Город Масок - Мэри Хоффман

Ты хорошо послужил мне и будешь вознагражден, но ты но должен говорить никому ни слова, пока не предстанешь перед Советом как свидетель по делу этого предателя и его хозяев, кем бы они ни были. Понятно?

— Я все понял, миледи.

— Хорошо. Но сейчас мы должны доставить этого юного героя, спасшего мою жизнь, назад, во дворец. Можешь ты сделать это и потом помочь нам тайно доставить их в мои апартаменты?

— Да, миледи. — сказал мандольер, окончательно определившийся насчет личности Герцогини. Потом, помедлив, спросил: — Но, миледи, как же та другая леди, что шла по мосту?

Губы Герцогини презрительно искривились под маской.

— Пусть ремский посол отвезет ее в своей мандоле. Я не сомневаюсь, что он осведомлен о событиях этой ночи.

Марко вернулся на корму государственной мандолы и изо всех сил поспешил назад к Пьяццетте.

Никто не заметил черную мандолу, скользящую по воде, никто, кроме высокой фигуры, наблюдавшей с края платформы фейерверков. Родольфо знал, что мандола не должна была возвращаться, не подобрав Герцогиню, и немедленно приказал Альфредо доставить его туда.

Двойник Герцогини, дочь пекаря, которую звали Симонетта, чувствовала себя очень неуютно.

Служба в церкви прошла как надо, ну, может, чуть затянулась — ее натренировали вставать, садиться и преклонять колени в нужные моменты, так как сама она почти не ходила в церковь.

Но когда она вышла из церкви, все было не так. Приветственные крики толпы доставляли ей огромное удовольствие, так же, как и во время перехода по мосту из лодок, но где же государственная мандола? По плану она должна была сесть в нее и сразу получить плату, ради которой Симонетта прошла через весь этот обман.

Посол мгновенно оказался рядом и взял ее за локоть, Подавляя радость и волнение, переполнявшие его. — ведь план явно удался, — он проводил фальшивую Герцогиню в свою мандолу.

— Мы вернемся в моей, моя дорогая, — сказал он с фамильярностью гораздо большей, чем решился бы проявить по отношению к настоящей Герцогине.

Как только они вошли в кабинку, молодую девушку охватила настоящая паника. Ее не готовили ни к чему подобному. Скорее всего посол попытается поговорить с ней. Что же ей делать?

Но все страхи оказались напрасными. Ринальдо ди Киммичи был слишком занят своими мыслями, чтобы разговаривать.

Часть личной охраны Герцогини ждала ее на Пьяццетте — стражи были удивлены слишком ранним возвращением государственной мандолы. Но они быстро приступили к исполнению своих обязанностей, стоило им увидеть связанного убийцу и дрожащего Люсьена. Убийцу сразу отправили в подземелья, а Герцогиню и Люсьена служанка поспешно проводила во дворец. К счастью, на площади никого не было: все были на другом конце канала и ожидали прибытия фальшивой Герцогини, поэтому пропустили возвращение настоящей.

Как только наши герои оказались в безопасности в личных апартаментах Герцогини, вокруг них засуетилось огромное количество служанок. Они приготовили Люсьену горячую ванну и отчистили платье Герцогини от грязных пятен, которые оставил Люсьен, когда боролся с убийцей.

— Снимите же с него мокрую одежду. — приказала Герцогиня.

Люсьен почувствовал, что краснеет. Он стоял на прекрасном ковре Герцогини, который потихоньку заливала капавшая с него грязная вода канала.

— Ох, ради бога! Кто-нибудь, дайте ему полотенце! Ты что, боишься что я съем тебя, мальчик? Вина, пожалуйста, и быстрее!

Завернутый в полотенце, Люсьен, сделав несколько больших глотков красного беллецианского, почувствовал себя немного лучше. Он не позволил раздевшим его служанкам забрать кинжал и драгоценную тетрадь, которая намокла совсем чуть-чуть. Они похихикали над его нижним бельем, которое он потребовал вернуть, как только оно высохнет.

Герцогиня залпом осушила свой бокал. Она сомневалась, что дожила бы до конца сегодняшнего вечера, если бы не внезапное появление Люсьена.

Служанка с мандолы, держа в руках мешочек, с которого капала грязная вода, спросила:

— Что мне делать с этим, миледи?

Люсьен припомнил, что когда он нырнул за радужных локоном, его рука схватила полотняный мешочек. Потом он был слишком занят, пытаясь не наглотаться воды и выбраться из канала, и должно быть перебросил его через борт мандолы Герцогини перед тем, как забраться самому. Он тогда не знал, что это ее мандола. Он все еще был сбит с толку тем, что она была там, ведь он видел, как она шла по мосту из лодок еще за минуту до этого.

— Так вот оно что, — сказала Герцогиня, увидев мешочек. — Ты один из тех, кто нырнул за серебром. Я рада, что слухи о моей щедрости быстро распространяются, хотя надеюсь, что это не станет ежегодным обычаем. Ты ведь знаешь, это особенный год: окончание строительства Чиеза дель Грацие совпало с двадцатипятилетием моего правления. Возьми его — ты заслужил.

Люсьен с трудом размотал мокрый шнур, открыл мешочек и увидел внутри блеск серебра.

— Вы ведь знаете, что я не могу ваять его домой, Ваша Светлость, — сказал он сконфуженно.

— Мне все равно, где ты будешь его хранить, — ответила Герцогиня, устремив на него пристальный взгляд. — Ты заслужил в пятьдесят раз больше того, что в этом мешочке, за услугу, оказанную мне сегодня. Пусть Родольфо присмотрит за ним для тебя, — добавила она, видя что Люсьен все еще собирается возражать.

— А сейчас оставь нас, — сказала она служанке.

Люсьен не успел начать беспокоиться о том, что останется один на один с Герцогиней, потому что, как только это случилось, дверь потайного хода за подсвечником-павлином Герцогини отворилась и в комнату вошел Родольфо.

— Что случилось? — спросил он, тревожно глядя на Люсьена, который стоял в одном полотенце все еще с мокрым мешочком в руке. — И что ты делаешь в Беллеции так поздно ночью?

Герцогиня тоже посмотрела на него.

— Ох, да залазь же в ванну, пока не простудился! Вон, прикройся ширмой, если так стесняешься. А я должна срочно рассказать Родольфо о произошедшем.

Люсьен взял ширму — чрезвычайно искусно сделанную из раскрашенного шелка — и с благодарностью погрузился в горячую ароматизированную воду. Ему казалось, что он никогда не избавится от запаха и вкуса грязной воды канала. Он погрузился в ванну с головой старательно намылил волосы. Он оставался в ванне, пока вода не остыла, и, так как у него не было ничего кроме полотенца, отчаянно не хотел, чтобы Герцогиня предложила ему позаимствовать что-нибудь из ее гардероба. Он послушал, как они с Родольфо разговаривают громким возбужденным шепотом, и, высунув голову из-за ширмы, увидел, что Родольфо так напуган, что побледнел. Его учитель увидел мальчика и шагнул к нему.