Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов - Джейсон Берри

Когда в 1987 году Иоанн Павел готовился к своему историческому визиту в Чили, Пиночет испытывал усиленное давление международной общественности. Организацией визита занимался ватиканский священник Роберто Туччи. На пути в Чили папа сказал журналистам: «Евангельская весть прямо касается всех проблем прав человека, и если демократия означает соблюдение прав человека, она также входит в благовестие церкви»[234]. И добавил: «Мы встретимся с диктатурой, но она по определению обладает преходящим характером»[235].

Когда кортеж автомобилей прибыл в Сантьяго, его встретила большая толпа, восклицавшая: «Брат наш, папа, забери тирана с собой!» Люди держали плакатики с именами без вести пропавших близких. Иоанн Павел встретился с лидерами оппозиции и членами всех партий, эту встречу организовал Содано[236]. Он также помог Пиночету заманить папу на балкон президентского дворца, чтобы сделать снимок, который охладил пыл людей, страдающих под властью диктатора. Но во время визита папы произошли и такие события, которые поддерживали волю к сопротивлению. Толпы людей пришли на мессу, совершавшуюся на том самом печально известном стадионе, где пятнадцать лет назад отряды диктатора собирали и убивали сторонников Альенде. Папа мог слышать, как «сменявшие друг друга ораторы жаловались на цензуру, пытки и политические убийства», писал Джонатан Квитни. «Толпы сжигали заграждения, бросались камнями и смеялись над полицейскими». Иоанн Павел прославлял чилийских священников за их стремление к справедливости, осуждал жестокость и призывал терпеть «страдания ради любви, истины и справедливости… в знак верности Богу». Его голос звучал на фоне рева водяных пушек, которыми полиция разгоняла толпу. «Любовь сильнее, – повторял он, – любовь сильнее»[237].

Чили приближалось к восстановлению демократии, когда нунций Содано, награжденный медалью от Пиночета, вернулся в Рим. Его умение налаживать отношения с латиноамериканскими властями пригодилось во время вторжения США в Панаму. Президент Мануэль Норьега, который испортил отношения с ЦРУ из-за того, что участвовал в наркоторговле, нашел себе убежище в посольстве Ватикана. Содано убеждал его сдаться. Американцы переправили Норьегу во Флориду, где его судили, признали виновным и посадили в федеральную тюрьму[238].

В 1991 году Содано стал государственным секретарем. Почему Иоанн Павел, постоянно призывавший к миру и ненасилию, выбрал из всех кардиналов Курии именно этого человека, близкого к кровавому диктатору? Папа мог бы выбрать Акилле Сильвестрини, умелого дипломата в делах о контроле над вооружением, правах человека, который к тому же был протеже кардинала Агостино Казароли, тогдашнего государственного секретаря. Казароли десятилетиями вел переговоры с представителями Восточного блока, пытаясь смягчить преследования католиков, которые совершались за железным занавесом[239]. Содано же называл дипломатию «инструментом диалога с целью защищать и расширять права католиков и устанавливать международные отношения»[240].

По словам Джованни Авены, священника, ставшего редактором новостной службы либеральных католиков Adista, за этими хорошими словами стоит странная реальность. «Казароли обладал великим дипломатическим даром, он представлял церковь трезво, в стиле бизнесменов, – сказал мне Авена в Риме. – Казароли считал Содано не слишком далеким. Его послали в Латинскую Америку, и там он показал себя, установив дружеские связи с правыми деятелями наихудшего рода. Иоанн Павел спорил с Казароли о том, как следует вести себя относительно коммунизма. Папа стоял за более решительное сопротивление. Сильвестрини был наследником Казароли. Содано же представлял собой скорее не теоретика, а рядового пехотинца. Он получил этот пост [государственного секретаря] как менеджер Курии. Это абсолютно серый человек»[241].

Назвав Содано «серым», Авена имел в виду его сознательную позицию нейтральности, которая позволяла ему принимать нужную окраску, когда того требовал момент. Иоанн Павел, которому, как известно, политики Курии казались скучными, использовал Содано как защиту от внутренних споров и как воинствующего противника левых, что способствовало установлению отношений с консервативными правительствами и жертвователями. Известно также, что на Иоанна Павла наводили скуку финансовые вопросы. В 1982 году разразился скандал вокруг Банка Ватикана, когда Banco Ambrosiano, крупнейший банк Италии, пал под тяжестью долга в $1,2 миллиарда в связи со схемой отмывания денег «Коза ностры» при участии ИРД под руководством архиепископа Пола Марцинкуса. Иоанн Павел позволил Марцинкусу воспользоваться дипломатическим иммунитетом, так что тот стал новым узником Ватикана. Государственному секретарю Казароли пришлось признаться в «злоупотреблении доверием» перед комиссией, производящей государственное расследование; в 1984 году он согласился выплатить $242 миллиона в качестве компенсации от ИРД[242].

В 1990 году Иоанн Павел попросил Эдмунда Шоку, кардинала из Детройта, взять на себя заботу о городе-государстве. «Когда в ноябре бюджетные средства подошли к концу, мы обсуждали эту проблему в течение часа, – рассказал Шока биографу Квитни. – Он не мог вникнуть во все эти мелочи. Я ставил его в известность о положении дел и о наших действиях»[243].

Прагматичный Шока собрал более ста президентов национальных конференций епископов на первую встречу такого рода 8 апреля 1991 года. Усадив их в кресла, обитые красным вельветом, кардинал Шока рассказал, что дефицит Ватикана достиг рекордной за последние два десятилетия величины в $87 миллионов. Он попросил собравшихся о помощи, не указывая каких-то обязательных ее размеров. В этом случае была применена демократическая процедура – они изредка встречаются в церкви и придают комизм ситуации, – епископы голосовали и, конечно, согласились присылать больше денег. В 1992 году они собрали дополнительные $8 миллионов. В 1993 году у Святейшего Престола доходы уже превышали расходы; лепта Петра в этом году также увеличилась до $67 миллионов.

«Фонды Ватиканского банка Иоанн Павел использовал в первую очередь для помощи церкви в бедных странах, – писал биограф папы Джордж Вейджел. – В ИРД могли позвонить утром из квартиры папы с просьбой прислать к полудню какое-то количество пакетов с деньгами – по $20 тысяч или $50 тысяч – для раздачи епископам Африки, Латинской Америки и Азии»[244]. Банк, который не упоминался в ежегодных финансовых отчетах Святейшего Престола, снабжал папу наличностью, когда он в ней нуждался.

Став государственным секретарем, Содано поручил надзор за ИРД комиссии из пяти кардиналов, он также начал управлять бюрократическим аппаратом (итальянского типа) Курии. «Вокруг Римской Курии создают какую-то тайну, – заметил Содано в 1992 году, – но те, кто внутри нее, воспринимают ее как некое братство»[245].

Когда это братство в 2003 году посетил архиепископ О’Мелли, состояние здоровья папы было достаточно плохим, потому что болезнь Паркинсона неуклонно прогрессировала. В первую очередь Кастрилльон желал, чтобы масштабные операции с собственностью были одобрены Содано. Кардиналы Ватикана выдали О’Мелли разрешение превысить установленный предел в $10,3 миллиона при «отчуждении церковной собственности». Это решение подтверждал документ Ватикана, который появился много месяцев спустя, после того как Питер Борре занялся составлением соответствующих каноническому праву прошений от девяти приходов, пытаясь предотвратить их закрытие. Конгрегация по делам Духовенства ответила на них отказом. Приходы подали апелляции в Сигнатуру. Марта Веген, обладавшая богатым опытом участия в судебных процессах Ватикана, в качестве адвоката архидиоцезии составила краткую записку по данному делу. Она писала:

Это крайне тяжелый случай, когда Преосвященный архиепископ Бостона [sic] получил максимальную свободу действий, чтобы спасти архидиоцезию от финансовой катастрофы, связанной… со скандалом вокруг сексуальных преступлений. Именно в этом контексте следует рассматривать все действия в рамках процесса реконфигурации и «закрытие приходов», не исключая изъятия собственности богатых приходов и не исключая изъятие собственности приходов, в которых кипит активная жизнь.

Тут следует думать о финансовой целесообразности не на уровне прихода, но на уровне всей архидиоцезии, в частности, речь здесь может идти о передаче собственности нежизнеспособных приходов архидиоцезии[246].

Под «максимальной свободой» здесь следует понимать неограниченную возможность закрывать и продавать. Когда О’Мелли, новый архиепископ, вернулся в Бостон в 2003 году, епископ Леннон получил власть осуществлять «отчуждение собственности».

Никогда раньше в диоцезиях Америки не происходило чего-либо подобного в таких масштабах.

Этот факт произвел большое впечатление на кардинала Содано.