Когда гаснут звезды (ЛП) - Ааронс Кэрри

ПАКСТОН

Это было сюрреалистично ― сидеть перед толпой репортеров, которые участвовали в одном из последних моих выступлений.

За последние восемь лет я был добычей для этих ребят больше раз, чем мог сосчитать. Стараясь не стать их очередным резонером и либерально давать ответы в политически корректной манере. Я играл в эту игру, и играл хорошо. Как на поле, так и вне его. А теперь пришло время прощаться.

Мое колено уже не было прежним, и хотя я провел невероятный сезон, и мне оставалось сделать еще одну зарубку на поясе, прежде чем я уйду, знал, что с меня хватит. Чувствовал это. Несмотря на то, что мне было грустно, я также с нетерпением ждал следующей главы.

Я смотрю на Деми, которая ждет за пределами видимости камер, направленных прямо на меня, мою единственную, одинокую фигуру, сидящую за столом перед логотипами НФЛ и Гепардов на синем фоне. Она машет мне рукой, показав большой палец вверх и слегка улыбнувшись. Моя женщина, единственный человек, с которым я все подробно обсудил. Да, мой брат знал, но он не был тем, кто оставался со мной, когда я не мог заснуть в два часа ночи, потому что был так растерян и встревожен выходом на пенсию.

Это беспрецедентный факт, что Суперкубок проводится в том же городе, что и одна из команд, играющих в нем. Вполне уместно, что это будет моя последняя игра, если все звезды сойдутся.

Менеджер по связям с общественностью команды, Анжела, подходит ко мне сзади и объявляет, что я буду давать пресс-конференцию. Она спрашивает, могут ли репортеры придержать свои вопросы до конца.

Затем она передает слово мне.

― Спасибо вам всем, что пришли сегодня. Не похоже, что вам есть чем заняться, раз вы застряли в Северной Каролине на каком-то футбольном матче. ― Я улыбаюсь своему сарказму, и по комнате прокатывается легкий смех.

Мое сердце колотится, когда я прочищаю горло, мои губы внезапно пересыхают. Это была вся моя жизнь, то, ради чего я жил, дышал и убивал себя в течение долгого времени.

Я делаю рывок, перешагиваю через край и начинаю говорить.

― Как многие из вас знают, в прошлом году я повредил колено, и меня обменяли из команды, в которой я играл всю свою карьеру. Я вернулся в город, за который играл в колледже, и это был невероятный сезон с невероятной группой товарищей по команде и персоналом организации Гепардов. Но, как известно любому стареющему спортсмену, с годами тело и выносливость становятся не такими, как раньше. Мой ум острее, чем когда-либо, он полон игр и способов победить, но мои мышцы и конечности просто не поспевают за ним. И мое сердце тоже, если быть честным. На протяжении восьми лет я вкладывал в эту игру все силы. И не жалею об этом. Но... это не позволило мне остепениться. От встречи с кем-то особенным, от создания семьи и наследия. И это то, чего я с нетерпением жду. Потому что после этой игры, после Суперкубка, я уйду на пенсию.

По толпе проходит гул, и я слышу, как вопросы вырываются из их глоток. Я снова смотрю на Деми, она кивает, и я вижу свое будущее прямо в ее прекрасных карих глазах.

Я снова поднимаю руку, чтобы успокоить их.

― Прежде чем вы спросите, это не имеет абсолютно никакого отношения ни к кому, кроме меня. Мои обе команды всегда относились ко мне с максимальным уважением и профессионализмом. Люди, с которыми я работал, которые ставили себя на кон ради меня, как и я ради них, всегда были только целеустремленными и сосредоточенными. Считаю, что мне повезло, что я столько лет играл в этой лиге. Единственное, с чем можно связать мой уход на пенсию, это с тем, что я стал стариком.

Еще один взрыв тихого смеха.

― Я хотел, чтобы это была моя лебединая песня, финал Суперкубка, если хотите. И если я выиграю или проиграю, то уйду с гордо поднятой головой. Поэтому, пожалуйста, я буду отвечать на ваши вопросы, но без негатива. Для меня это горько-сладкая радость, но скорее сладкая, чем горькая. Мне хочется думать, что мои родители смотрят на меня сверху, гордятся тем, чего я добился, и с нетерпением ждут, что буду делать дальше.

Мне приходится остановиться, сжать кулак, потому что я знаю, что мои слова ― правда. Я редко говорю о своих родителях в прессе, но они должны быть вовлечены в этот момент. Они стольким пожертвовали ради меня, когда я рос, чтобы я мог осуществить эту мечту.

― Я хотел бы поблагодарить их, моих маму и папу, за то, что они всегда верили в меня, даже когда я не верил в себя. За то, что научили нас с братом, что мы можем сделать все, что захотим. Я хотел бы поблагодарить своего брата за то, что последние пять лет отмечал праздники на следующий день после всех остальных, потому что моя работа заставляла меня быть в дороге. Дилан, в этом году мы можем праздновать Рождество двадцать пятого декабря, как и все остальные.

Репортеры снова смеются.

― И последнее, но, конечно, не менее важное, я хочу поблагодарить свою девушку. Деми, ― я поворачиваюсь к тому месту, где она стоит, и вижу, что некоторые камеры сосредоточены на ней, ― я бы никогда не смог пройти через это без тебя. Ты ― лучшее, что когда-либо случалось со мной, и я знаю, что это обычная фраза, но это так. Я люблю тебя, спасибо, что терпишь мое эго и безумный рабочий график.

Она наклоняет ко мне голову, посылая воздушный поцелуй в редком проявлении нежности. Я знал, что, несмотря на то, что Деми была публичной фигурой в Шарлотт, она ненавидела внимание. Но должен был признать, какую большую роль она сыграла в моей жизни.

― Итак, у кого есть вопросы?

Они сыпятся на меня со всей силой, и в который раз я расстраиваюсь, что скоро это не будет частью моего обычного воскресенья.

ГЛАВА 36

ДЕМИ

Эти дни СМИ были полным цирком.

Я думала, что мне приходилось бывать в окружении большого количества прессы во время каких-то выездов или мероприятий моих детей, но это было безумием. Здание было размером с гигантский самолетный ангар, а задники для каждой крупной новостной или спортивной организации были расставлены рядами. Тысячи людей ― болельщики, спортсмены, репортеры, агенты ― заполонили это место, пытаясь стать частью действия.

Шумиха, окружавшая этот день, была волшебной, наполненной волнением и нервами. Стоя в стороне, я не знала, как Паксу удается держать себя в руках.

Это был первый и, возможно, последний раз, когда я испытала подобное ощущение в связи с его уходом на пенсию, понимая, насколько важную роль он занимал в этой игре.

И в каком-то смысле мне было очень жаль, что я это пропустила. Я была слишком напугана, слишком слаба, а Пакстон был незрелым и эгоистичным. Мы оба запутались в своих собственных путях. Но, по крайней мере, теперь мы были вместе.

Рука Пакса была переплетена с моей, пока мы ходим от одной медиа-палатки к другой, он садится и дает стандартные ответы на одни и те же вопросы.

― Итак, расскажи мне все начистоту, Шоу. Что ты на самом деле думаешь о другой команде? ― Я толкаю его локтем, подмигивая.

Тот же самый вопрос уже задали куча репортеров, и он дал респектабельный ответ.

Пакс наклоняется, целует мои волосы и шепчет.

― Не для протокола? Я думаю, что они ― кучка переплаченных засранцев, которых я хочу размазать по дерну. Но никому не говори, что я так сказал.

Я хихикаю.

― Мои губы запечатаны. Эй, куда бы ты хотел пойти поужинать после этого?

Мы не проводили много времени вместе на этой неделе из-за его напряженного графика тренировок и дней интервью. Я понимаю, но я скучаю по нему.

― Я предлагаю пойти в гостиничный номер, который команда забронировала для меня, заказать кучу еды в номер и доставить тебе примерно три оргазма, прежде чем ее доставят туда.

Хотя никто вокруг не мог слышать ни слова из нашего разговора, я краснею.

― Только если мы сможем достать палочки моцареллы.

― Шоу! Чувак, я знал, что увижу тебя здесь. Ты выглядишь старым, чувак!