Любовь кардинала - Эвелин Энтони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он игнорировал просьбу Бекингема и в течение пяти дней оставался вблизи стоянки английского флота. На четвертый день его лазутчики смогли выяснить, где можно встретиться с мистером Фелтоном, когда тот выходит на берег.
– Что вам нужно от меня, сэр?
Сен-Сурин заплатил хозяину одной из прибрежных гостиниц за право пользования его гостиной этим вечером. Никто не должен их беспокоить, а гостиница должна быть наглухо закрыта для всех посетителей.
Он сидел напротив Фелтона за исцарапанным деревянным столом, заляпанным пятнами от пролитого вина. Вся комната была пропитана запахами выдохшегося дешевого вина и грубого табака.
Ему уже было известно, что Фелтон – офицер Королевского флота. Ругань Бекингема могла быть уместна разве что по отношению к самому захудалому матросу, но никак не в адрес лейтенанта Его Величества.
– Повторяю, сэр. Что вам от меня нужно? Зачем вы меня пригласили? – Фелтон с подозрением окинул взглядом пустую комнату.
– Я попросил вас прийти сюда, – медленно сказал Сен-Сурин на своем несколько высокопарном английском языке, – потому что очень хочу извиниться перед вами.
– За что? Вы ничем меня не обидели.
– Во Франции считается неприличным слышать, как один человек оскорбляет другого. Я оказался свидетелем того, как вас незаслуженно унизили, и хочу выразить вам свое сожаление и сочувствие в связи с происшедшим. Мне хотелось бы иметь честь считать себя вашим другом.
– Благодарю вас, – сказал Фелтон. Его изможденное лицо слегка покраснело. Он беспокойно ерзал на стуле и, казалось, был не способен расслабиться и сидеть спокойно.
– Вы – добрый человек, если так беспокоитесь о других. – Неожиданно он подался вперед. – Вы видели эту постыдную сцену? Как он велел мне убираться к дьяволу? Разве может человек, верящий в Бога, так обращаться со своим собратом? Какой истинный сторонник Веры одевается, словно прислужник Вельзевула, пьет крепкое вино и гнусно сквернословит? И, сэр! Клянусь, я не сделал ничего недостойного. У меня не было к нему ни жадных просьб, ни жалоб. Я хотел получить то, что должно быть моим по праву! Я ждал три дня возле его каюты, и меня прогнали, как собаку! Вы были свидетелем!
Он склонился над столом, сложив руки и опустив голову. Глаза его были широко раскрыты и устремлены куда-то вдаль. Никогда еще Сен-Сурин не чувствовал себя так неловко.
– В чем состояла ваша просьба? – спросил он.
Опущенная голова поднялась, фанатичный взгляд был устремлен на Сен-Сурина.
– Моего капитана убили во время сражения у Сен-Мартина, – сказал англичанин. – Я хотел получить его пост, он полагался мне по праву.
– Конечно, конечно, – поспешил откликнуться Сен-Сурин. – А герцогу известно, чего вы добиваетесь?
– Откуда ему знать, если он не дал мне и рта раскрыть! – со злостью бросил Фелтон. – Герцог – несправедливый человек, и это святая правда!
– Сердце герцога не лежит к этой войне, мой бедный друг. И вы, и другие бравые англичане там, на кораблях, ведете религиозную войну, не так ли? Против тирании Рима?
– О да! – воскликнул Фелтон. – Мы сражаемся против Антихриста в красных одеждах Сатаны, против вавилонской распущенности этой страны! Мы проливаем кровь, чтобы спасти братьев-протестантов, хотя, сэр, говоря по правде, они не видят Истину такой, какая она есть на самом деле! Вы ведь не пуританин, а? Вы – гугенот?
Сен-Сурин достаточно разобрался в этой вспышке чувств, чтобы найти разумный ответ. Если он и не был таким уж ярым католиком, то, во всяком случае, испытывал брезгливое отвращение к унылой и мрачной версии единоверцев Фелтона о Высшей Истине.
– Мы, скромные протестанты, – сказал он, – сражаемся за наши жизни и нашу Веру. Мы не приемлем еретическую мессу, которую они хотят навязать нам кровопролитием и террором. Говорят, этот кардинал – сам дьявол!
– Я не знаю никакого кардинала, – пробормотал Фелтон. – Знаю только, что эти люди припадают к стопам Ваала. Они должны быть сметены прочь, как Бог смел в древности поклонников идолов. Должен погибнуть каждый, кто прогневил Бога!
– Все они останутся невредимыми, если герцог Бекингем сказал мне правду, – ответил француз. – Ему наплевать на религию, месье Фелтон. Ему наплевать на вас, ваших товарищей и на свою страну. Он сам поклоняется идолу!
– Что! – выкрикнул Фелтон. – Он поклоняется идолу? Он что, пешка Рима? Ответьте, умоляю вас!
– У него в каюте портрет женщины, – Сен-Сурин говорил медленно, тщательно обдумывая свои слова: его собеседник был так возбужден, что едва мог усидеть на месте. – Он сказал мне, что молится перед ее портретом. И еще он сказал, что его нисколько не волнует судьба добрых людей Ла-Рошели. Что он завтра же заключил бы мир. И именно это он скажет вашему королю, когда вы вернетесь в Англию. Он предает вас всех.
Сен-Сурин глубоко вздохнул, и в ту же секунду Фелтон схватил его за руку. Он с трудом удержался, чтобы не отпрянуть, но пересилил себя и позволил англичанину стиснуть ему руки, так как сообразил, что это – знак дружбы безумца. А безумцем тот был точно. Бессвязные обрывки фраз, с трудом понимаемые Сен-Сурином, могли срываться с губ только такого вот изможденного фанатика, лицо которого вплотную склонилось к его собственному.
– Предатель не должен жить, – пробормотал Фелтон. С его губ стекала слюна. – Ни один идолопоклонник не может оскорблять этот мир безнаказанно. Так гласит Праведная Книга, а Бог, наш Господин, произносит только слова Истины. Увидите ли вы его снова, сэр? Встретитесь ли вы с ним наедине?
– Нет, – француз покачал головой. – Он распрощался со мной теми самыми словами, которые я повторил вам. Ему наплевать на религию и на людей, терпящих страдания в Ла-Рошели. Он не примет меня еще раз – так он сказал.
– Значит, вы не сможете это сделать, – сказал Фелтон. Он сел на место, выпустив руки Сен-Сурина, к большому облегчению последнего. Англичанин словно бы сник в угрюмом разочаровании. – Вы не сможете убить чудовище. Он останется целым и невредимым, продолжая свое сатанинское дело.
– Мне не удастся приблизиться к нему, – вкрадчиво сказал кузен кардинала. – Но вы, быть может, сумеете. Рано или поздно, мой дорогой друг, месье Фелтон, герцогу придется вас принять и выслушать вашу просьбу о повышении в звании.
– Да, – подтвердил Фелтон, – да, он должен! Этот пост принадлежит мне. Это мое право, – повторил он сердито. – Этот корабль не достанется никому, кроме меня.
– Тогда вам следует быть терпеливым и настойчивым. Вы должны безропотно сносить его оскорбления, и даже если он прогонит вас прочь, вам следует прийти снова. Герцогу надоест оскорблять вас, и он вас примет. Тогда-то и наступит удобный момент. Смелый ли вы человек, месье Фелтон?