Закон триады - Цю Сяолун

Кэтрин убрала факс в папку и приготовила себе кофе.

Какой загадочный тип этот старший инспектор Чэнь! Ее заинтересовала информация о его связи с дочерью члена политбюро. Кэтрин приходилось читать об отпрысках высокопоставленных родителей, развращенных своим привилегированным положением. Интересно, Чэнь по-прежнему с ней встречается? И могла бы такая избалованная девица стать ему хорошей женой? А сам Чэнь, женившись на ней, не стал бы он таким же, как она?

Кэтрин строго оборвала себя. Старший инспектор Чэнь всего лишь ее временный партнер. Пусть себе ЦРУ сует свой нос в его жизнь, ее она не касается. И вообще, информация о Чэне сейчас ее нисколько не интересует; главное – установить местонахождение Вэнь.

Она вздрогнула от неожиданного звонка; звонил Чэнь, в трубке слышался смутный шум уличного движения.

– Вы где, старший инспектор Чэнь?

– Иду домой. Мне только что позвонил товарищ Ли, он приглашает вас вечером посетить представление пекинской оперы.

– Господин Ли хочет поговорить со мной о деле Вэнь?

– Ну, на этот счет я не очень уверен. Думаю, скорее он хочет продемонстрировать внимание, которое управление уделяет делу Вэнь и, конечно, вам, нашей почетной гостье из Соединенных Штатов.

– Разве недостаточно того, что управление назначило вас моим партнером?

– Ну, по китайским понятиям приглашение Ли дает лицо.

– «Дает лицо»… Я слышала только выражение «потерять лицо».

– Когда вы являетесь значительной персоной, то дружественным жестом вы даете лицо.

– Понимаю, это вроде вашего визита к Гу. Значит, мне нельзя отказаться от приглашения?

– Видите ли, если вы откажетесь, то секретарь Ли потеряет лицо. И конечно, наше управление, включая мою скромную особу.

– О нет! Ваше лицо я предпочла бы сохранить! – засмеялась она. – Что мне надеть для посещения оперы?

– Пекинская опера совершенно не похожа на западные оперы. Вы не обязаны надевать вечернее платье, но если вы это сделаете…

– Тогда я тоже «даю лицо»?

– Совершенно верно. Мне встретить вас у выхода?

– А где находится театр?

– Недалеко от вашего отеля. На углу улиц Фучжоулу и Хэнаньлу, в здании городского правительства.

– Тогда можете за мной не заезжать, я доберусь туда на такси. До встречи.

– Да, кстати, я не обсуждал с товарищем Ли наш сегодняшний визит.

Кэтрин поняла, что он специально ее предупреждает.

Она стала одеваться и взяла было деловой костюм, но после такого насыщенного событиями дня, особенно после их небольшой стычки в Цинпу, ей вдруг захотелось выглядеть более женственной. Она решила надеть черное платье с глубоким вырезом.

Оказавшись у здания городского правительства, она сразу заметила удивленное выражение на лице Чэня, и лишь потом она обратила внимание на стоявшего рядом секретаря парткома Ли. Секретарь парткома оказался довольно полным мужчиной лет шестидесяти с небольшим; на изрезанном морщинами лице выделялись мешки под глазами.

Их провели в элегантно обставленную приемную, стены которой были увешаны крупными фотографиями, на которых руководящие члены партии и правительства пожимали руки выдающимся иностранным гостям, известным актерам и актрисам.

– От имени и по поручению управления полиции Шанхая приветствую вас, инспектор Кэтрин Рон, – официальным тоном произнес Ли, хотя на лице его порхала гостеприимная улыбка.

– Благодарю вас, господин Ли. Для меня большая честь познакомиться с вами.

– Это первый случай сотрудничества между нашими странами по вопросам нелегальной иммиграции. Партийные и правительственные власти, а также наше управление уделяют делу исключительное внимание.

– Я очень высоко оцениваю помощь управления полиции Шанхая, но, к сожалению, пока мы не достигли успеха.

– Не беспокойтесь, инспектор Рон. И в Фуцзяни, и в Шанхае мы прикладываем все силы для успешного расследования. Вы сможете вовремя сопроводить Вэнь Липин в Соединенные Штаты. – Ли резко сменил тему: – Я слышал, что вы впервые в Шанхае. Какое впечатление о городе у вас сложилось?

– Фантастическое! Я не представляла себе, что Шанхай такой замечательно интересный город.

– А как вы находите гостиницу?

– Отель просто отличный. Старший инспектор Чэнь рекомендовал персоналу относиться ко мне как к почетной гостье.

– Он сделал правильно, – энергично кивнул Ли. – Так как вы оцениваете своего китайского партнера?

– Лучшего коллеги невозможно и желать.

– Да, он у нас настоящий ас. И в придачу поэт-романтик. Потому мы и выделили его вам в партнеры.

– Вы называете его поэтом-романтиком, – шутливо сказала Кэтрин, – но сам он относит себя к модернистам.

– Вот видите, модернизм не так уж хорош, то же утверждает и инспектор Рон, – заметил Ли Чэню. – Оставайтесь романтиком, старший инспектор Чэнь, революционным романтиком!

– Революционным романтиком, – задумчиво повторил Чэнь. – Председатель Мао использовал это выражение в 1944 году во время яньаньского съезда.

Кэтрин стало ясно, что секретарь парткома не слишком силен в литературных терминах. Похоже, Чэнь добродушно и даже немного бесцеремонно подшутил над своим боссом. Не потому ли, что у него особые связи среди высокопоставленных партийцев?

Вскоре их проводили к заказанным для них местам, Кэтрин усадили между Ли и Чэнем. Свет в зале медленно погас. Заиграл оркестр, состоявший из традиционных китайских музыкальных инструментов, и публика зааплодировала.

– Почему они аплодируют?

– Пекинская опера – многоплановое представление, – пояснил Чэнь. – Здесь поют, позируют, демонстрируют приемы боевых искусств и исполняют музыку. Виртуозная игра на китайском музыкальном инструменте вроде эрху придает музыке особое значение. Слушатели выражают свое восхищение музыкой.

– Нет, нет, они аплодируют не только музыке, – вмешался Ли. – Наш старший инспектор отлично разбирается в литературе, но пекинская опера – дело другое. Скоро на сцене появится знаменитая актриса. Так что зрители аплодируют, предчувствуя ее выход. Так принято.

– Да, наш секретарь парткома – тонкий знаток пекинской оперы, – сказал Чэнь. – А я знаком с ней только по справочнику для туристов.

Занавес поднялся, и зазвенели цимбалы, предваряя пение актеров и актрис. На сцене развернулся эпизод из «Белой Змеи» – романтической истории о духе Белой Змеи, которая превращается в прекрасную влюбленную женщину. Белая Змея вызывает на помощь солдат-черепах, воинов-крабов, князей-карпов и духов других водных существ, чтобы они помогли ей захватить храм. Несмотря на отчаянную борьбу во имя спасения любимого, которого удерживают в храме Золотой Горы средневековые монахи, она погибает.

Представление Кэтрин понравилось. Большое впечатление на нее произвели приемы боевых искусств, сверкающие золотом костюмы и традиционная китайская музыка. Для того чтобы оценить постановку, не нужно было перевода. В конце спектакля превратившаяся в девушку Белая Змея прошлась по всей сцене колесом.

– Это символ внутреннего и внешнего напряжения, – сказал Чэнь. – Флаги, что у нее в руках, показывают волны схватки. Она выражает свои чувства жестами рук и телодвижениями.

Под громовые аплодисменты зрителей занавес упал.

После спектакля секретарь парткома Ли предложил отвезти инспектора Рон в гостиницу, но она отказалась, объяснив, что хочет прогуляться по набережной Вайтань.

– Прекрасно, значит, вы уже свободно ориентируетесь. – Ли обратился к Чэню: – Старший инспектор Чэнь, проводите инспектора Рон.

17

Набережная Вайтань лентой вилась вдоль берега реки. Все еще находясь под впечатлением представления, Кэтрин спросила:

– Какова же мораль истории?

– Она имеет два смысла, – сказал Чэнь. – Ортодоксальная точка зрения запрещает романтическую страсть между духом животного и человеческим существом. Собственно, поскольку в традиционном китайском обществе с давних времен существовала система регистрации браков, запретными считаются любые добрачные отношения между мужчиной и женщиной. Но все равно эта история любви всегда была очень популярной.

Кэтрин кивнула:

– То есть Белая Змея – метафора. Чтобы наслаждаться «Гамлетом», не обязательно самому верить в привидения.

– Да, и между духом животного и человеческим существом не должно быть любовных отношений. Видите влюбленных на набережной? Они стоят здесь часами, словно прикованные. Во время самого сильного увлечения модернизмом у меня родился один образ – сравнение влюбленных с улиткой, прилепившейся к стене. Впрочем, то стихотворение так и не было опубликовано. – Он сменил тему разговора: – Неподалеку отсюда, на углу улиц Сычуаньлу и Яньаньлу, находится средняя школа, где я учился. Тогда я частенько гулял по набережной – как ее еще называют, по Банду.

– Должно быть, это ваша любимая улица.