94, или Охота на спящего Единокрыла - Mike Lebedev

Я страдал. Мне искренне хотелось поверить старику и всем его увещеваниям — и не получалось. Ощущая подбадривающий посыл Курбского, я подходил телефону с твердым и решительным намерением — и каждый раз бессильно отступал, так и не поведав более никому об уникальных читательских свойствах газеты «The Moscow star». Возможно, так бывает с настоящими писателями, когда в момент обдумывания они полны идей и творческих замыслов — но стоит им оказаться наедине с чистым листом бумаги, как всё куда-то улетучивается, и остается один лишь безотчетный страх того, что ты не сможешь написать более ни единого слова.

Тогда опечаленный старик заводил свою песню снова, коря заодно мой неизбывный контрпозитивный настрой и упорное нежелание распахнуть внутренний взор навстречу Лучшему. В принципе, я был с ним отчасти согласен. Да, друзья, жизнь прекрасна! Но при этом здравый, трезвый взгляд на существующее положение вещей — сам по себе, по моему мнению, глубоко контрпозитивен и антипродуктивен. И никакого парадокса тут нет, так как…

Так прошло несколько бесконечных мучительных дней. И в конце одного из них, а заодно и на пять с лишним лет предвосхитив бессмертное, я сообщил Курбскому: «Я устал, Старина. Я ухожу…»

И, натурально, ушёл. С болью в сердце покинул гостеприимные стены комнаты 1505. Впервые за истекший месяц никуда не торопясь, ни туда, ни оттуда, прошелся до метро вдоль неизвестного забора и спустился вниз. Придя домой, без особой надежды позвонил на соискание вакансии зампреда — но, как и ожидалось, место уже было занято кем-то чуть менее меланхоличным. По поводу позиций сторожа, раздатчика объявлений и младшего помощника «котлового» звонить уже было просто лень. И с чистой совестью, как это и принято в среде мыслящей русской интеллигенции, улегся на диван.

Минуло еще тридцать или семьдесят тягостных часов. Я продолжал задумчиво глядеть в окно, ожидая, не мелькнет ли там заветная тень — но тени не было. Тут пришла мама и неожиданно решительным тоном сказала:

— Кажется, я нашла тебе работу!

— Какую? — горестно спросил я, — Опять что-нибудь…

— С утра я слушала радио, — радостно возвестила она, — Там набирают как раз специалистов по рекламе! Ведь вы же с Сергеем — специалисты?

— О, даааааа!!! — воскликнул я, — Еще какие!!! Надеюсь, там сказали, что заработок не ограничен? Пусть имеют в виду — на меньшее я сейчас не согласен!!!

— Про заработок ничего не сказали… Но, думаю, можно уточнить по телефону. Все-таки это — Радиостанция. А не какая-то ваша малопонятная газета…

Мать, как всегда, была права.

— Давай телефон, — сказал я.

Я позвонил. «Имеете ли Вы определенный опыт в области рекламы?» — вежливо осведомились на том конце. «О, дааа-аааа!» — вторично за пять минут воскликнул я, и меня можно было понять: чего-чего, а опыта «в области» у нас било через край.

— Это приветствуется. Приходите на собеседование. Завтра в одиннадцать. Запишите адрес… И назовите, пожалуйста, фамилию — на Вас будет заказан пропуск…

Вот даже как обернулось… «Собеседование». То есть, как бы со мною персонально. На фоне «определенного опыта». С записью фамилии и пропуска. «Второй раз я ТАК уже не промахнусь, — твердо решил я, — Буду требовать «полтинник» твердого оклада, это минимум. А то, может, и сразу сотку. Все же опыт, ребята… опыт — это великое дело!». И лучик надежды вновь тонкой соломинкой защекотал в носу.

«…Не-е-ет, на кривой козе меня теперь не объедешь, — продолжал размышлять я следующим утром, покуда лифт возносил меня на верхний этаж здания «из стекла и бетона» в престижной близости Бульварного кольца. В руке я крепко сжимал пропуск, в который фамилия и время явки было вбито компьютерным образом, — Тут по всему видно, что не шарашкина контора… Вон и пропуск какой, и охрана внизу — «Доброе утро, господин такой-то…» Главное, не смазать впечатление, потому что опыт мой и в самом деле… И, конечно, сразу обговорить всё, чтобы, значит, в дальнейшем… Не, ну — на то оно и собеседование… С глазу на глаз, так сказать…»

Створки лифта, как водится, бесшумно распахнулись — и к вящему своему удивлению я моментально очутился в толпе себе подобных носителей опыта «в области». Вернее, как «подобных» … Подавляющая часть соискателей являла из себя дам уже упоминаемого «элегантного» возраста, отчего в памяти живо всплыл процесс рекрутинга в кирпичное производство на паях, с той лишь разницей, что здесь лица большинства несли благородную печать высшего гуманитарного образования (каковые дамы, в общем, составляли и составляют до сих пор основное «ядро» аудитории знаменитой Радиостанции — прим. ред.) Многие, коротая минуты, почитывали периодические литературно-художественные издания прошлых лет. Не исключено, что кое-кто из них охотно пристроился бы и с вязанием…

Смешанные чувства овладели автором. С одной стороны, его немыслимые профессиональные навыки на фоне этой интеллигентной богадельни смотрелись бы еще выигрышнее. Но с другой стороны…

«Кому назначено на одиннадцать часов — пройдите, пожалуйста, в конференц-зал!» — раздался невидимый голос распорядительницы, и я с готовностью рванулся — но тут неожиданно выяснилось, что на одиннадцать «назначено» всем присутствующим без исключения. И, изрядно потухший, я проследовал в указанном нам направлении.

Кое-как расселись, и на сцену поднялся мужчина в безукоризненном костюме. Спрогнозировать дальнейшее не составляло большого труда, и я с готовностью заранее зевнул… впрочем, некоторые различия все-таки обнаружились.

Докладывал мужчина вяло, без предполагавшегося «огонька» в глазах и, откровенно говоря, не особо доходчиво для имевшей место публики. Дамы старательно тянули шейки, силясь уяснить, что же все-таки потребуется от них на возможном новом месте службы. Собственно, не сомневаюсь, что в полном объеме понимал, о чем идет речь, я практически единственный. Мужчина оперировал уже известными мне понятиями «прайс-лист» и «контракт», заодно вставляя покуда неведомые «прайм-тайм», «спот» и «джингл» и, в целом, особой заинтересованности в нас, казалось, не испытывал. С некоторой даже гордостью я вспомнил Оборотняна — да, тот не стал бы нюнить, тот бы дал такого жару, что тетки бы все повскакивали с мест и пустились бы в пляс, я уверен!

Забегая вперед. Как водится, через определенный промежуток времени я узнал, что на должность «директора по рекламе» кадр был назначен всего месяц назад, и долго на ней затем не продержался. «Всплыв» затем, что характерно, уже на другой позиции — но тоже весьма и весьма «руководящей»… а потом — еще и еще раз…

Дорогие юноши, обдумывающие житьё (и девушки тоже)!!! Устраиваясь на работу, постарайтесь сразу занять позицию какого-нибудь «директора».Или «начальника».Или «управляющего ». Или еще что-то в этом духе. Да даже и не « постарайтесь» — а сделайте для этого все возможное и невозможное!!! Лучше уж какое-то время не иметь работы вовсе — но затем все-таки получить желаемое. «Руководитель» — это звучит! Руководитель — он всегда руководитель. Даже когда его выгоняют за профнепригодность, финансовые неудачи, половой «харрасмент» и просто клиническую тупость — настоящий Руководитель всегда затем рано или поздно отыщет себе новое место аля руковождения, да еще непременно и с повышением. Оно, конечно, не каждому дано, и с этим, отчасти, нужно родиться — но постараться-то можно! А кто не сможет сделаться начальником сразу — тот потом так и будет всю дорогу бегать с высунутым языком и почетным пожизненным клеймом ответственного, исполнительного работника, эх… запомните, короче, мои слова!

Докладчик меж тем продолжил свое монотонное выступление, путаясь в показаниях, перескакивая с одного на другое и периодически сверяясь с некоей бумажкой, а в итоге неожиданно задумавшись, глядя в собственный «прайс-лист». Вот это уже не лезло ни в какие рамки! Да, «прайс» на радио устроен посложнее, чем в газете, разная цена в зависимости от времени выхода в эфир и продолжительности «ролика»… но меня так даже ночью разбуди и спроси, сколько будет стоить пять раз по одной второй, плюс две по четверти, и плюс еще одна «восьмушка» — да выпалю сразу и без запинки, вы только разбудите и спросите! И тогда, поднявшись с места и неожиданно «включив» в себе Старину на полную мощность, я воскликнул:

— Но позвольте!

Да, я искренне любил Старину, чего не стесняюсь. Во всяком случае, Старину прежнего. И если теперь его нет среди нас — должен же кто-то восполнить эту потерю! Природа, как известно, не терпит пустоты. И если сам я из романтика, поэта и бессребреника превратился в прожженного циника и алчного барыгу, неспособного теперь и пары слов связать в рифму — может, кто заступит и на мое вакантное место… (это опять была лирика — прим. ред.)

— Но позвольте! — в исконно присущем старику стиле произнес я, — Вот, насколько я вижу, у Вас «прайс» аж на трех страницах. Скажите, а вот если по факсу отправить его нужно — я смогу подъехать к вам в рекламный отдел и отправить его?