Рыцари былого и грядущего. Том I - Сергей Катканов

А магистр ночью за стенами Акры беседовал с тайным гонцом. Давний друг Гийома эмир Юсуф дал знать о том, что султан уже готовится к походу на Акру. Эмир не был в собственном смысле агентом магистра, хотя хорошо законспирированную агентурную сеть в среде сарацин тамплиеры тоже имели. Но Юсуф был именно другом. Оставаясь верным слугой султана, эмир всегда и во всём помогал тамплиерам, потому что был уверен — султану это только на благо. Мудрый эмир видел в тамплиерах ту силу, которая может способствовать установлению долгого и прочного мира между Востоком и Западом и не скрывал от султана своей дружбы с магистром храмовников.

На сей раз он переправил Гийому личное послание султана: «Царь царей, повелитель повелителей, Малек Аль-Асираф благородному магистру Ордена Храма, истинному и мудрому, привет и наша добрая воля. Поскольку вы настоящий муж, мы доводим до вас, что мы идём на ваши отряды, чтобы возместить нанесённый нам ущерб. Мы не желаем, чтобы власти Акры посылали нам письма или подарки, ибо мы их больше не примем».

Султан не захотел обращаться ни к кому из франков, кроме магистра храмовников, которого продолжал безмерно уважать. Но легкомыслие баронов Акры могло сравниться только с их высокомерием. Они продолжали считать, что султан молчит, потому что испугался их, таких грозных. Бароны привыкли видеть магистра миротворцем и сейчас искренне недоумевали, почему теперь он твердит о срочных боевых приготовлениях. Гийом не мог сослаться на личное письмо султана, и его неустанные предупреждения о том, что вскоре султан будет под стенами Акры, никто не слушал.

Бесконечно пирующее крестоносное войско было весьма далеко от боевой готовности. На тамплиеров, всегда суровых, вечно трезвых, а теперь заметно помрачневших, поглядывали с усмешкой. Белые плащи, изредка решительным шагом прорезавшие улицы Акры, ни на какие насмешки даже головы не оборачивали.

Наконец свершилось. Ласковым апрельским утром 1291 года бароны Акры, ещё не успев приступить к опохмелке, увидели со стен несметные султанские полчища.

От луны было светло, как днём. Эмир Хамы, возглавлявший ночную стражу под стенами Акры, раздражённо прохаживался между палатками. Он был очень зол на султана, приказавшего по ночам охранять лагерь. Зачем? Почему он должен проводить ночи без сна? Неужели им есть чего бояться? Лазутчики точно доложили, что в Акре воинов, способных держать оружие, не более 15 тысяч вместе с полумёртвыми доходягами. А великий султан привёл сюда 150 тысяч отборных воинов Аллаха. Перепуганные франки, конечно, будут отсиживаться за прочными стенами и никогда не дерзнут сделать вылазку.

Эти раздражённые мысли эмира были прерваны криками в лагере. Обернувшись, повелитель Хамы увидел несущуюся на лагерь лавину белых всадников, от которой уже начали в ужасе разбегаться «отборные воины Аллаха». Зловещими, мертвенно-белыми выглядели в лунном свете плащи храмовников. Змея ужаса с поразительным проворством заползла в сердце эмира. О, эти сумасшедшие тамплиеры! Вечно они делают то, чего не делает никто и никогда! Как заворожённый смотрел эмир на страшного всадника, который прорубал дорогу посреди султанского воинства, как будто это были не закалённые в боях головорезы, а колеблемый ветром тростник. Это был сам Гийом де Боже, магистр храмовников. А ведь так недавно магистр радушным хозяином принимал эмира в своём шатре. На поле боя им до сих пор встречаться не приходилось. И сейчас эмиру больше всего хотелось куда-нибудь в шатёр, подальше от этой кровавой бойни, а ведь он вовсе не был трусом и крови никогда не боялся. Но кто задушит змею смертельного ужаса, которую, кажется, выпустили впереди себя тамплиеры?

Паника быстро захватила лагерь. Тамплиеры резали султанское воинство, как несколько волков режут стадо овец, оставшееся без пастуха. Да ведь это его, эмира Хамы, султан поставил ночным пастухом! Что же делать? Пока эмир пытался стряхнуть с себя оцепенение, тамплиеры уже во всю орудовали среди палаток лагеря. И тут произошло настоящее чудо! Белые рыцари, которым уже почти никто в лагере не оказывал сопротивление, вдруг стали падать на землю один за другим без всяких видимых причин. Эмир не сразу понял, что тамплиеры стали запинаться за коварные верёвки, которыми крепились палатки лагеря — верёвки, невидимые среди ночи, которая только казалась светлой. Но эмир видел только чудо, потому что хотел его видеть.

Громовым голосом, заглушавшим порою даже рёв горного потока, эмир возопил: «Аллах акбар!». Это помогло мусульманам придти в себя и вот уже под знаменем эмира собралось не менее двух тысяч воинов, которые дружно ринулись на тамплиеров.

Отряд храмовников в начале боя составлял менее трёхсот рыцарей. Теперь многие из них запутались в верёвках, иные пали, когда сарацины начали наконец оказывать сопротивление, и двухтысячному отряду, к которому присоединялись всё новые и новые воины, противостояло не более чем полторы сотни рыцарей, число которых начало стремительно сокращаться.

«Аллах акбар!»[5] — орал эмир, и тотчас же услышал такой же громовой, как и у него, голос магистра де Боже: «Деус вульт!»[6]. Теперь эмир мог видеть лицо магистра, с которого горячка боя не стёрла его обычного спокойствия. Он всегда завидовал этому нечеловеческому тамплиерскому самообладанию. Храбрости-то ему и самому было не занимать, а вот это ледяное спокойствие среди огня… Это признак прирождённых повелителей.

Тамплиеры по приказу магистра в строгих боевых порядках начали понемногу отступать. Под градом ударов они перестраивались так согласовано, как будто это были манёвры или парад. Эмир теперь орудовал своей кривой сабелькой направо и налево с горячей восточной удалью. В какой-то момент ему показалось, что сам де Боже ведёт его в бой. А магистр отступал последним. Эмир не стал прорубаться по направлению к нему. Он не хотел, чтобы великий человек погиб в этой нелепой ночной свалке, а вскоре эмир приказал и вовсе прекратить преследование тамплиеров. Провожая восхищённым взглядом белые плащи, эмир подумал: «Эх, если бы вместе с этими славными воинами, да рука об руку с Гийомом, ударить… по Индии! Вот это было бы то что надо».

Поутру султан улыбался. Он едва ли не игриво сказал своим эмирам: «Мы уже десять дней под стенами Акры. Мы обрушили на город град камней из наших катапульт. Сегодня ночью франки ответили нам тем же. Они обрушили на наш лагерь град своих живых камней — тамплиеров. Не правда ли, эмир Хамы, каждый тамплиер стоит целого камнепада?».

Эмир ответил в глубоком поклоне:

— Мой повелитель — мудрейший из мудрейших.

— Так посоветуйте же, эмир, как погубить франков? Вы ведь хорошо знакомы с этими «камнями», белыми, как родосский мрамор, инкрустированный красными рубинами крестов.

Султан был большим поклонником персидской поэзии. Эмир не умел так говорить и решил, что безопаснее будет ответить, как все:

— Моё убожество не смеет советовать великому из великих. Игривый тон султана быстро обратился зловещим шипением:

— А как мне воевать, если мои эмиры — полные убожества по их же собственному признанию? У этих «белых камней» всякий простой воин — полководец, а у меня всякий полководец — простой воин. Я должен думать за всех. Мне совсем нельзя спать. Этой ночью я спал, доверившись вам, эмир. А что в итоге? Все вы дружно бежали бы до самого Дамаска, если бы не верёвки от палаток. Вот если бы вы специально эти верёвки натянули, я бы был счастлив иметь таких изобретательных слуг. Но вы и сейчас ещё не сообразили, что растяжки можно ставить без всяких палаток. Так что же мне делать, имея глупых слуг?

— Если великий из великих прикажет, завтра все мои воины пойдут на штурм.

— И великодушно разрешат франкам себя перерезать! Я не нуждаюсь в жертвенных баранах! Мне нужна победа! У меня нет настоящих воинов, но, слава Аллаху, есть сапёры. На чём, кроме верёвок, могут споткнуться эти мраморные воины? Они споткнутся на серых камнях своих стен и башен. Мертвые камни откажутся служить живым камням!

Акра была прекрасно укреплённой крепостью. С юга и запада к городу подступало море, не позволявшее полностью замкнуть кольцо блокады — по морю осаждённым постоянно доставляли припасы. С востока и севера Акру хранило двойное кольцо мощных стен, усиленных огромными башнями.

За месяц султан, казалось, не предпринял никаких осадных действий, но так только казалось. Осада ушла под землю. Султанские сапёры подрывали башни внешних стен. Эти кроты войны трудились под землёй и день, и ночь — их ночь была вечной. Они гибли во мраке под завалами один за другим, но неуклонно продвигались строго по направлению к башням.

И вот, наконец, 15 мая почти одновременно рухнули 5 башен внешних стен. Резня между внешними и внутренними стенами была очень кратковременной и сильно разочаровала сарацин, жаждавших крови и грабежа. Визжащие от восторга головорезы неожиданно натолкнулись на стену из тамплиеров, которые образовали дополнительную линию обороны, давая возможность всем остальным франкам вовремя укрыться за внутренними стенами.