Наследие Скарлатти - Роберт Ладлэм

– А я – жена. – Она была уже совершенно пьяная и с ненавистью смотрела на фотографии. – Она не имеет права загонять меня в капкан, словно я зверь какой-то! Угрожать мне глупыми сплетнями! Ложью! Все это сплошная ложь! Это были друзья моего мужа, не мои! Да если б это были и мои друзья, она все равно не смеет!

– Да, у Алстера всякие приятели водились, это я хорошо помню. Но даже если они и вели себя дурно по отношению к вам – забудьте. Они вам не нужны.

Джанет расхохоталась.

– Именно так я и сделаю! Отправлюсь в Париж, в Каир, черт знает куда еще, и дам объявление в газетах: «Вы, дружки этого ублюдка, Алстера Скарлетта, я плевать на вас хотела! Подпись: Дж. Саксон Скарлетт, вдова». Надеюсь, вдова.

Следователь решил немного надавить:

– Она что, собирала о вас сведения... во всех этих местах?

– О, ей всегда все известно. Если у знаменитой мадам Скарлатти нет на вас досье – считайте, вы никто. Вы разве этого не знали?

И так же быстро, как чуть раньше, теперь Джанет вошла в раж.

– Но это все не важно. Пусть она катится ко всем чертям, – весело заявила она.

– А зачем она едет в Европу?

– А вам-то какое дело?

Кэнфилд пожал плечами.

– Просто прочел об этом в газете.

– Понятия не имею.

– А может, все дело в сплетнях, дошедших до нее из Парижа и прочих мест? – Он старался делать вид, что основательно набрался.

– Спросите у нее сами. Кстати, а бренди ничего. Она допила остатки и поставила бокал на стол. Следователь глянул в свой бокал – он был почти полон. Он сделал глубокий вдох и выпил.

– Вы правы. Она старая сука. – Джанет откинулась назад, на руку Кэнфилда, лежавшую на спинке дивана и заглянула ему в глаза. – Но вы ведь не старая сука?

– Нет, во-первых, я не старый, а во-вторых, мужского рода. Так зачем она едет в Европу?

– Я и сама уже тысячу раз задавала себе этот вопрос, но ответа найти не могу. Да мне все равно. А вы хороший человек?

– Лучший из лучших.

– А я вот вас сейчас поцелую, и тогда пойму. Я всегда могу определить по первому же поцелую...

– Неужели у вас такой опыт?

– О, опыт не опыт, а я умею узнавать. – Она обняла Кэнфилда за шею и притянула к себе. Она вся дрожала.

Он ответил на поцелуй с неким изумлением. Она была полна отчаяния, и, по непонятной причине, он вдруг почувствовал, что больше всего на свете желает защитить ее.

– Пойдемте наверх, – сказала она. На лестнице они вновь поцеловались, и Джанет Скарлетт погладила его по щеке.

– Она сказала... Она сказала, что это очень здорово – быть Скарлетт, когда Скарлетта рядом нет... Вот что она сказала.

– Кто? Кто это сказал?

– Матушка-сука. Вот кто.

– Его мать?

– Хоть бы она его не нашла... Тогда я свободна! Возьми меня, Мэтью, пожалуйста, возьми меня, ради Бога!

Помогая ей добраться до постели, Кэнфилд думал о том, что должен во что бы то ни стало убедить начальство отправить его в Европу на том же корабле.

Глава 17

Джефферсон Картрайт завернулся в полотенце и вышел из парной. Прошел в душ, позволил водяным иглам сначала исколоть ему затылок, потом запрокинул лицо и стоял так, пока кожа не начала саднить. Подкрутил кран, вода становилась все прохладней и наконец превратилась в ледяную.

Накануне вечером он здорово выпил. Откровенно говоря, он начал пить сразу после обеда и пил до ночи, а ночью понял, что домой добираться не стоит, и остался ночевать в клубе. У него были веские причины для такого праздника. После победной для него встречи с Элизабет Скарлатти он провел несколько дней за тщательным анализом дел «Скаруик фаундейшн». Сейчас он был готов выступать как равный среди равных. Он все время помнил о заключенном с Элизабет соглашении. Он держал его в своем портфеле, пока не изучил дела «Скаруик фаундейшн» так досконально, что даже его собственные адвокаты будут удивлены. Вода долбила его по затылку – он вспомнил, как запер портфель в багажной ячейке на Центральном вокзале. Многие коллеги уверяли, что багажные ячейки Центрального вокзала надежнее всяких сейфов. И уж точно надежнее сейфов Скарлатти!

После обеда он заберет портфель и отправится к своим поверенным. Они, конечно, будут потрясены и, надеялся он, забросают его вопросами о «Скаруике». А он так скоропалительно обрушит на них поток фактов и цифр, что они обалдеют.

Он уже слышал их удивленные возгласы:

«О, Джефф, мы и представления не имели!» Картрайт весело расхохотался, стоя под душем. Он, Джефферсон Картрайт, был самым видным кавалером в команде «Вирджинских кавалеров»! Эти тупоголовые северяне, чья холодная кровь не может согреть даже их собственных жен, они теперь будут вынуждены считаться со стариной Джеффом. Вот теперь они попоют!

«Мой Бог, – подумал он, – да я же теперь могу купить и продать половину членов этого клуба. Что за чудесный денек!»

После душа Джефферсон не спеша оделся и, в полной мере ощущая свою силу и значительность, прошел в клубный бар. Члены клуба уже собирались к обеду, и некоторые, с притворной радостью, приняли его приглашение «выпить по рюмочке». Однако их внутреннее сопротивление быстро растаяло, когда он эдак небрежно объявил, что теперь полностью отвечает за "закрома «Скаруика».

Пара-тройка присутствующих вдруг поняли, что у хвастливого и туповатого Джефферсона Картрайта есть и весьма милые черты, как-то раньше ими не замеченные. Нет, если серьезно разобраться, так он неплохой парень... В нем определенно что-то есть! И вскоре массивные кожаные стулья, окружавшие круглый дубовый стол, оказались занятыми все до единого.

В половине третьего члены клуба начали по очереди извиняться и отправляться в свои офисы и к своим телефонам: заработала система связи, и весть о потрясающем назначении Картрайта, о его альянсе со «Скаруик фаундейшн» понеслась из офиса в офис.

Однако один из джентльменов никуда не спешил. Он присоединился к нескольким господам, всегда готовым променять дело на хорошую пьянку, и вместе с ними составил «двор» царствующего Джефферсона Картрайта. На вид ему было лет пятьдесят, из породы людей светских – особенно подчеркивали сей факт прекрасно ухоженные седые усики.

Странно, никто из собравшихся за столом не знал его по имени, но никто не хотел в этом признаться. В конце концов, здесь все – члены одного клуба, не так ли?

Как только представилась возможность, джентльмен Незаметно подсел к Картрайту. Он вел с ним шутливую беседу, а потом заявил, что теперь его очередь заказывать выпивку.

Когда нанизки были поданы, усатый джентльмен потянулся за ними – он как раз рассказывал какую-то смешную историю, – на секунду поставил оба бокала перед собой, а потом пододвинул один Картрайту.

Джефферсон взял свой мартини и залпом осушил бокал.

Джентльмен извинился – ему пора идти. Дела, дела... Через две минуты Джефферсон Картрайт рухнул лицом на стол. Глаза у него не были закрыты или даже полузакрыты, как бывает у пьяных. Напротив, они были широко открыты. Буквально вылезли из орбит.

Джефферсон Картрайт был мертв.

А хорошо одетый усатый джентльмен больше никогда в этом фешенебельном мужском клубе не появлялся.

В типографии нью-йоркской бульварной газеты наборщик набирал заголовок заметки, которая будет помещена на десятой странице:

«СМЕРТЬ БАНКИРА В ФЕШЕНЕБЕЛЬНОМ МУЖСКОМ КЛУБЕ».

Наборщику вся эта история была совершенно не интересна.

А по соседству с ним другой наборщик набирал заголовок другой заметки, которую собирались втиснуть среди различных объявлений на сорок восьмой странице:

«ОГРАБЛЕНИЕ БАГАЖНОЙ ЯЧЕЙКИ НА ЦЕНТРАЛЬНОМ ВОКЗАЛЕ».

В наше время никаким замкам доверять нельзя, подумал наборщик.

Глава 18

За Элизабет, естественно, было закреплено место за капитанским столом в салоне первого класса «Кальпурнии». Она была немало удивлена, обнаружив, что ее сосед справа – какой-то молодой человек явно не старше тридцати. Обычно пароходные компании предусмотрительно усаживали с ней рядом какого-нибудь стареющего дипломата, либо отставного банкира, либо, на худой конец, искусного карточного игрока – короче, кого-то, с кем она могла найти темы для бесед.

Однако она не выказала никакого неудовольствия, потому что, по обыкновению, предварительно потребовала у капитана список пассажиров – на случай неприятных встреч с кем-то из соперников по бизнесу. Молодого человека звали Мэтью Кэнфилд, он занимал солидное положение в фирме, торгующей спортивными товарами и часто ездил по делам в Британию. Видно, у этого молодого человека неплохие связи, решила Элизабет.

Во всяком случае он был вполне приятным молодым человеком. Вежливый, скромный и, видимо, неплохой бизнесмен – торговец, как он ненароком отрекомендовался.

В конце обеда к ней подошел вахтенный офицер: на ее имя получена каблограмма.

– Почему же вы не принесли ее? – спросила Элизабет.