Донская Либерия - Николай Алексеевич Задонский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Куда казаки конные и пешие путь держат?
Кошевой, потягивая вниз сивые усищи и пряча под ними смешок, ответствовал:
— Пошли те казаки и впредь многие пойдут для заготовки лесных припасов на реку Самару с нашего войскового ведома, а не бездельно…
Силы булавинцев, собиравшихся на Донце, крепли с каждым днем.
…После страшного поражения на Курлаке атаман Лукьян Хохлач немного притих, а затем снова начал собирать войско, бахвалясь летом взять Воронеж.
Когда Игнат Некрасов, приехав в Пристанский городок, объявил, что идет на Волгу и берет с собою, по распоряжению Булавина, хоперских казаков, Лукьян Хохлач вспылил:
— Не пущу с Хопра никого. Мне самому казаки нужны… Я сам в походе буду!
— Войсковой атаман лучше нас ведает, — сдержанно возразил Некрасов, — где кому быть общей пользы ради…
Хохлач сдвинул шапку набекрень, перебил заносчиво:
— А що мне войсковой атаман? Кабы не моя подмога, ему бы и войсковым никогда не бывать. Мне указывать нечего. Я своим разумом живу.
Некрасов уговаривать не стал, сказал прямо:
— Ну, ежели ты никого слушать не желаешь, нам с тобой гутарить не о чем… Прощай! Жди теперь войскового розыска за своевольство…
Хохлач сразу остыл, знал, что войсковой розыск с ослушниками расправляется сурово, а с него, чего доброго, потребуют заодно держать ответ и за погибших на Курлаке казаков. И в тоне совсем примирительном неожиданно предложил:
— Ты меня возьми с собой на Волгу, я давно туда охочусь, я бы тебе Саратов достал…
Некрасова такой оборот невольно рассмешил:
— Скоро ты передумал… И на посулы горазд. То Воронеж, то Саратов… Язык все терпит!
— А ей-богу, Игнат, ничего мудреного нет, — ответил Хохлач. — Камышин-то наши казаки без боя взяли…
Некрасов посмотрел на него с удивлением:
— Когда Камышин взяли? Какие казаки?
— Сиротининской донской станицы казаки днями взяли…
— А ты откуда дознался?
— Пристанский наш станичник сегодня сказывал, он в Камышине у свойственников гостил…
Некрасов велел позвать станичника. Тот охотно и подробно обо всем поведал.
Сиротининские казаки издавна ездили в Камышин за солью и по торговым надобностям. Узнав от них о переменах в донском войске, местные жители и гарнизонные солдаты тайно сговорились о переходе на сторону Булавина и просили сиротининских казаков оказать им помощь. 13 мая, на заре, четыреста конных сиротининских казаков подъехали к городским воротам. Солдаты предупредительно их открыли. Воевода Данила Титов случайно успел убежать, а дьяков приказной избы, офицеров, полкового писаря, бурмистров соляной продажи и кабатчиков камышинцы утопили.
Победителям досталось пятнадцать пушек, много оружия, снарядов, свинца и пороха, огромные запасы хлеба и соли. Государева казна и пожитки начальных людей и богатеев были раздуванены. Заключенные из тюрем выпущены.
Созванный затем из местных жителей и солдат круг избрал атамана, старши́н, есаулов и «велел им чинить право казачье, а соль продавать по восемь денег за пуд». Солдат Иван Гуськов поехал в Черкасск с челобитьем камышинцев, просивших Булавина принять их под свою защиту.
Выслушав эту любопытную историю, Некрасов задумался. Предложение Лукьяна Хохлача теперь не казалось уже сумасбродным, тем более, что пристанский станичник подтвердил, будто камышинцы поговаривали при нем о возможном походе на Саратов, где, по их сведениям, кроме обычного небольшого гарнизона, никакой иной воинской силы нет.
— Ладно, — сказал Некрасов, обращаясь к Лукьяну Хохлачу. — Бери сотен пять доброконных казаков, иди на Камышин, там хорошенько о Саратове проведай и мне дай знать…
— А тебя где искать-то?
— Я в Паньшином походное войско собирать буду. И ежели верно сказывают, что Саратов воинской силой скуден, попытаем с тобой вместе городок тот взять…
— Возьмем! — уверенным тоном произнес Хохлач. — У меня рука легкая!
И на другой день, как договорились, Лукьян Хохлач с доброконными казаками пошел на Камышин. Некрасов для пущей верности послал с ним Левку Булавина.
Прошло несколько дней. Камышинцы, разбивая проходившие мимо речные торговые караваны, не отказывали в хлебе и одежде тянувшейся к ним отовсюду голытьбе. Не удивительно, что силы волжских повстанцев быстро увеличивались.
Атаман Лукьян Хохлач был встречен в Камышине общим ликованием. Вопрос о походе на Саратов выяснился сразу. Возвратившиеся оттуда разведчики единодушно свидетельствовали о непрочности города. А камышинские солдаты Трошка Трофимов и Иван Земин успели вооружить около тысячи человек, которые с радостью поступили под начальство булавинского атамана.
Левка Булавин поскакал к Некрасову. Тот передал, чтоб Хохлач со своими казаками и камышницами ждал его под Саратовым, куда он, Некрасов, обещал быть из Паньшина с казачьим конным полком…
Однако Лукьян Хохлач и тут не отказался от своевольства. Он задумал отличиться — с ходу «достать Саратов» и, не дожидаясь Некрасова, сделал приступ, который саратовцы отбили с большим уроном для нападавших.
Лукьян Хохлач вынужден был отступить. Подошедший с конными казаками Некрасов начал готовить второй приступ, но в это время неожиданно на булавинцев ударили с тыла пять тысяч калмыков тайши Аюка, посланных на помощь саратовцам. Булавинцы были разбиты. Хохлач со своим поредевшим войском возвратился в Камышин. Некрасов, проклиная себя за неосмотрительность, ушел в Паньшин городок.
Некрасов отдавал себе ясный отчет, что неудача под Саратовом могла гибельно отразиться на общих донских войсковых делах. Недруги воспрянут духом, а среди булавинцев усилятся колебания и раздоры. Надлежало как можно быстрей исправить положение.
Некрасов с необыкновенным упорством в пять дней создает четырехтысячную армию из находившихся в Паньшином верховых казаков и донской голытьбы. И ведет ее на Царицын, как и советовал Булавин. Лукьян Хохлач, с которым поддерживается постоянная связь, направляется под Царицын по Волге с