаливо засветился телефон. Кто только мне уже не позвонил! Валентиныч и Эбнер так не по разу. Но после того, как и мне сообщили, что Янка была у Романова, я и так знал, что они нашли. Без них уже догадался кто она. И ехал к единственному человеку, что должен расставить все точки над «ё».

– Привет, Андрюха! – кивнул я давно позеленевшей плите памятника. – Романов всё ещё жив. Хотя я должен был прийти сюда только после его смерти. Но на самом деле это уже неважно. Всё получилось совсем не так, как ты планировал. Всё к чёртовой матери, Андрей, пошло не так. Он её нашёл. И не знаю, моя ли в этом вина, что я хотел всё сделать как надо, а в итоге сделал то, с чем не знаю, как теперь жить. Но всё уже произошло. Всё, – перехватил я из руки в руку прихваченную из машины кувалду. – Если бы я только мог посмотреть тебе в глаза. Но, глядя в них, сказал бы я, что ни о чём не жалею? Нет. Я сожалею, Андрей. Что так получилось. Но знаешь, о чём я всё чаще думаю? А нахуй бы всё это было надо. Власть, деньги, богатство. Я помню, ты жизнь отдал, чтобы мы жили, твоя дочь жила. Я сделаю, не задумываясь, то же самое. Но знал бы ты, какая это жизнь. Простит ли она меня? Поймёт ли тебя? Как знать, может, откажись ты от всего, и ты был бы жив, и все мы были счастливее. Я так точно… Нет, я ничего не забыл, Андрей. Того, что это я спустил курок. И никогда не забуду. Может, время и расставит всё по местам. Но ответы мне нужны уже сегодня.

Я отвернулся от белого овала фотографии и пошёл к другой могиле. Бросил рядом кувалду.

– Прости, родная, – прислонился лбом к холодному памятнику.

Несколько минут простоял в молчании. Страшных минут. Её я не сберёг и не защитил. Но она и так знала всё, что я мог сказать. К чему слова. К чему тянуть.

И я со свей силы упёрся руками в хрупкий бетон.

Старая глыба долго не выстояла. С мягким хлопком упала на осеннюю листву.

И удары кувалды в этой давно заросшей деревьями части кладбища, спугнули крикливых ворон.

То, что искал, я нашёл почти сразу – небольшой пластиковый тубус, что оставил в памятнике на могиле моей жены Андрей.

Я тогда был не в себе от горя. Похоронами занимался Зверь. И ведь тогда казалось, что он предусмотрел всё.

– Но не всё, – тяжело вздохнул я и сел прямо на землю, вытаскивая завёрнутые в целлофан документы. – Этого не мог предвидеть никто.

Я закрыл двумя руками лицо, когда выпали детские фотографии. Ещё ничего не прочитал. Но теперь я даже в четырёхлетнем возрасте её узнал.

И завыл. Отчаянно завыл. Как раненый зверь. До крови прикусил губу. Но этого уже не исправишь. Никак. Ничем. Никогда.

Знал бы я, кто она, не позволил бы себе и притронулся и, наверно, относился бы как к дочери.

Но трахнул его дочь, но хуже всего не это. Теперь я до исступления её любил.

Сквозь слёзы прочитал аккуратный почерк друга. «Нечаева Яна Андреевна». Дальше были новая дата рождения, город. Всё, что я уже и так знал. И что-то там ещё, бумаги с печатями, письма. Да, наша с ним фотография тоже. Где я ещё улыбался, в то лето. А он… он был угрюм уже тогда.

Словно знал. Словно чувствовал. Наперёд.

И этот его взгляд. Нет, её взгляд, которым она меня так зацепила.

Та, ради которой я готов на всё.

Глава 28. Арман

Меня шатало, когда я вернулся в машину. Но по дороге я собрался.

Говорить только пока не мог, да и не хотел. Всем отписался двумя словами. «Не сейчас». «Всё потом». И приехал по указанному Валерием Ивановичем адресу вполне себе «огурцом».

Не знаю, что имел в виду Валерик, когда говорил, что в доме будет «конюшня», но лично я сегодня был на Мустанге. Зря что ли купил? И мой рокочущий вороной, когда я подъехал, оказался на парковке третьим «конём».

Как настоящий ковбой, я одёрнул куртку, похожую на тёплый овчинный тулупчик. Подтянул брюки, что вниз на спине оттягивал на всякий случай прихваченный ствол. Поправил ворот водолазки – не светить же своей расцарапанной шеей. Хотя Карину за это прибить мало. А, судя по довольному виду Валеры, она мне ещё и как следует