Нф-100: Великое переселение - Дмитрий Романов

Так и теперь -- он продолжал идти, но сознание его растворилось в пространстве, предоставив механизм тела самому себе. Если бы словоохотливый купец Ринг-до вздумал завести с ним очередной диалог, вряд ли бы это окончилось успешно. Он наткнулся бы на пустой телесный механизм, на сомнамбулу. Но через какое-то время Мак-Мин буквально вернулся в себя. И теперь он чувствовал приближение пещерной грозы. В этих местах в пещерах был свой климат. Даже само название "пещера" тут не уместно. Это было как бы продолжением атмосферы, следующим её слоем. Первый слой состоял из газа, как и на Земле, второй слой -- литосфера. То есть корка камня и почвы отделяла огромные пространства от второго яруса континентов. Свет местного Солнца сюда не проникал, и потому жизнь строилась либо на процессах хемосинтеза (а не фотосинтеза), при которых организм брал всё необходимое из химических процессов, протекающих без света, либо при излучении кристаллов. В древнейшие времена этим светилам пещер поклонялись, считая их глазами подземных богов. Глаз освещающий -- главный атрибут любого божества.

И так, Мак-Мин учуял запах туч, потоки влаги объяли его существо, и он смог определить скорость движения и направление грозового фронта. Он знал, что подземная гроза -- самое страшное природное явление. Никто, будучи в здравом уме, не выйдет из убежища, когда она надвигается. А убежищем от её молотов могли служить только вырубленные глубоко в породе катакомбы. Но теперь он был не жителем Ваджара, не живым существом атра. В первую очередь он был воином, из касты воинов. И весь мир был его оружием. Он решил воспользоваться безумствующей вдалеке стихией.

- На перекрёстке, - обратился он к Ринг-до, вместе с остальными менялами и купцами тащившими носилки с товаром, - стоит свернуть на Лингу-лам. Обойти по кругу.

- Да брось ты, - взвёл бровь Ринг-до, - это какому пещерному царю ты собрался кланяться в Лингу-лам?

- Ты видишь шутку в моих речах, купец? - серьёзно спросил Мак-Мин.

- Я... я не знаю... что движет твоими мыслями?

- Гроза.

- Гроза? - прошёлся по каравану гул, все начали оглядываться на Мак-Мина.

- Да, гроза, - повторил он, - я её чувствую. Если мы не свернём на Лингу-лам и не обойдём Три Столба, то угодим её в самое сердце.

Ринг-до долго смекал, высчитывал расстояния. Он понимал, что идти через далёкий форпост Лингу-лам означало задержку на день. Но безоговорочно доверял воинам империи Ваджра в целом, и Мак-Мину в частности.

- Хорошо, мы должны идти там, где идти безопасно, - хмуро согласился Ринг-до. Что ж, поворачивайте свои мысы у распутья, друзья мои! Вести от воина Ко-ра да будут нам в помощь!

Но мог ли знать Ринг-до или кто-либо из его пешего каравана, что Мак-Мин делал выбор между общей правдой и правдой воина в пользу последней, что сводил все свои расчёты к одному -- как наиболее эффективно и быстро исполнить приказ. И так ли слушал бы его караванщик, если бы понимал, что он сам в этой истории лишь средство для достижения чужой цели. О, Мак-Мин был суровым воином!

Когда залитые голубоватым свечением своды пещерного неба озарила первая вспышка, Ринг-до с блеском в глазах поглядел на воина.

- Ты был прав, Мак-Мин. Прав, как всегда, действительно идёт молот туч!

Мак-Мин промолчал. Он уже давно сказал свои последние слова обречённому купцу, и теперь только кивнул и продолжил свою молитву за души купцов каравана, идущего на верную гибель.

Они свернули у распутья. Перекрёсток представлял собой центр своеобразной паутины мостов. Мосты сходились сюда со всех сторон, и вверх уносились вековечные канаты из паучьего клея, секретом которого ведали лишь жрецы храмов Джаруки. Минув перекрёсток, они устремились по новому мосту, над которым было растянуто знамя форпоста Лингу-лам. Караванщики тихо затянули походную песню:

Нет во всех краях сокровищ

Что бы я не смог собрать

Я ходил к златому мысу

И топтал снега вершин

Нет краёв, где бы мой ларчик

Не полнел и не звенел

Но ценней злата и яшмы

Блеск моей любимой глаз

Хо-хо-хо, а-ла-ла

Блеск моей любимой глаз...

А блеск молний становился всё ярче, резкими гранями теней врезался он в глаза шествующих атра. Ринг-до косился на зарницу, на замутнённые тучами дальние своды купола, и ускорял шаг.

...Раз я был в жерле вулкана

Собирал цветы богов

Самоцветы со дня моря

Синий змей мне доставал

Ни вулкан меня не тронул

Гад морской не поглотил

Оберег чудесной силы

Блеск моей любимой глаз

Мост дрогнул, где-то в облачной мгле зарокотал обвал. Глыбы дробились, и в паутине разрядов казались каким-то пузырями на мутной глади скалистой плоти.

Хо-хо-хо, а-ла-ла

Блеск моей любимой глаз...

Вдруг Ринг-до замер. Мокрый ветер шквалом ударил им в лица, ветер дул в их сторону.

- Какого демона!- закричал караванщик.

Караван остановился, впереди идущие начали пятиться, предлагая срочно отступить назад. Они топтались в куче, махали руками и возносили факелы вверх, указывая куда-то. Там по подземному небу полз гигантский спрут, выпрастывая из фиолетового тучного тела ломаные щупальца молний.

Некоторые купцы уже ринулись назад, но путь им закрывала другая громада. Уперев руки в бока и хмуро исподлобья взирая на них, стоял богатырь Мак-Мин. Эфес клинка, демонстративно выставленный у пояса, отражал молнии. И тогда на караванщиков снизошла настоящая жуть из двух туч -- стихийной грозовой и разумной телесной.

- Мак-Мин, - уняв одышку, сказал Ринг-до, - или кто бы ты ни был... Пропусти нас, мы должны идти обратно.

Но Мак-Мин не двинулся с места и лишь слегка мотнул головой. Он чувствовал ещё кое-что, а именно -- движение чужеродного существа где-то там, внизу под ними, на другом мосту. Разглядеть факел Димитри с такого расстояния он не мог, но чувствовал элемент огня, он сообщал ему о своём появлении вблизи. Это не был огонь молний, холодный и пронизывающий, словно сталь, а то был жаркое растапливающее лёд пламя. Расчёты воина школы Ко-ра оправдывались... впрочем, как всегда.

Однако доверие многих к воину армии Ваджара было настолько непоколебимым, что и тут они усмотрели лишь необходимую меру во избежание попадания в грозовой фронт.

- Всё верно, - говорил один, хлопая по плечу обезумевшего от страха товарища, - этот старый вояка знает, что делает.