Прекрасная колдунья - Джулиана Гарнетт

— А тебе никогда не приходило в голову, — сухо прервал ее Рон, — что умереть можно только один раз? Твой незнакомец явно переборщил… Ну ладно, цветочек. Что бы он там ни говорил, ясно, что этого было достаточно, чтобы запугать вас. Но ты узнала бы его, если бы снова увидела?

Джина кивнула, и волосы упали ей на глаза шелковистыми прядями.

— О да, милорд, ведь он похож на самого дьявола! Я думаю, что если бы снять с него сапоги, то там оказались бы копыта. И хвост под плащом, и рога под шлемом…

— Достаточно. Я тебя понял. У тебя очень живое воображение, цветочек. Будем надеяться, что и память такая же хорошая.

Рон отошел от нее и двинулся к маленькому столику у окна. Взял бутыль с вином, осторожно понюхал и наполнил кубок. Поразмыслив секунду, он протянул его Джине.

— Попробуй-ка.

Она с опаской посмотрела на него.

— Я ничего туда не подсыпал, — сказал он. — Если и ты не подсыпала, чего бояться?

Джина медленно осушила кубок и протянула его Рону, взглянув на него с вызовом и вытерев рот рукавом.

— Теперь ты доволен, милорд?

Он налил и себе вина, с улыбкой глядя на нее.

— На данный момент почти доволен. Но я буду полностью удовлетворен, когда мы прибудем в Уэльс и ты опознаешь того человека, который послал тебя то ли отравить, то ли просто задержать меня, уж не знаю.

Услышав эти слова, Джина вскинула голову и широко раскрытыми глазами уставилась на него.

— В Уэльс? Что ты имеешь в виду? Опознать кого?..

Он подошел к ней и вытер пальцем все еще видневшиеся следы слез на щеке.

— Завтра утром мы отправляемся в Уэльс, цветик мой, и ты поедешь с нами!

Уэльс… Да это же где-то на краю света, на самом берегу океана, омывающего это королевство грубых и безжалостных людей! Уэльс. Сморгнув слезы, Джина бросила ненавидящий взгляд в сторону Рона. Но он не смотрел на нее. Утренний туман слоился клочьями в еще темном кустарнике, приглушенный стук копыт отдавался по мягкой влажной земле. Где-то далеко позади слышался скрип их повозки.

Хорошо хоть Элспет и Бьяджо с ней, хотя и едут они в самом хвосте отряда.. Добиться этого было непросто. Лишь ценой долгих просьб и унижений она уговорила Рональда взять их с собой.

Но плохо было то, что она могла видеть их только издали: Рон непреклонно заявил, что Джина поедет рядом с ним. Если бы они могли слышать ее мысли, как она слышала их!

Джина чувствовала, что они в страшной тревоге и мало что понимают: Рон не позволил ей поговорить с ними перед отъездом. Впрочем, наверняка эта подлая девица, которая их выдала, рассказала Бьяджо, что их везут в Уэльс. Она ведь тут же побежала к нему извиняться за свою ложь. Ну, не совсем ложь, конечно, и все-таки… Она действительно видела их возле кувшинов с вином, и они в самом деле подливали туда кое-что. Но она ведь не видела, как они это делали! Глупая девка. Джина испустила глубокий вздох. Все это неважно теперь. Сейчас нужно думать о будущем, а оно явно не сулит ничего хорошего…

Конечно, во многом она виновата сама: наделала столько глупостей, так и не сумела заставить Рона поверить в пророчество. Он просто отмахнулся от него, как от какой-то нелепой фантазии! И кто знает, сможет ли она когда-нибудь убедить его? Ведь она снова его обманула! Ей пришлось наспех выдумать эту историю о каком-то смуглом человеке с большими жгучими глазами, который невозможными угрозами напугал их так, что они согласились задержать Рональда. А что будет, когда они доберутся до Уэльса и она не сможет указать ему этого человека?

Но об этом можно пока не думать. Во время путешествия ей наверняка предстоят другие, более насущные заботы. Она снова бросила взгляд на Рональда. Он ехал впереди на своем жеребце, который больше не хромал, и ни разу даже не оглянулся на нее. По бокам Джины ехали два всадника с грубыми лицами и похотливыми мыслями в голове. Она содрогнулась, уловив эти мысли, и поплотнее закуталась в свою накидку.

Накануне ночью пошел сильный дождь. Такой сильный, что неистово колотил по ставням и крыше постоялого двора, заставляя Джину без сна ворочаться на своем жестком тюфяке. Рон был настолько сердит, что даже не захотел разделить с ней постель. А Джина, признаться, надеялась, что в такой ситуации ей удастся смягчить его.. Однако он привязал ее к своему запястью длинной тонкой веревкой и всякий раз, как она начинала ворочаться, привставал на постели, сердито уставившись на нее. Так и прошла вся ночь.

От сознания, что Рон лежит рядом, совсем рядом, Джина не могла заснуть. Она возилась и ворочалась, пока он не пригрозил, что свяжет ее по рукам и ногам, если она не угомонится. Тогда она затихла и лежала неподвижно, пока мышцы не онемели.

Единственным ее утешением было то, что Брайен, услышав, что Рон решил взять ее с собой, испугался еще больше, чем она.

— Взять с собой? — в ужасе воскликнул он. — Но, милорд, мы не можем этого сделать!

Короткий спор вполголоса закончился тем, что ирландец вышел, сердито хлопнув дверью, и сейчас она улыбнулась с мрачным удовлетворением, вспоминая эту сцену.

В лесу снова зарядил нудный дождь, и дробный перестук капель напомнил ей, как она несчастна. А на этих закованных в латы рыцарей, которые хлюпали по грязи на своих могучих конях, он, казалось, не произвел никакого впечатления. Джина подумала о своей маленькой деревянной повозке, о том, как хорошо было бы сейчас забраться под навес и переждать непогоду в сухости и уюте. Прекрасная это была повозка — и прочная, если не считать сломанной оси, из-за которой им пришлось задержаться в Вайтеме.

По приказанию Рональда ось была починена очень скоро — еще один пример того, как расторопны и услужливы могут быть сельские жители. Разумеется, только по отношению к путникам, которые богаты и сильны. Она представить себе не могла, чтобы кузнец заявил Рону, что на починку потребуется несколько дней. Перед тем, как тронуться в путь, Джина взглянула с седла на свою повозку и сразу поняла, что та починена основательно и на совесть. Бьяджо стоял, прислонившись к передку, с угрюмым видом скрестив руки на груди. Заметив Джину, он бросил в ее сторону свирепый взгляд, а мысли его приняли такое направление, что она предпочла поскорее отключиться от них.

Слава Богу, Элспет вела себя по-другому. Она приветливо помахала рукой, заверив, что у них с Бьяджо все в порядке и они не оставят ее. От этого воспоминания слезы выступили на глазах Джины, но на душе стало теплее.

Лошадь ее споткнулась, и она крепко ухватилась за высокую луку седла, чтобы не упасть. Это была не ее любимая Байоша, а вьючная лошадь, на которую ее посадили верхом: добродушное и смирное животное, но вялое и туповатое — как некоторые люди, что бывают неловки и соображают медленнее других.