Оле, Мальорка ! - Стенли Морган

- Так я и знал.

- Здоровая такая телка, она работала сварщицей на мыльной фабрике. Обожала любовь сзади, а, кончая, лаяла по-собачьи.

- О вкусах не спорят, - глубокомысленно изрек Патрик. - Одна моя приятельница из Дублина, например, трахалась исключительно в высоких сапогах и в зюйдвестке. Кажется, её лишил девственности какой-то рыбак с Гримсби, а сапоги помогают ей возвращаться в заветное прошлое.

- А как обстоят дела с нашим любимым занятием здесь? - спросил Тони.

- Замечательно, - ответил Патрик. - Лучше и не придумаешь. Кого здесь только нет - немки, шведки, француженки, китаянки... Нет, друг, что-что, а разочарование тебя здесь не постигнет. Домой ты прилетишь счастливым человеком.

Тони мечтательно вздохнул.

- Я начинаю думать, что останусь здесь навсегда.

- Оставайся до ноября, - предложил я. - Потом поможем друг другу проковылять до трапа и забраться в самолет.

- Ой, чуть не забыл! - Тони резко выпрямился и выудил из внутреннего кармана пиджака какой-то конверт. - От Майка Спайеринга. Он хотел отправить тебе письмо по почте, но я сказал, что передам лично в руки.

- Что это? - озадаченно спросил я. Майк Спайеринг был нашим с Тони агентом в Лондоне; именно он в свое время устроил нас на телевидение.

- Я сам его не читал, - сказал Тони. - Но Майк мне рассказал. Ты там довольно популярная личность, малыш. Ролики про твой дурацкий "Уайт-Марвел" крутят каждый вечер по три-четыре раза. Доводят меня до белого каления...

- Это немудрено - ты вообще ни черта не смыслишь в искусстве. Вскрой конверт и зачитай мне письмо.

Тони аккуратно вскрыл конверт и извлек из него какой-то контракт и письмо. Развернув письмо и прокашлявшись, он зачитал:

"Дорогой Расс!

Похоже, успех рекламной серии про "Уайт-Марвел" превзошел все мыслимые ожидания, и в "Кроксли" все теперь просто пыжатся от гордости. В итоге, они уже не хотят заканчивать рекламный показ в конце лета.

Аллан Ланг, продюсер, прекрасно отдавая себе отчет в том, какие последствия продолжение рекламной компании могут иметь для твоей карьеры, тем не менее попросил меня обратиться к тебе с весьма заманчивым в финансовом плане предложением.

Предлагают они следующее. Рекламная компания продлится целый год, то есть до конца марта будущего года.

Учитывая все убытки, которые ты можешь потерпеть из-за столь беззастенчивого обращения с твоим телевизионным обликом, я запросил и получил их согласие на компенсацию в размере..."

Тони внезапно замолк и покосился на меня; на губах заиграла улыбка змия-искусителя.

- Говори же, не томи душу! - проорал я.

- Как ты думаешь, Рассик, какова сумма контракта? - невинно осведомился этот негодяй.

Сердце мое заколотилось. Судя по его поведению, мне сулили кучу денег. Внезапно в моем воспаленном мозгу промелькнула мысль: Господи, мне же не придется возвращаться осенью в Лондон! Мне хватит денег, чтобы ещё некоторое время не искать новую работу. Я смогу повидать мир... объездить уйму замечательных мест...

- Скажи наконец, - взмолился я, вне себя от нетерпения.

- Угадай.

- Будь человеком, Тони!

- Угадай!

- Не знаю, черт побери!

- Тем хуже для тебя, - отрезал мерзавец.

Сколько же там может быть, судорожно размышлял я. Та же сумма, что и в первоначальном контракте? Шесть тысяч? Вряд ли, ведь мне не придется работать. С другой стороны, и у них нет дополнительных затрат. Да, пожалуй, тысяч шесть, решил я. Вполне достаточно, чтобы прожить безбедно целый год.

- Шесть? - решился я.

- Нет.

Мое сердце оборвалось.

- Меньше?

- Нет.

Перед глазами все поплыло, во рту пересохло.

- Патрик, дай сигаретку, - проблеял я.

Засунув в рот сигарету, я кивнул, когда Тони поднес мне зажигалку, и спросил, не слишком, правда, уверенно:

- Семь?

- Нет.

- Меньше?

- Нет!

- Чтоб я сгорел!

Я глубоко затянулся. Руки предательски дрожали.

- Восемь? - проквакал я.

Последовало молчание. Негодяй отвернулся и уставился в окно.

- Посмотри, Патрик, какие замечательные пальмы. Мне всегда казалось, что пальмы символизируют субтропики. Не так ли?

- О, несомненно, - ответил второй негодяй. - Если бы не они, никто бы не отличил Мальорку от Дублина...

- Восемь? - завопил я.

- Патрик, мне показалось, что кто-то тут пропищал. Как у вас здесь насчет москитов?

- Сейчас прихлопну, - невозмутимо произнес Патрик.

Я не выдержал.

- Сейчас я вас сам прихлопну! В последний раз спрашиваю - восемь?

- Нет.

- Меньше?

- Нет.

- О Господи! Слушай, Тони, если ты водишь меня за нос...

- Я бы ни за какие коврижки не притронулся к твоему ослиному носу. Как, впрочем, и к любому другому органу после того, как ты тут развратничал целых пять месяцев.

- Тони, если ты не скажешь, я из тебя душу вытряхну!

- Нет... угадай.

- Что ж, девять - и это мое последнее слово!

Как ни в чем не бывало, он развернул письмо и невозмутимо зачитал:

"...я запросил и получил их согласие на компенсацию в размере девяти тысяч фунтов стерлингов..."

* * *

Остального я не слышал. Я едва не протаранил зад автобуса. Тони бормотал про подоходный налог, комиссионные Спайеринга, возможные доходы от других реклам, если я не соглашусь продлевать контракт, и тому подобную дребедень. Я его не слышал. Только одна мысль буравила мой мозг: девять... тысяч... фунтов... стерлингов!

- Да, приятель, теперь ты богат, - сказал Тони, складывая письмо. Подпиши контракт и наслаждайся жизнью. Можешь теперь целых полтора года бездельничать с чистой совестью.

- Поздравляю, Рассел, - сказал Патрик, хлопая меня по плечу. Господи, даже подумать страшно! Полтора года полной свободы!

В моем мозгу лихорадочно роились воспоминания. Сколько унижений я перенес за свою недолгую жизнь: как я прозябал в конторе Тернера и у Уэйнрайта, мучился в "Швейных машинках Райтбая", унижался в "Кеафри Кредит, Инк.", глотал обиды и выслушивал оскорбления... Как я тогда мечтал разбогатеть и вырваться из этой дыры... И вот теперь - самые смелые мечты сбылись. Я разбогател на девять тысяч фунтов! Я мысленно прикинул. С учетом тех денег, что лежали в Лондоне на моем банковском счету, после всех вычетов у меня останется около десяти тысяч! Невероятно! Десять тысяч фунтяшек - и всего через год после того, как я появился в Лондоне с восемьюдесятью фунтами в кармане...

- Что ж, мой мальчик, - произнес Патрик, прерывая поток моих мыслей. Теперь нужно всерьез пораскинуть мозгами. Весь мир лежит сейчас у твоих ног. Однако без нашей помощи ты вряд ли сумеешь быстро потратить свалившееся на тебя богатство. Предлагаю закупить ящик выпивки, удалиться на твою веранду и обсудить план действий.

- Ха! А мне показалось, Холмс, что ты устал, разбит и мечтаешь только о том, как бы выспаться...

- Это было сто лет назад, - невозмутимо отмахнулся Патрик. - От волнения у меня открылось второе дыхание. Не каждый день на моего друга сваливается такая удача. Впрочем, деньги - зло. Но нам, невезунчикам, остается только оказать тебе посильную помощь в том, как побыстрее избавиться от этой напасти.

Чем мы и занялись, уже полчаса спустя, на моей веранде.

Представьте себе следующую мизансцену: ящик пива, две бутылки шотландского виски, восемь миллионов сигарет и шесть пар ног, вздернутых на перила. Стоял прекрасный вечер, но никто его не замечал. Воздух дышал морем, небо было густо усыпано лимонно-желтыми звездами, между которыми лениво плыла полная луна, но, судя по полному безразличию к этим красотам, мы с Патриком и Тони с таким же успехом могли сидеть в гостиной тетушки Барнес в Ливерпуле.

- По-моему, ему стоит держаться чуть поосторожнее, - пробасил Тони, махнув стаканом пива в сторону Патрика. - Если бы не мы со Спайерингом, он бы уже давно просадил все свое состояние, бесцельно колеся на своем жалком "лотусе" по Европе. Такие денежки приваливают только раз в жизни...

- Надоело мне осторожничать, - сварливо изрек я, разливая всем виски. - Согласен, вы с Майком оказались правы. Однако теперь, вкусив настоящей жизни, я готов провести здесь хоть несколько лет...

Патрик усмехнулся.

- Послушай старого мудрого друга, Рассел, - произнес он. - К ноябрю ты будешь чувствовать себя, как выжатое белье; поверь уж мне на слово. Я души не чаю в своих клиентах, но после того, как в течение восьми месяцев кряду побегаю за ними по двадцать четыре часа в сутки, вытирая им носы и выполняя малейшие прихоти, я начинаю ощущать, что меня засунули в миксер и взбили вместо омлета. Кстати говоря, никто не требует, чтобы ты просадил все десять тысяч. Можешь смело отложить половину на безоблачную старость, а на остальное кутнуть... - Он опорожнил стакан пива и потянулся к виски, улыбаясь, как чеширский кот, от предвкушаемого удовольствия. - Окажись я на твоем месте, я бы прошвырнулся по каким-нибудь экзотическим местам, которые с детства будоражили мое воображение... Акапулько... Буэнос-Айрес... Монтевидео... Рио... От одних лишь мыслей у меня зудят пятки, а по всему телу разливается приятное тепло.