Ночная княгиня - Елена Богатырева

Подумав про яд, Алиса заволновалась: кто ее знает, дойдет до последней черты — и подсыпет. Нужно предотвратить. Ей хотелось быть свободной, а это значит, что никто-никто на свете не должен смотреть ей в спину с ненавистью. Это стесняет свободу. Не мешало бы придумать какой-нибудь маневр. Особенно теперь, когда старик пропал невесть куда и третий день нос домой не кажет.

— Зинаида Прохоровна, голубушка, — проворковала Алиса и посмотрела на женщину влажными светящимися глазами.

Самые жестокосердные классные дамы тут же смягчались от этого взгляда. Но голубушка Зинаида Прохоровна только насторожилась.

— Вы представить себе не можете, в каком блаженстве я пребываю с тех пор, как к вам попала.

Женщина вскинула на нее взгляд смертельно раненной тигрицы. «Э-э-э, — подумала Алиса, — кажется, я не туда поехала…»

— Нет, правда, правда. — Она решила стушеваться под воспитанницу первого возраста, подлизывающуюся к строгой инспектрисе. — Я сирота и никогда не знала материнской ласки. Вот вы мне сегодня косу заплетали, а у меня сердце слезами умывалось. Я ведь думала про себя — вот бы мама, наверно, так же меня причесала бы… Я ведь уже большая совсем, сама умею. Но маме непременно захотелось бы заплести мне косу.

Зинаида встрепенулась, прислушалась и слегка расчувствовалась. Ей неловко стало за свое утреннее поведение. Ходит эта красотка юная по комнатам, а волосы так и сияют, словно золото. Распустила кудри. Не ровен час Герман ее такую застанет, заглядится. Подошла молча и спрятала все ее золотые чудеса в тугую косу, да гладенько так причесала, что от прелести волос и следа не осталось. Девочка как девочка.

Единственное, о чем Зинаида не подумала, так это о том, что девочка, конечно же, тянется к женщине. Мала совсем. Она ведь Зинаиде и в дочки, может быть, годится. И чуть чаще забилось сердце бесплодной Зинаиды, чуть нежнее. А девочка все продолжала обволакивать ее своими чарами:

— Вы такая красивая, точно как могла бы быть мама. Только вы, конечно, не она, — кокетливо и по-ребячески засмеялась Алиса.

— А почем ты знаешь? — в тон ей спросила Зи-Зи.

— Вы совсем молодая. А мне на днях шестнадцать будет, — врала Алиса.

Шестнадцать ей исполнилось полгода назад. Врать нужды не было, но почему бы не поиграть с этой женщиной в кошки-мышки, если уж она верит каждому слову. Вон как порозовела. Понравилось.

— А вот ваш старик…

Зинаида чуть не пролила чай из чашки.

— Кто?

— Старик. Не знаю его имени-отчества, простите.

— Герман?

«Старик», — повторила про себя Зинаида, и сердце ее совсем размякло. Конечно, он для нее старик. А как же иначе? Милая малышка. Нужно будет поболтать с ней иногда, поучить уму-разуму. А то совсем дитя малое.

— Герман Романович, деточка. Подожди, я вареньица достану, малинового.

— Ах, как славно, — захлопала в ладоши Алиса. — Я его один раз-то всего и пробовала.

Зинаида влезла на стул и потянулась за банкой, покачнулась и чуть не упала, обернулась на Алису с видом заговорщицы, улыбнулась. «Не переборщила, — подумала Алиса вяло. — Теперь будем подружками. Интересно, яд у нее на той же самой полочке? С чего бы она про варенье вспомнила?»

Глава 11

С первого взгляда

Вскорости она узнала от Зинаиды, куда попала. «Я только хозяйка, — оправдывалась та. — Нужно ведь как-то зарабатывать на хлеб». Ага, значит, только хозяйка. Интересно, получается, что здесь еще кто-то живет. Когда она попросила Зи-Зи познакомить ее с девочками, та тихонько застонала: «Он меня убьет!» Интересно, значит, ее использовать они не собирались. Уже хорошо.

Алису немного лихорадило. Она прекрасно помнила, как добрейшая душа няня сдала ее в общество благородных девиц и глазом не моргнула. Нельзя никому верить. Даже сентиментальной и глупой Зинаиде Прохоровне. Старик ведь сказал ей, что у него какие-то планы.

Девочки были совсем не красивые и очень-очень глупенькие. Алиса попробовала их разговорить, но они мялись, топтались, а как заговорили, стало ясно, что их отцы несомненно пасли коров. У самой разговорчивой из девочек были плохие зубы и дурно пахло изо рта.

До возвращения старика оставалась неделя. Значит, семь дней безделья. Это прекрасно!

Неожиданно Алиса услыхала, как лязгнул ключ. Вскочив на ноги, она подлетела к двери и потянула за ручку. Ее заперли! Она испытала потрясение. Неужели все то время, пока она хитрила с Зинаидой, та хитрила с ней?

Она дернула дверь сильнее и услышала, как замерли в коридоре чьи-то шаги. Кто-то прислушивался к звукам из ее комнаты. Замечательно. Она принялась барабанить в дверь кулачками и вопить:

— Выпустите меня неме-е-едленно!

Тут же у двери оказалась Зинаида и успокоила:

— Тише! Чего ты раскричалась. К нам гости с минуты на минуту пожалуют. Нельзя, чтобы они тебя видели.

— Открой, — попросила Алиса, стараясь говорить властно и спокойно.

— Не могу, Герман Романович приказал.

— Открой. — Алиса взвизгнула, как ребенок.

И Зинаида не выдержала — открыла. Алиса хлопала мокрыми ресницами.

— Зачем запирать? — спросила она так, как дети спрашивают про «буку».

— Мало ли кому взбредет в голову сюда войти. Примут тебя за… Ну, ты понимаешь. А потом, Герман Романович строго-настрого велел, чтобы тебя ни одна душа не видела.

Алиса подумала, повертела головой и предложила:

— Дай мне ключ. Я закроюсь изнутри.

— Можно и так, — пожала плечами Зинаида. — Только, Бога ради, не выходи, для твоего же блага.

— Хорошо, — легко согласилась Алиса.

Саша теперь чувствовал себя перед дверью Зи-Зи спокойно и уверенно. Мало того, легкая надменность, с которой он стал относиться к женщинам, временами переходила в пресыщенность. Просыпалась щепетильность: да кто они такие, разве они ровня ему? А Тина, та самая девушка, с которой он познакомился в первый свой визит и которую теперь часто выбирал, словно еще больше утверждала его в этой мысли. Женщины перестали волновать его, но чем больше он их презирал, тем явственнее чувствовал, что не может обойтись без них. Привычка заглядывать по выходным к Зи-Зи оказалась сильнее него.

Кальян стал неизменным спутником его наслаждений. Трудно было сказать, что ему нравилось больше — глотать холодный пьянящий пар или щелкать плеткой по бокам Тины. Сегодня у него было особенно тягостно на душе, и провалиться в заоблачные грезы хотелось как можно скорее.

— Ненаглядный наш явился. Один? Ну и правильно. И не представляешь, как мы тебе рады. Тина всю ночь вчера рыдала да в окно глядела, — встретила его своей извечной сладенькой песней Зи-Зи.